Но я здесь, чтобы увидеть со своей девушкой Париж, и именно это мы и собираемся сделать.
— Итак, расскажи мне, чем мы собираемся заниматься в течение следующих двух недель. Куда мы пойдем? Я знаю, что у тебя где-то припрятан маршрут, так что выкладывай.
— Звучит почти оскорбительно, — пищит Нора, прежде чем нырнуть внутрь и взять свой желтый блокнот. Затем возвращается и опускается на свое место, выглядя так, будто готовится провести заседание совета директоров. — Но ты прав… у меня все распланировано.
— Как это на тебя похоже. — Я подмигиваю ей.
— И у меня есть кое-какие правила, — говорит она, нервно покусывая губу.
Я нахмуриваю брови.
— Правила?
Она кивает и переворачивает страницу, щурясь на свои записи.
— Да… правила для недавно влюбленной пары, чтобы вместе пережить двухнедельный европейский отпуск.
— Это должно быть интересно, — стону я и поправляю очки, готовясь.
— Номер один, держаться за руки только интимным способом. Номер два, секс каждую ночь и утро.
— И по утрам тоже? — отвечаю я с ухмылкой. — Боже, ты стала такой требовательной в Париже.
Она тычет в меня своей ручкой.
— Ты пристрастил меня к утреннему сексу в Аспене.
— О, так это моя вина? — усмехаюсь я.
— Это ты во всем виноват, Дин. — Она лукаво подмигивает мне. — Ладно, номер три: не ложимся спать сердитыми. Мы обсуждаем проблему до тех пор, пока не сможем все уладить.
— Это правило из Боулдера, так что я уже согласен.
Перед отъездом Норы все стало немного напряженным. Она переживала из-за того, что оставляет пекарни, а я переживал из-за того, что она оставляет меня, и… ну… мы поссорились. Но все обошлось, потому что мой Темный Пассажир остался на своем месте, и мы смогли разобраться со всем за одну ночь.
Я учусь быть хорошим парнем шаг за шагом.
И, честно говоря, разговор по душам с мамой стал большой частью этого. Она почувствовала себя ужасно, когда я сказал ей, что из-за ее слов я считал себя недостойным любви. Она даже расплакалась, что немного походило на манипуляции с ее стороны. Я держался стойко и сказал ей, что если она хочет встретиться с Норой и стать частью нашей жизни, то ей нужно взять на себя ответственность за тот багаж, который она взвалила на меня из-за отца.
Я не мой отец.
Я не мой отец.
И, как ни странно, время, которое мы провели с родителями Норы, дало мне прекрасный пример того, как может выглядеть длительная любовь. Джефф — человек, которым я восхищаюсь, потому что он бескорыстен со своей женой и безумно любит ее, несмотря на все ее невротические, властные бзики. И я никогда не скажу об этом Норе, но она во многом напоминает мне Элейн. А это значит, что я могу многому научиться, наблюдая за отцом Норы. Он такой муж, каким я хочу стать однажды.
Я тяжело выдыхаю при этой мысли, потому что это новая идея, которая закралась в голову с тех пор, как Нора уехала в Париж. Быть ее парнем — невероятно, но чем больше времени мы проводим вместе, лично или телефону, тем больше я понимаю привлекательность моего кольца на ее пальце.
Что я могу сказать? Я влюбленный мужчина.
— Правило номер четыре, — говорит Нора, вырывая меня из задумчивости, — целоваться постоянно. Это Франция, и если ты не целуешься, ты не живешь.
Я наклоняюсь над маленьким столиком между нами и сразу же выполняю это правило. Поцелуй переходит в глубокое, одурманивающее объятие, от которого мне хочется забыть о ее маршруте и просто провести две недели в этой квартире вместе. Я уже говорил, что скучал по ней?
Когда мы отстраняемся, ее верхняя губа приятно блестит, и я гордо улыбаюсь.
— Мне нравится это правило.
— И последнее правило, — хрипит она, глядя мне в глаза с теплотой, которую я чувствую до мозга костей. — Всегда говорить: «Я люблю тебя».
— Я люблю тебя, — заявляю я нежно, с гораздо более сильным чувством, чем мог себе представить, что буду испытывать к другому человеку. — Я очень люблю тебя.
Бонусный эпилог
Нора
Год спустя
— Хорошо, Дин, мне нужно твое честное мнение об этих новых вкусах крупонов, — заявляю я, сидя напротив своего жениха в кабинке в пекарне «Простись и пой!» в Боулдере.
— Я готовился к этому моменту всю жизнь. — Дин многозначительно вздергивает брови. — И сегодня утром я совершил сверхдлинную пробежку, так что готов стать твоим подопытным кроликом.
Я улыбаюсь и медленно выдыхаю, пытаясь успокоить бабочек, которые все еще порхают у меня в животе, когда Дин смотрит на меня. Мы вместе уже больше года, и сверкающий камень, который он надел мне на безымянный палец на концерте «Джорни» в прошлом месяце, должен придать мне некоторую уверенность рядом с ним. Очевидно, что Дин полностью согласен на «пока смерть не разлучит нас». И все же в этот переломный момент в наших отношениях над моей верхней губой угрожают выступить капельки пота.
Я опускаю взгляд на две стоящие перед нами тарелки с крышками из нержавеющей стали. Мне кажется, я никогда в жизни так не нервничала перед дегустацией. Возможно, это связано с тем, что в последнее время мне не удавалось проводить много времени на кухне. Франшиза «Проснись и пой!» стремительно развивается, и заведения покупают по всей стране. Два месяца назад я была в Сиэтле на церемонии перерезания ленточки очередного заведения, пожимала руки новым владельцам и позировала для фотографий. Я не могла поверить, как быстро они запустили пекарню. А буквально на прошлой неделе Максу позвонил человек из Торонто, который заинтересован в открытии точки в Канаде.
Канада!
Мои крупоны действительно выходят на мировой рынок!
Но этот момент может все изменить. Если эти новые вкусы не будут хорошо приняты Дином, тогда не знаю, чего ожидать от своего будущего. Может быть, возвращение на кухню — это не самое лучшее для меня? Может быть, слишком многое изменилось?
Дин облизывает губы, когда я снимаю крышку с первого подноса.
— Этот называется «Клубнично-лимонная рикотта». У него бледно-розовая глазурь с лимонной цедрой сверху и сливочная начинка из рикотты внутри.
— Иди к папочке, — говорит Дин, и я стараюсь не выпучивать глаза, когда он берет его и впивается зубами в хрустящее тесто.
Он стонет от удовольствия и говорит с набитым ртом:
— Ты превзошла себя, сладкие губки.
— Да? — спрашиваю я взволнованно, мое настроение поднимается от его комментария.
— М-м-м, да. Это лучше, чем… ну, не лучше, чем наш секс, но определенно лучше, чем секс других людей. — Он поворачивает булочку, чтобы хорошо ее рассмотреть. — Но почему он такой маленький? Просто для пробы?
Я качаю головой.
— Я пробую новый рецепт мини-крупона. Подумала, что они могут быть направлены на детей. В маленьких дозах они могут быть полезными, верно? — спрашиваю я.
Дин пожимает плечами.
— Предпочитаю побольше, но этот вкус все равно потрясающий.
Я протягиваю руку, чтобы остановить его, пока он не откусил еще кусочек.
— Ты должен попробовать и другой. — Он бросает на меня обиженный взгляд за то, что я забираю его лакомство, но мне нужно покончить с этим, пока я не вспыхнула. Я поднимаю крышку на второй тарелке. — Это черничное масло с белым миндальным кремом внутри.
— Я не знаю, что это такое, но уже могу сказать, что мне понравится. — Дин берет крупон в голубой глазури и откусывает большой кусок. Его глаза мгновенно закрываются, когда парень жует и откидывает голову назад. Через мгновение он приходит в себя, откладывает еду в сторону и бормочет:
— Да. Я был прав. Это совершенство.
— О, хорошо! — отвечаю я, складывая руки перед собой. — Итак, у тебя есть претендент?
Дин с энтузиазмом кивает, откусывая еще один кусочек розового.
— Я беру оба.
Я хмурю брови.
— Ты не можешь взять оба. Ты должен выбрать один.
Дин хмурится в ответ, откусывая еще один кусочек голубого крупона, крошечные кусочки глазури прилипают к его усам. — Почему? Ты можешь сделать оба вкуса.
