Кроме того, сказано, что Дух Святой ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными (26г), или «такими вздохами, которые слишком глубоки, чтобы быть выраженными словами» (ПНВ). Строго говоря, эти переводы не совсем точны, поскольку прилагательное alaletos означает просто «бессловесный» (АГ).
Павел хочет сказать не то, что эти воздыхания Духа нельзя перевести в слова, но что они действительно бессловесны. Они не просто невыразимы словами — они и не выражены ими. Согласно контексту, эти неизреченные вздохи, очевидно, имеют общую природу и со стенаниями Божьего творения (22), и со скорбями детей Божьих (23). Это значит, что все вокруг «нестерпимо страждет» (ДБФ) в ожидании окончательного своего искупления и преображения. Почему мы не знаем, о чем молиться? Возможно потому, что не знаем, молиться ли нам об избавлении от наших страданий или об обретении силы, чтобы их вынести (ср.: Флп. 1:19 и дал.; ср.: Ин. 12:27). А также поскольку мы не знаем точно, какими мы станем (1 Ин. 3:2) и когда и как это будет происходить, то мы не знаем точно, о чем просить. Поэтому Дух ходатайствует за нас Своими не облеченными в слова воздыханиями.
Действительно поражает, что, сказав о стонущем творении и стенающей церкви, Павел теперь говорит о стенающем Духе. Некоторые толкователи отвергают это утверждение, считая, что Дух не может стенать. А Павел хочет сказать, рассуждают они, что Дух подвигает нас к скорбям в молитве. Несмотря на все эти аргументы, язык Апостола предельно ясен: Святой Дух ходатайствует за нас стенаниями, невыразимыми никакими словами. Это значит, что Его заступничество сопровождается стенаниями и выражается в них. Бесспорно, Божье творение и Божьи дети стонут по причине своего настоящего состояния (несовершенства), но в Святом Духе всякое несовершенство отсутствует. Следовательно, естественно думать, что Святой Дух идентифицирует Себя с нашими скорбями, с болью мира и церкви и разделяет с ними их нетерпение в ожидании окончательного освобождения. Божий Дух скорбит вместе с нами.
Эти стенания не могут быть идентифицированы с glossolalia[477], поскольку те «языки» выражались в словах, понятных другим и подлежащих толкованию (Деян. 2:4 и дал.; 1 Кор. 14:13 и дал., 26 и дал.). Павел скорее всего подразумевает стенания, невыразимые в звуковой форме. Но хотя они лишены звукового оформления и не артикулируются, они не лишены смысла. Бог–Отец, Который исследует сердца наши [ уникальнейшее Божье деяние (ср.: 1 Цар. 16:7; Пс. 6:9; 138:1 и дал.; Иер. 17:10; Деян. 15:8; 1 Фес. 2:4)] знает разум Духа, потому что Дух ходатайствует за Своих святых [то есть за народ Божий] в соответствии с волей Отца (27) (ср.: 1 Ин. 5:14)[478].
Итак, в нашей молитве присутствуют три личности. Мы сами, будучи слабы, не знаем, о чем молиться, но присутствующий в нас Святой Дух помогает нам в этом, заступаясь и ходатайствуя за нас, и действуя через нас Своими «неизреченными воздыханиями», которые находятся в полном согласии с волей Бога–Отца. Далее, Бог–Отец, видящий наши сердца и знающий мысль Святого Духа, слышит нас и отвечает нам. Здесь особое внимание уделяется миссии Святого Духа, и в этой связи Павел делает три утверждения. Первое: Дух подкрепляет нас (потому что мы слабы в нынешнем полуспасенном состоянии); второе: Дух ходатайствует за нас (потому что мы, будучи немощны, не знаем, о чем молиться); третье: Дух ходатайствует за святых по воле Божьей (поэтому Бог слышит и отвечает).
3. Неколебимость Божьей любви (28–39)
В последних двенадцати стихах главы 8 мысль Апостола возносится к величественным высотам, равных которым мы не встречаем более нигде в Новом Завете. Детально рассмотрев привилегии, которыми благословлены верующие, — мир с Богом (5:1–11), единение с Христом (5:12 — 6:23), освобождение от закона (7:1–25) и жизнь в Духе (8:1–27) — Апостол обращает свое сердце, свой ведомый Святым Духом разум на цельный и величественный замысел Бога. Его устремленный на Творца взор охватывает этот замысел целиком — от прошлой вечности до той, которая грядет, от Божественного предопределения и предвидения до Божественной любви, от которой ничто и никогда не в силах нас отделить.
Разумеется, в настоящее время мы имеем скорби и страдаем, но посреди этого мы укрепляемся надеждой славы. Сейчас это лишь «надежда», поскольку она наше будущее, пока невидимое и нереализованное, но ни в малейшей степени не теряющее при этом своего реального значения. Напротив, наша христианская надежда имеет прочное основание — несокрушимую любовь Бога к нам. Поэтому здесь апостольская мысль в своем максимальном напряжении сфокусирована на вечной гарантии безопасности народа Божьего, обусловленной неизменностью Божьего плана, которая, в свою очередь, обеспечена вечной неколебимостью любви Божьей.
Эти величественные истины преподносятся Апостолом трижды и с позиций трех различных перспективных подходов. Он начинает с пяти нерушимых истин (28), что Бог во всем и всегда действует во благо Своим детям. Далее, он делает пять решительных заявлений (29–30) о последовательных этапах Божьего плана спасения грешников, исполняющегося из вечности в вечность. И завершает он свою мысль пятью вопросами, не имеющими ответа (31—39), в которых он бросает вызов всем, кто рискнет опровергать вышеприведенные истины.
а. Пять нерушимых истин (28)
Мы знаем, что 8:28 Послания к Римлянам — одно из известнейших мест Библии. Верующие всех времен и всех географических местоположений всегда задумывались над ним. Оно уподоблялось мягкой подушке, на которую мы можем опустить свои усталые головы.
Стих 28 начинается со слов Притом знаем… Так же начинался и стих 22. Итак, здесь приведены две разновидности христианской убежденности, знания. Первое: мы убеждены в скорби всего творения; второе: мы уверены в благословенной заботе о нас нашего Небесного Отца. Тем не менее, мы многого не знаем. Например, «мы не знаем, о чем молиться» (26). На самом деле, мы как бы находимся в постоянном напряжении, как будто зажаты между этими крайними точками — тем, что мы знаем и чего не знаем.
Претендовать на знание того, что сокрыто от нас, так же неумно, как демонстрировать свое невежество там, где нам дано знать. Там, где Бог не открывает нам Свои замыслы явно, самым верным отношением к этому факту является позиция христианского агностицизма (см.: Втор. 29:29). Но в стихе 28 Павел приводит пять истин о Божьем провидении, которые нам открыты.
Во–первых, мы знаем, что Бог работает в наших жизнях. Известное толкование АВ, что «весь окружающий мир трудится, устремляясь к добру», несомненно, недопустимо, поскольку все существующее в своем комплексе не может автоматически являть собою образец добра. Это утверждение АВ можно было бы принять лишь при условии, если «за всеми событиями жизни признается и видится определяющая и направляющая сила, которая есть суверенное владычество Бога»[479]. Переписчики рукописей первых веков, вероятно, стремясь к ясности и точности, могли добавить слово «Бог» в качестве субъекта. Однако ссылка на рукописи как на определяющий фактор (при всем уважении к их «древности и несомненной ценности») представляется не столь убедительной, чтобы принять такое толкование. В подобном добавлении нет необходимости еще и потому, что само расположение слов предопределяет следующий перевод: «Мы знаем, что Бог работает во благо любящих Его…». Он непрестанно, энергично и целенаправленно действует во благо детей Своих.
Во–вторых, Бог работает во благо Своего народа. Поскольку Он Сам абсолютно благ, все Его действия являются выражением Его благости и нацелены на благословение Своего народа. Кроме того, «благо», являющееся смыслом всякого Божьего промысла, сводится к конечному благоденствию, а именно нашему окончательному спасению. Об этом определенно и ясно говорят стихи 29 и 30.
В–третьих, Бог работает нам во благо во всем. НМВ в своем переводе рассматривает слово panta («все») не как дополнение к глаголу («Бог делает все ради блага»), но как обстоятельство («Бог работает во всем ради блага»). В любом случае «все» должно включать в себя и страдания из стиха 17, и стенания из стиха 23. Таким образом, «все отрицательное в этой жизни, будучи включенным в план Бога, приобретает положительный смысл и направленность»[480]. Ничто не выходит за пределы этого всеобъемлющего, всеохватывающего, суверенного Божественного промысла.
В–четвертых, Бог действует во всем ради блага любящих Его. Это необходимое ограничение. Павлу чужд общий, поверхностный оптимизм по поводу того, что абсолютно все делается ради конечного блага абсолютно всех. Нет, если «благо», являющееся Божьей целью, заключается в нашем полном спасении, то, следовательно, наследники этого блага — это Его дети, как говорит Апостол, «любящие» дети. Эта фраза необычна для Павла, поскольку всякий раз, когда он говорит о любви в Послании к Римлянам, он имеет в виду Божью любовь к нам (напр.: 5:5, 8; 8:35, 37, 39). Тем не менее в некоторых местах он все же говорит о нашей любви к Богу (напр.: 1 Кор. 2:9; 8:3; ср. Еф. 6:24), а это общеизвестная библейская истина, потому что первейшая и важнейшая заповедь, данная нам, — любить Бога всем своим существам (Втор. 6:5; Мк. 12:30).
