— Скажи ему также, — продолжала Элинор, — что я сделаю все возможное, чтобы обратить сердце Джоанны в сторону Джеффри, так чтобы они оба обрели счастье. Но торопиться с подписанием контракта я не намерена по двум причинам. Первая причина ясна. Если Джоанна не сможет полюбить его, то она и не должна выходить за него замуж. Вторая причина несколько более тонкая. Я уверена, что Джоанна и Джеффри нравятся друг другу. Поэтому, если дети будут знать, что они помолвлены, их привязанность друг к другу, возможно, так и будет едва тлеть, а этого недостаточно. Это опасно. Если они не вспыхнут страстью друг к другу, то может настать время, когда один из них или оба вспыхнут к кому-то другому. — Она попыталась поймать взгляд Иэна, но не смогла. — Иэн, — потребовала она, — посмотри на меня.
Он поднял глаза. Они были насторожены, ожидая обиды.
— Ты знаешь, как никто, насколько я слышала, что бывает в результате этого. Неужели ты хочешь увидеть Джо-анну на месте тех женщин, с которыми ты спал?
— Элинор! Джоанна не шлюха!
— Пока нет. Разве те женщины были шлюхами в девять лет, до того, как усталость или злоба исковеркали их души?
— Ты винишь меня в том, что они стали такими? — с горячностью спросил Иэн. — Уверяю тебя, я ни разу не надкусывал незрелый плод. То, что я имел, само падало мне в руки.
— Разумеется, — рассмеялась Элинор. — Ни один мужчина не виновен, что родился красавчиком.
Она была рада тому повороту, какой приняла их беседа. Сказав все, что хотела, для защиты своей дочери, Элинор теперь снова желала вернуть Иэну радостное настроение. Что-то обидело его. Он внезапно поник и устало откинулся на подушки. Правда, он провел такую ночь, какая к утру утомила бы любого, но это было совершенно незаметно, пока не начался их разговор о браке и любви. Было ошибкой, хотя и неизбежной, повернуть его мысли к той женщине, которую он не мог иметь. Элинор кончиком пальца коснулась его носа.
— Твое лицо могло бы совратить даже святую. Но если оно соблазнит кого-нибудь еще — и я окажусь рядом, — оно станет выглядеть совершенно иначе, когда я доберусь до него.
— Откуда, ты думаешь, я найду силы для подобных вещей, если ты будешь рядом?
— Я не заметила в тебе никакой слабости даже после того, как ты притворно закричал: «Хватит!» Как тебе не стыдно было нарушить мой честно заработанный отдых?
— Как мне не стыдно? — воскликнул Иэн. — А чего ты ожидала?
Вместо ответа Элинор благодарно рассмеялась. Непривычный к супружеской постели, Иэн постоянно просыпался, когда Элинор придавливала его бедром или рукой. Он реагировал не как муж, а как любовник, принимаясь ласкать Элинор, готовясь к очередному сеансу любви, вместо того чтобы просто принять ее сонные объятия как знак удовлетворения и привязанности.
Элинор не останавливала его частично потому, что, когда в достаточной мере пробуждалась, чтобы что-то сказать, она уже была готова сама принять его ласки. А частично потому, что считала, и совершенно справедливо, что ее отказ обидит его. У них еще будет достаточно возможностей прояснить это недопонимание, когда они укрепятся в своих взаимоотношениях, если Иэн не поймет это сам, без всяких объяснений.
Однако Элинор добилась своей цели. Она не знала, действительно ли она очистила его мысли от той потерянной любви или просто повернула их в более приятное русло, но лицо его просветлело. Он притянул ее к себе и поцеловал, что дало Элинор повод перейти от слов к делу. Она с чувством ответила ему и тут же отстранилась.
— Ежик, — заметила она. — Правда, я никогда не целовала ежей, но представляю, что это должно быть примерно так, как целовать тебя сейчас. Давай позовем брадобрея, чтобы он побрил тебя, Иэн. О небо, посмотри в окно — мы наверняка пропустили уже две мессы.
Будь это первый брак Элинор, знатные леди и джентльмены пришли бы рано утром, чтобы разбудить жениха и невесту и проверить окровавленные простыни как свидетельства девственности невесты. Поскольку такого свидетельства едва ли можно было ожидать от женщины, которая была уже тринадцать лет замужем и родила четверых детей, пришлось обойтись без этой второй части ритуала брачной ночи.
— Ты хочешь, чтобы я тебе перевязала ногу, или сначала побреешься? — спросила Элинор, резко хлопнув в ладоши, призывая служанок.
— Я обойдусь без перевязки, — уверил Иэн, неохотно выпуская ее.
Элинор откинула покрывало и залилась смехом.
— Я навешу на твое орудие замок и запру на ключ. Как ты еще смеешь жаловаться на недостаток сил?
Но глаза ее уже переместились на его колено, и она поняла, что Иэн говорил правду. Хотя весь вчерашний день шина была снята, опухоль практически исчезла, и даже синева немножко побледнела. Колено заживало. Все еще смеясь, она снова накрыла его одеялом и отправила одну из служанок за оруженосцами.
— Твоя готовность к исполнению супружеского долга шокирует Гертруду и Этельбургу, — поддразнила она. — Ты ведешь себя нескромно. К тому же я не хотела бы, чтобы они подумали, будто я совсем не удовлетворила тебя и ты оставался в таком печальном состоянии всю ночь.
С этими словами она выбежала из комнаты, оставив своего мужа одновременно в отчаянии и очарованного. Одно было ясно: он, похоже, не утомится, даже если проведет всю зиму с Элинор в замке. Без сомнения, она сумеет найти какие-нибудь новые хитрые способы развлечь его, но сегодняшнее утро было не для подобных шарад. Как хорошо, подумал он, вылезая из кровати, что Элинор послала за оруженосцами. Без сомнения, они окажутся полезны, чтобы натянуть на него одежду и доспехи, — правда, при условии, что кто-нибудь из них знает, где его одежда. Иэн-то точно не знал. Последние пять дней за ним ухаживали Элинор и ее служанки. Все, что он знал, это то, что каждый раз, когда ему необходимо было одеваться, перед ним возникали великолепные наряды, каких он прежде никогда и не видывал. Правдой было и то, что половину этого времени он был слишком сердит, чтобы спрашивать, откуда берутся эти вещи, а вторую половину времени у него находилась для разговоров более важная тема.
Как только прибыли Оуэн и Джеффри, Иэн понял, что ему следовало бы знать Элинор получше и не предполагать впредь, что хоть что-нибудь, включая и брачную ночь, может лишить ее практичности. Прежде чем он успел сказать хоть слово, Оуэн разыскал и протянул ему ночной горшок. Иэн так зашелся от смеха, что чуть не выронил его. Действительно замок и ключ! Элинор прекрасно знала, что ему нужно! В следующий момент, увидев, как Джеффри направляется в соседнюю комнату, он окликнул его:
— Куда ты идешь?
— За вашей одеждой, господин. Гертруда сказала зайти за одеждой к ней.
