— Что-то мне не нравится твой тон, — прозорливо заметил Лоренс. — Что не так с этим способом?
— Если все так, как я думаю, и Фиона действительно много лет принимала наркотик, то резкий вывод ее из этого состояния будет весьма болезнен, — сказала я, тщательно подбирая слова.
— И что? — Лоренс с равнодушной жестокостью пожал плечами. — Потерпит. Чай, не маленькая.
— Ты не понимаешь. — Я покачала головой. — Ты знаешь, что человек, не получивший очередную дозу дурман-травы, впадает в состояние безумия. Он готов убивать, грабить, делать что угодно, лишь бы прекратить ломку. А в данном случае Фионе придется в стократ хуже. — Сделала паузу и добавила совсем тихо: — Эта боль сведет ее с ума.
— Досадно, — пробормотал Лоренс и вновь потер подбородок. Отошел к окну, за которым уже отгорели последние лучи солнца, и быстро темнеющие небеса переливались всеми оттенками красного — от самого светлого, на горизонте, до темно-багрового, цвета свернувшейся крови.
Я прекрасно понимала его чувства. Злость на Фиону уже прошла, осталось огромное желание ей помочь. Я была почти уверена, что эта несчастная девушка — не дочь месси Улеаны. Скорее всего, она выкупила ее у какой-нибудь нищей крестьянки с целым выводком детей. Настоящую мать Фионы это предложение наверняка привело в восторг. Ребенком больше или меньше — не все ли равно? В таких семьях много рожают и много хоронят. Как говорится, богиня-мать дала, бог-демон забрал. Зато за полученные деньги несчастная смогла досыта накормить остальных своих детей и не боялась голодной смерти в неурожайный год. Полагаю, крестьянка догадывалась, зачем богатая одинокая дама решила купить у нее хорошенькую новорожденную девочку. Но решила, что даже такая участь все равно лучше, нежели то, что могла предложить дочери она.
Однако это не уменьшало отвратительности поступка месси Улеаны. Неужели она в самом деле так поступила с Фионой? С девушкой, которую воспитывала с самых ранних лет как родную дочь? И неужели никак нельзя помочь самой Фионе, и она так и будет играть роль покорной игрушки в жадных похотливых руках сластолюбивых мужчин из высшего общества?
— Если бы ты смог добыть жабий камень, — проговорила я, ни к кому, в сущности, не обращаясь.
Лоренс не обернулся ко мне, но я чувствовала, как сильно он напрягся. Жабий камень тоже относился к числу наркотиков, но классом был много выше дурман-травы. Так сказать, последняя предназначалась для тех, у кого не особенно густо с деньгами, а вот камень могли позволить себе лишь истинные богачи. Он, конечно, тоже вызывал зависимость, но далеко не сразу и в гораздо более легкой форме. Подумаешь, поболит голова пару дней или на еду начнешь набрасываться, как будто год голодал. Многие даже известные мне личности считали, что это незначительная цена за то, что давал им жабий камень. Обычно его использовали в курительницах, где он медленно тлел, насыщая воздух едва заметным ароматом чего-то пряно-волнующего. Если ты работал в этом помещении, то тебе становился не нужен отдых. Ты мог не выходить из-за стола сутками, усваивая информацию просто-таки ужасающими темпами. Кстати, поэтому многие студенты перед сессией вскладчину покупали камень и занимались в одной комнате. Другие предпочитали использовать его для иных целей. Курительница, установленная в спальне, к примеру, многократно повышала удовольствие при постельных утехах. Уж промолчу про то, что сам процесс занимал не несколько минут, а несколько часов, а порой растягивался на сутки и более.
Я была в курсе, что даже Рочер и Дейк порой баловались им, но не одобряла этого. Да, официально жабий камень не был запрещен, но достать его можно было лишь на так называемом черном рынке, где торговали всякого сомнительного рода амулетами с непроверенными магическими свойствами, а самое главное, веществами, при добыче которых требовались определенные ритуалы и зачастую — с человеческими жертвоприношениями богу-демону. Я искренне считала и продолжаю считать, что если ты покупаешь хоть что-нибудь у подобных дельцов, то тем самым поддерживаешь деньгами их занятие, а это ужасно и неправильно! И потом, частенько жабий камень продавали плохо очищенный, и при первом использовании он выделял ядовитый дым. Конечно, это не убивало, но погружало в долгий наркотический транс, наполненный самыми страшными кошмарами. Приятного мало — несколько дней проваляться пластом, сражаясь в своем воображении с полчищами чудовищ и испытывая ужасную боль. Вряд ли тебе станет легче от осознания, что на самом деле всего этого нет.
— Чем жабий камень может помочь Фионе? — спросил Лоренс, и я почувствовала его взгляд, брошенный на меня через отражения стекла. Затем он продолжил с явным сарказмом: — Или ты собралась устроить сексуальную оргию с ее участием? По-моему, Фиона и без этого средства с радостью согласится быть третьей в нашей постели.
— Даже не мечтай! — возмущенно фыркнула я, аж подпрыгнув на месте от негодования.
Хотела было добавить еще пару «ласковых», но Лоренс повернулся ко мне — и я успокоилась, увидев играющую на его губах улыбку. Шутит. Но, стоит признать, специфическое у него чувство юмора. Впрочем, не о нем сейчас речь. И я начала объяснять свою задумку:
— Видишь ли, наркотики воздействуют на одну и ту же область в нашей голове, — с очень важным и мудрым видом принялась я разглагольствовать. — На зону удовольствия и возбуждения. И мой преподаватель по травоведению считал, что воздействием менее опасного вещества можно подавить более опасное. Так называемый принцип конкурентного взаимодействия.
— Не понял, — честно признался Лоренс, нахмурившись.
— Если честно, я сама не совсем разобралась в этом принципе и выводах, из него следующих, — смущенно призналась я. — Ту лекцию я прогуляла, поэтому читала лишь конспект соседки по комнате, а у нее был жутко корявый почерк. Но я с трудом разобрала, что многие целители применяют для лечения зависимости от дурман-травы жабий камень. Правда, для этого его помещают не в курительницу, а мелко дробят, смешивают с измельченной сушеной травой, обычно крапивой, и сворачивают что-то вроде палочек, используя для этого бумагу. Тогда воздействие камня многократно усиливается, более того, это моментально отрезвляет беднягу и позволяет ему пережить ломку. А зависимость от жабьего камня побороть — раз плюнуть.
— Вот, значит, как, — пробормотал Лоренс и как-то странно закашлялся.
Я недоуменно нахмурилась, наблюдая за тем, как он принялся смущенно переминаться с ноги на ногу. К этому моменту почти совсем стемнело, поэтому я при всем желании не могла увидеть выражения его лица. Вместо того чтобы исправить это обстоятельство и прогнать тьму, Лоренс, еще немного потоптавшись на месте, принялся мерить комнату шагами, то и дело в потемках натыкаясь то на кресло, то на столик, то еще на что-то. Каждое такое столкновение сопровождались приглушенными ругательствами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
