Таким образом, уже к началу XX века черта оседлости себя изжила. Она не помешала евреям занять прочные позиции в самых жизненно важных областях народной жизни, от экономики и финансов до интеллектуального слоя. Черта уже не имела практического значения, провалилась и экономическая и политическая её цели. Зато она напитывала евреев горечью противоправительственных чувств, много поддавая пламени к общественному раскалу, – и ставила клеймо на российское правительство в глазах Запада.
Да ведь Российская Империя и весь XIX век и предреволюционные десятилетия, по медлительности и закостенелости бюрократического аппарата и мышления верхов, – где только и в чём не опоздала? Она не справлялась с дюжиной самых кардинальных проблем существования страны: и с гражданским местным самоуправлением, и с волостным земством, и с земельной реформой, и с губительно униженным положением Церкви, и с разъяснением государственного мышления обществу, и с подъёмом массового народного образования, и с развитием украинской культуры. В этом ряду она роково опаздывала также и: пересмотреть реальные условия черты оседлости и как они влияют на положение в государстве. – Российские власти больше чем за столетие так и не сумели решить проблемы еврейского населения: ни в сторону приемлющей ассимиляции, ни чтоб оставить евреев в добровольном отчуждении и самоизоляции, в которой их застали век назад.
Между тем российское еврейство именно в эти десятилетия, с 70-х годов XIX и к началу XX, испытало быстрое развитие, несомненный расцвет в своих умственных верхах, которым становилась тесна уже не только черта оседлости, но и рамки Российской Империи.
Разбирая конкретности еврейского неравноправия в России, черты оседлости и процентной нормы, – никак не надо упускать» из виду эту общую картину. Хотя и при растущем значении еврейства американского – еврейство России к началу XX в. составляло около половины еврейского населения всего земного шара[1045], – и это был важнейший факт мировой истории еврейства. Опять-таки оглядываясь через ров революции, И. М. Бикерман писал в 1924: «В царской России жило больше половины еврейского народа… Естественно поэтому, что еврейская история ближайших к нам поколений была по преимуществу историей русского еврейства». И хотя в XIX в. «западные евреи были богаче, влиятельнее, стояли впереди нас по культурному уровню, но жизненная сила еврейства была в России. И эта сила росла и крепла вместе с расцветом русской Империи… Только с присоединением областей, населённых евреями, к России… началось возрождение. Еврейское население быстро увеличивалось в числе, так что могло даже выселить многолюднейшую колонию за океан; в руках евреев накоплялись капиталы, вырос значительный средний слой, поднимался всё больше материальный уровень и широких низов; рядом усилий русское еврейство… всё больше преодолевало вынесенную из Польши грязь, физическую и духовную; всё больше распространялась в среде еврейства европейская образованность… и так далеко мы ушли в этом направлении, столько духовных сил накопили, что могли позволить себе роскошь иметь литературу на трёх языках…» Вся образованность и всё богатство пришли к восточноевропейским евреям – в России. И русское еврейство проявилось «по своей численности и по свежести таившихся в нём сил становым хребтом всего еврейского народа»[1046].
С этой общей картиной, даваемой автором-свидетелем той жизни, соглашается в 1989 и наш современник: «Общественная жизнь русского еврейства на рубеже веков достигла зрелости и размаха, каким могли бы позавидовать многие малые народы Европы»[1047].
Уж в чём не обвинишь «тюрьму народов» – это в денационализации ни евреев, ни других народов.
Некоторые еврейские авторы, правда, сетуют, что в 80-е годы «в представительстве еврейских интересов столичные интеллигенты-евреи не принимали почти никакого участия», а вёл борьбу за еврейские интересы барон Гинцбург и другие богатые евреи со связями[1048]. – «В Петербурге евреи[а их было там к 1900 г. 30-40 тысяч] жили разрозненно, а еврейская интеллигенция в своём большинстве была тогда очень далека от общееврейских нужд и интересов»[1049]. – Но и тогда же «святой дух обновления… витал над чертой еврейской оседлости и будил в юных поколениях силы, которые дремали в еврейском народе целые века… Это была настоящая духовная революция», у еврейских девушек «стремление к образованию… носило буквально религиозный характер». А уже и в Петербурге «очень много еврейских студентов и студенток училось в… высших учебных заведениях». К началу XX века «значительная часть еврейской интеллигенции… почувствовала, что она… обязана вернуться к своему народу»[1050].
При этом духовном расцвете российского еврейства к концу XIX в. в нём нарождались очень разные течения, совсем друг с другом не совпадающие, и даже противоположные. Некоторым из них предстояло в чём-то определить и судьбы всего земного XX века.
Евреи России в те годы видели перед собой по крайней мере шесть – но почти взаимоисключающих – путей:
– сохранение себя в религиозном еврействе и отчуждении, как это было веками (но это становилось совсем непопулярно);
– ассимиляция;
– борьба за культурно-национальную автономию, активное существование еврейства в России как отдельного элемента;
– эмиграция;
– уход в сионизм;
– уход в революцию.
Но представители разных течении часто сливались в просвещении еврейской массы на трёх языках (иврите, идише и русском) – и разных видах практической взаимопомощи (в духе «теории малых дел», популярной в России в 80-е годы).
Взаимопомощь приняла форму нескольких еврейских организаций, иные из которых и после революции продолжили свою деятельность за рубежом.
Продолжало существовать созданное ещё в 1863 ОПЕ – Общество распространения просвещения среди евреев России. С середины 90-х годов оно открывало и собственные школы, с преподаванием, кроме русского, на иврите, собирало и всероссийские совещания по еврейскому народному образованию[1051].
С 1891 работала Еврейская Историко-Этнографическая комиссия (с 1908: Еврейское Историко-Этнографическое общество). Она координировала всё изучение еврейской истории в России и собирание архивов[1052].
С 1880 «железнодорожный король» Самуил Поляков основал ОРТ – «Общество ремесленного и земледельческого труда среди евреев». ОРТ собрат немалые средства, а «главное внимание… в начале своей деятельности обратил на переселение еврейских ремесленников из черты оседлости во внутренние губернии»[1053]. Мы уже видели, что после первоначального разрешения на это (в 1865) ремесленники поехали во внутренние губернии в очень малых количествах. Но после погромов 1881-82, казалось: тут – уж точно поедут, и с помощью ОРТа, ещё получив и правительственную помощь на переезд, что ж томиться-тесниться в заклятой «черте», где они погибают от нищеты?
Однако более чем за 10 лет усилий ОРТа всего переселилось… около 170 ремесленников… Тогда ОРТ стал помогать ремесленникам в самой черте: покупкою инструментов, улучшением мастерских, затем и созданием ремесленных школ[1054].
А еврейской эмиграцией занималось ЕКО – Еврейское Колонизационное Общество, возникновение которого имело обратный ход: сперва за границей, потом в России. Создал его в 1891 в Лондоне барон Мориц фон-Гирш, вложив 2 миллиона фунтов стерлингов. Идея его была: беспорядочную еврейскую эмиграцию из Восточной Европы заменить упорядоченной колонизацией – в страны, где нужны земледельцы; хоть часть евреев вернуть к земледелию, освободить от того «отклонения… вызыва[ющего] враждебное отношение к ним европейских народов»[1055]. «Отыскать для евреев-эмигрантов из России „новое отечество и вместе с тем попытаться отвлечь их от их обычного занятия – торговли и, превратив в земледельцев, постепенно содействовать этим делу возрождения еврейского племени“[1056]. Таким новым отечеством для евреев намечена была Аргентина. (Была и та цель, чтоб отчасти отвести волну еврейской иммиграции от Соединённых Штатов» где из-за большого прилива евреев, конкурентно снижавших заработную плату американских рабочих, возникла опасность антисемитизма.) А так как заселять её предполагалось евреями из России, то в 1892 открыли отделение ЕКО и его ЦК в Петербурге. ЕКО «организовало 450 информационных бюро и 20 районных комитетов. Они помогали евреям быстро получать выездные документы, вели переговоры с представителями пароходных обществ, давали эмигрантам возможность покупать билеты по сравнительно низким ценам, издавали популярные брошюры» о возможных странах поселения[1057]. (Слиозберг мимоходом жалуется, что к руководству «почему-то не допускался никто, кто не имел звания банкира и миллионера»[1058].)
