Все чаще в разговорах и распространявшихся в городе слухах стали упоминать Гитлера. С его именем отождествлялось поведение немецкой армии в целом и авиации в частности («Гитлер бомбит», «Гитлер обещает» и т. п.) Например, перерывы в налетах немецкой авиации 12—13 сентября население объясняло тем, что у Гитлера будто бы были именины, и по этой причине немцы прервали бомбежки Ленинграда. «Сегодня в очередях распространился слух о том, что Гитлер сегодня именинник (точно лютеране справляют именины!) и что потому сегодня он бомбить не будет. Посмотрим!». На следующий день, 13 сентября, Остроумова отметила, что накануне вечером и ночью налетов на город действительно не было: «Или наши их к городу не пропустили, или праздновали именины Гитлера?»69
К середине сентября все острее стала чувствоваться нехватка продовольствия. Овощи практически закончились. Многие в панике от отсутствия продуктов, — отмечается в одном их дневников.
Недостаток информации способствовал тому, что в городе распространялось множество всевозможных слухов. «Кругом только слухи, слухи и слухи. Только стоит пойти в очередь, как наслышишься всяких страстей... Я ...избегаю помещать в мой дневник разные «сообщения из очередей». Но ведь правительство ни о чем нам не сообщает, касающееся Ленинграда и его окрестностей», — записала в дневник Остроумова 18—22 сентября70. Параллельно с этим, продолжал нарастать интерес к противнику. Это находило свое выражение в том, что, несмотря на жесткие меры, направленные на недопущение чтения немецких листовок, народ, тем не менее, ими интересовался и содержание пересказывал своим знакомым:
«...Вчера, когда наша Нюша ехала на Выборгскую сторону, ...немцы сбросили тысячу листовок. Она была в трамвае, который быстро шел, и потому не могла поймать листовку. Потом мы узнали, что в ней немцы предлагали выехать из Выборгского района на шесть километров, т.е. они решили сейчас бомбардировать фабрики и заводы Выборгского и Красногвардейского районов...» 71
Надежды патриотично настроенных горожан на спасение были связаны с 54-й армией (...«Ждем армию Кулика. Может, она нас спасет?! Говорят, немцев вокруг Ленинграда очень жалкий слой, если бы побольше вооружения, танков и самолетов, нашим красноармейцам ничего не стоило бы опрокинуть немцев»), а также в некоторой степени с помощью союзников. Однако население не рассчитывало получить сколько-нибудь полную и правдивую информацию о встрече совестких руководителей с представителями США и Англии, проходившей в Москве в конце сентября. Власть все больше и больше теряла в глазах своих сторонников в Ленинграде: «Что будет?!! Думай, не думай — все равно нам ничего не будет сообщено открыто и прямо. Мы ведь пешки! Должны будем довольствоваться сведениями и слухами, часто ошибочными и несправедливыми...»72
В сентябре 1941 г. материалы, полученные агентурно-оперативным путем, давали основание УНКВД утверждать, что «враждебная деятельность антисоветских и фашистских элементов» велась в направлении:
а) усиления подготовки к оккупации города, составления списков коммунистов, активных советских работников для выдачи немецким войскам,
б) разработки мероприятий по организации хозяйственно-экономической жизни города на капиталистических началах, привлечения к контрреволюционной деятельности антисоветски настроенной интеллигенции для помощи немцам в случае оккупации города,
в) распространения контрреволюционных листовок и анонимок, авторы которых, используя продовольственные трудности, начали призывать к организованным выступлениям»73.
Как уже отмечалось, весьма странным было то, что здесь и далее УНКВД в отличие от немецких разведорганов, а также самих Ленинградцев не придавало проявлениям антисемитизма особого значения, хотя всего двумя неделями ранее не кто иной, как Жданов, отмечал этот прискорбный факт. Лишь в 1944 г. в одном из спецсообщений есть упоминание об антисемитской агитации, проводившейся со второй половины сентября 1941 г., но и в этом случае Литейный был озабочен, скорее, не содержательной стороной, а тем, что в течение почти трех лет ему не удалось выйти на след организации, занимавшейся этой агитацией. В Ленинграде, начиная с 21 сентября 1941 г., было отмечено распространение антисоветских листовок, отпечатанных на пишущей машинке под копирку на полулисте чистой бумаге. Листовки содержали призыв к расправе над лицами еврейской национальности и исходили от якобы существующего в Ленинграде «ВСЕРОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА ВНУТРЕННЕГО ПОРЯДКА». Всего в городе обнаружено 28 листовок, из них 20 листовок в районе Невского проспекта /главным образом Куйбышевский район/ и 8 листовок в Приморском и Петроградском районах. Две листовки были обнаружены наклеенными на стенах домов, две на входных дверях театра им.Пушкина, остальные найдены в почтовых ящиках квартир.
Как мы уже отмечали, вероятно, власть либо уже не считала антисемитизм актуальной проблемой в связи с эвакуацией большей части еврейского населения и не желала отвлекать силы УНКВД и других правоохранительных органов для борьбы с этим явлением, либо намеренно переориентировали негативные настроения горожан с целью отвести угрозу непосредственно от самого режима.
Основания для беспокойства у власти действительно были — несмотря на удаление из города большей части потенциально опасных в политическом отношении лиц к началу блокады, за 12 дней сентября 1941 г. в Ленинграде органами УНКВД были ликвидировано семь групп, «ставивших перед собой задачу по оказанию помощи германским войскам в случае занятия ими города». В спецсообщении УНКВД указывалось, что группа русской молодежи (8 человек) изготовила на гектографе антисоветские листовки, призывавшие население к выступлению против власти. Группа учителей средних школ Выборгского и Кировского районов составляли и распространяли среди населения листовки с призывом к населению Ленинграда и бойцам Красной Армии о сдаче города немцам74.
Кроме того, значительное распространение получили слухи о хорошем обращении немцев с пленными и населением, оставшемся на оккупированной территории («немцы хорошо приняли, накормили и отпустили»). УНКВД отмечало, что высказывания вернувшихся из захваченных немцами районов практически не отличались от содержания листовок противника, сбрасывавшихся с самолетов. Агентурой УНКВД были отмечены случаи изменнических намерений. Например, бухгалтер расчетного отдела Кировского завода А., впоследствии арестованная органами УНКВД, заявила:
«...Немцы находятся в нескольких километрах от Ленинграда, т.е. в Лигово. Я собираюсь пробраться туда, чтобы дать знать немецким войскам, что ленинградцы ждут прихода немцев и всячески будут помогать немецким войскам завершить победу над Советским Союзом, т.к. нам все это уже надоело не только за период военного времени, а на протяжении всего существования советского строя, но только до сего времени не было удобного случая сделать измену советской власти. Одновременно попрошу передать через немецкие войска Гитлеру: «Чем можем, всем будем помогать Вам, господин Гитлер»7.
Во Фрунзенском и Кировском районах несколько домохозяек ходили по магазинам и уговаривали стоявших в очередях женщин идти на передовую и просить красноармейцев прекратить сопротивление. В Выборгском районе были арестованы домохозяйки К. и С., составившие обращение в Ленсовет с просьбой заключить перемирие с германским командованием, открыть фронт и эвакуировать из Ленинграда детей76.
Пораженческие настроения захватили и часть рабочих. В спецдонесении УНКВД от 27 сентября 1941 г. появились сведения о возникновении «брест-литовских» настроений, что в период нарастающего кризиса было весьма симптоматично. Урок 1918 г. о возможности достижения мира пусть даже ценой потери территории был усвоен населением хорошо. Это тема прочно заняла свое место в сводках партинформаторов и УНКВД, выдвигаясь в число наиболее актуальных в моменты очередного ухудшения положения (снижение норм выдачи продовольствия, неудачи на фронте и т. п.)77.
Очень отчетливо в сентябре 1941 г. проявились прогерманские настроения, нашедшие свое выражение в разговорах о том, что немцы «освободят от большевизма», «наведут порядок», «немцы — народ культурный» и т.п. Успехи вермахта начали быстро вытеснять представления о советской власти как власти сильной и стабильной. Готовность принять «нового хозяина» практически лишь только на том основании, что он оказался сильнее, может быть объяснена упоминавшейся выше особенностью поведения личности авторитарного типа. Информация партийных органов также свидетельствовала о росте интереса к фашизму и Гитлеру («Гитлер несет правду», «С приходом Гитлера хуже не будет» и др.)78.
Ленинградцы отмечали, что усиление бомбежек в первой половине октября привело к тому, что мобильность населения резко сократилась, народ редко покидал территорию своего района («что делается в других районах Ленинграда, мы не знаем»). По-прежнему сохранялись надежды на «удачи на северном фронте». Подтверждением обоснованности таких ожиданий было, по мнению ленинградцев, то, что противник увеличил интенсивность налетов на город в ответ на «начавшееся освобождение Ленинграда»79. Однако вскоре от таких радужных перспектив не осталось и следа.
