В те дни, до того как он умер и снова вернулся в мир живых и присвоил себе имя князя-демона Вассаго, он отзывался и жил под именем Джереми. Лучшим его другом был Тод Леддербекк, сын доктора Сэма Леддербекка, гинеколога, которого Джереми, когда хотел поддразнить Тода, называл "классным коновалом".
Утром того дня, в начале июня, миссис Леддербекк повезла Джереми и Тода в "Мир фантазии", роскошный парк аттракционов, который неожиданно и сверх всяких ожиданий настолько преуспел в бизнесе развлечения, что стал теснить в нем даже "Диснейленд". Размещался он на невысоких холмах в нескольких милях к востоку от Сан-Хуан Капистрано, довольно далеко от густонаселенных мест, как в свое время где-то на задворках к северу от Лос-Анджелеса размещалась "Волшебная гора", пока город не раздвинул свои границы и не обступил ее со всех сторон, и так же, как когда-то "Диснейленд", построенный в сельской глубинке неподалеку от никому тогда не известного местечка под названием Анагейм, находился посредине ничейной земли. Сооружался "Мир фантазии" на японские деньги, и это весьма беспокоило некоторых людей, веривших, что вскоре японцы могут вообще захватить всю страну; ходили также зловещие слухи, что мафия отмывала здесь свои денежки, и это еще более усиливало тайну и привлекало сюда толпы народа. Но в конце концов возымело значение то, что атмосфера здесь была самая непринужденная, горки крутые, а пища, как и всегда в такого рода заведениях, самая что ни на есть дешевая. "Мир фантазии" и стал именно тем местом, где Тод хотел провести в компании своего лучшего друга и вне родительской опеки весь день, с утра и до десяти часов вечера, своего двенадцатилетия, а Тод обычно добивался всего, чего хотел, потому что был послушным мальчиком и все его любили: Тод до тонкостей освоил все правила двойной игры.
Миссис Леддербекк подвезла ребят к центральному входу и, когда они выскочили из машины, прокричала им вслед:
– Я приеду за вами в десять часов! Жду вас, мальчики, ровно в десять на этом месте!
Они купили билеты, и, когда вошли в парк, Тод спросил:
– С чего начнем?
– А ты как думаешь?
– Покатаемся на "Скорпионе"?
– Идет!
– Рванули?!
Вмиг сорвались они с места и наперегонки помчались в противоположный конец парка, где на фоне чистого голубого неба возвышались катальные горки "Скорпиона" – согласно телевизионной рекламе "захватывающие дух гонки, равные по остроте жалу скорпиона". Народу было мало, и им не приходилось то и дело уворачиваться от медленно, как стадо, бредущих по дорожкам людей. Их кроссовки громко стучали по асфальту, и каждый шлепок был как крик свободы. Они катались на "Скорпионе", вопя во все горло и визжа от восторга, летели вниз, затем взмывали вверх и снова падали вниз, и, когда все это кончилось, они побежали к месту посадки и прокатились еще раз.
Тогда, как и теперь, Джереми обожал высокие скорости. Резкие повороты и неожиданные нырки аттракционов, бросавшие в холодный пот и заставлявшие в страхе сжиматься сердце, были в то время детской забавой, заменявшей ему насилие, которого он, даже сам того не сознавая, жаждал. После двух ездок на "Скорпионе", после всех этих летящих-падающих-резко-поворачивающих-взмывающих наслаждений, Джереми был в отличном настроении.
Но Тод чуть было все не испортил, когда они шли к выходу из павильона после второй ездки. Обхватив одной рукой Джереми за плечи, он сказал:
– Старик, это будет самый классный день рождения, ты да я вместе, и никто нами не командует.
Их дружба, как и вообще само понятие дружбы, были сплошным обманом. Брехней. Враньем. Джереми ненавидел всю эту условно-пустословную галиматью. Тод же был доверху набит ею. Лучшие друзья. Кровные братья. Когда мы вдвоем, нас никому не осилить".
Джереми не знал, что больше его донимало: то, что Тод без умолку болтал о дружбе и верности, думая, что и Джереми разделяет этот его телячий восторг, или то, что по глупости своей Тод и сам верил во всю эту чепуху. С недавнего времени у Джереми возникло подозрение, что некоторые люди так хорошо вошли в свою роль, что напрочь забыли, что участвуют в спектакле. Своей трескотней о дружбе, любви и сострадании они стали обманывать даже самих себя. Тод все более и более в его глазах становился похожим на одного из этих безнадежных дурачков.
Дружба означает, что имеется человек, который сделает для тебя то, чего в тысячи лет никогда не сделает для других. Дружба – это взаимовыручка, своеобразный военный союз, заключаемый против толпы сограждан, жаждущих не только набить тебе морду, но и ободрать тебя как липку. Подспудно все знали это реальное, основное значение понятия "дружба", но никто никогда не говорил об этом вслух, и меньше всего Тод.
Позже, по пути из "Дома призраков" в павильон под названием "Болотное чудище", мальчики остановились у ларька, где продавали шоколадное пирожное с орехами. Они уселись под красным полотняным грибком на пластиковые стулья за пластиковый стол и стали за обе щеки уплетать быстротающие во рту сладкие сытные бруски, и все было прекрасно, пока Тод все не испоганил.
– Хорошо, когда рядом нет взрослых, а? – набив рот пирожным, заявил он. – Хочешь, ешь сладости до обеда, вот как мы сейчас. А хочешь, можно есть их и вместо обеда, и после него, и никто ни слова тебе не скажет, что это может испортить аппетит или что от них заболит живот.
– Хорошо, – подтвердил Джереми.
– Давай есть пирожные, пока вконец не обожремся и не начнем блевать.
– Давай. Только с блевотиной надо быть поосторожнее.
– В каком смысле?
– А в том, – сказал Джереми, – что, когда начнем блевать, надо блевать не на землю, а стараться так, чтобы она попала на кого-нибудь.
– Здорово! – закричал Тод, быстро включившийся в игру. – На кого-нибудь, кто этого заслуживает.
– Как, например, вот эти две дурочки, – добавил Джереми, тыча пальцем в двух хорошеньких девочек-подростков, проходивших мимо них. Обе были одеты в одинаковые белые шорты и пестрые длинные летние рубашки и так старательно вертели попками, что хотелось облевать их, даже и не съев ничего.
– Или вот этих старых пердунов, – в свою очередь предложил Тод, показывая пальцем на пожилую чету, только что остановившуюся у киоска, чтобы купить по пирожному.
– Нет, на этих не надо, – возразил Джереми. – У них и так такой вид, будто их уже облевали до нас.
Тод аж взвизгнул от восторга, так ему это понравилось, и чуть было не подавился. Иногда Тод все же бывал отличным парнем.
– Смешно с этим пирожным, – сказал он, перестав икать.
– Что же в нем смешного? – удивился Джереми.
– А то, из чего они состоят. Я знаю, что шоколад делают из бобов какао, орехи растут на деревьях, но кто им отдает сбои яйца для крема, понятия не имею.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
