Через некоторое время, однако, она устала и подумала было передохнуть, но в этот момент заиграли вальс и седеющий профессор Мартин Дуган, не на шутку увлеченный ею, тотчас оказался рядом. Присцилла тоскливо обвела взглядом зал, еще надеясь спастись бегством. Сейчас она обрадовалась бы даже обществу Стюарта, но того в обозримом пространстве не было. Вокруг кружились пары, у стен оживленно беседовали гости, повсюду сновала чернокожая прислуга, разнося подносы с шампанским и изысканными закусками. Ни следа Стюарта.
— Прошу извинить меня, сэр, но миссис Эган обещала этот танец мне, — вдруг раздался рядом до боли знакомый властный голос.
— О, прошу прощения! — Дуган тотчас раскланялся. — Надеюсь, вы не возражаете?
Присцилла пошатнулась, но ее удержала сильная рука, ухватив чуть повыше локтя. Казалось, высокая фигура воздвиглась перед ней как живой упрек, и она желала бы отвести взгляд, но не могла. Глаза, пронзительно-голубые даже в приглушенном освещении бального зала, смотрели враждебно, укоризненно.
— Ты, должно быть, спятил… — через силу вымолвила она.
— Из чего это следует? — На его губах заиграла саркастическая усмешка. — Из того, что я хочу потанцевать с красивой женщиной? Это вполне естественное желание.
— Что ты здесь делаешь? Как вошел сюда?
— Через дверь. — Рука легла ей на талию.
Не спрашивая согласия своей дамы, Брендон повлек ее в круг танцующих.
— Однако я надеялся на совсем иной прием после столь долгой разлуки, — продолжал он все с той же улыбкой. — Воображал горячие слова любви, возможно, даже слезы счастья. Где же все это, Присцилла? Я глубоко разочарован.
— Зачем ты здесь? — с отчаянием спросила она, едва не споткнувшись. — Что тебе от меня нужно?
— Я явился с благородным намерением вызволить прекрасную даму из рук злодея, грубо похитившего ее. А все потому, что я наивно воображал себя ее рыцарем. Чего только не приходило мне в голову! Я даже не знал, в безопасности ли она, и не находил себе места от страха, глупец. — Он хмыкнул и сильнее стиснул руку Присциллы в своей. — И что же нашел наш олух на белом коне, добравшись до черного замка? Разодетая в пух и прах пленница танцует со своим похитителем, заливисто смеется и вообще проводит время как нельзя лучше. Королева бала, ни больше ни меньше.
— Тебе нельзя здесь оставаться… вообще нельзя было приходить сюда… А если тебя узнают?
— Кто может меня узнать, если я ни с кем здесь не знаком? Твой дражайший супруг уверен, что меня вынули из петли и похоронили. А ты? Ты тоже была в этом уверена?
Присцилла не ответила, но, отстранившись, окинула Брендона взглядом с головы до ног. В отлично сидящем на нем вечернем костюме, в дорогих, тщательно начищенных ботинках, с модной прической, он выглядел джентльменом до кончиков ногтей. Брендон и танцевал, как джентльмен, только лучше всех, потому что двигался с ему одному присущей кошачьей грацией. Он и говорил, как джентльмен… но еще и убивал, и соблазнял чужих жен, а это уже совсем другое. Нет, он все же не джентльмен.
Его лицо по-прежнему казалось ей красивым. Но теперь она знала, что перед ней преступник, человек вне закона, убийца. Каменно твердое бедро этого преступника вклинилось между ее ног. К счастью, пышные складки юбки скрыли это от посторонних взглядов. Присциллу обдало жаром, и она в самом деле споткнулась.
— Похоже, королева бала утомлена, — с насмешливой заботой в голосе проговорил Брендон. — Ей просто необходим освежающий глоток вечернего воздуха.
— Но я не пойду с тобой никуда…
Однако Брендон так глянул на Присциллу, что слова протеста застряли в горле. Хватка на талии ясно давала понять, что ее согласия никто не спрашивает. «Какое право он имеет сердиться, — в смятении думала Присцилла, — какое право имеет выказывать гнев? А ведь это так и сквозит в каждом его движении, в каждом слове. Это я, обманутая и соблазненная, должна быть в ярости!»
Так или иначе, ей оставалось лишь последовать туда, куда увлекал ее нежданный гость, — на полутемную террасу. Но и там он не замедлил шага. Закричать? Но к чему это приведет? Брендон остановился только тогда, когда они оказались в уединенном уголке парка, рядом с дубом, низко склонившим ветви под тяжестью плюща.
— Как тебе удалось спастись? — спросила Присцилла, едва почувствовала себя свободной (она даже ухитрилась задать вопрос спокойным тоном, хотя для этого потребовалось изрядное усилие).
— Ты, конечно, думаешь, что я убил тюремщика, шерифа и еще человек десять, когда совершал побег? — Брендон засмеялся резким невеселым смехом. — Ничего подобного не случилось.
«Боже мой, а ведь я и в самом деле так думала!»
— А тебе не приходило в голову, радость моя, что меня просто-напросто могут оправдать? Потому что я невиновен? Помнишь, что ты кричала Эгану в тот день? Или это были просто слова?
«Я говорила тогда о презумпции невиновности. О том, что вину нужно доказать, а потом уже карать человека».
Присцилла отвела взгляд, внезапно ощутив, что больше не в силах прямо смотреть ему в глаза. Такого ледяного холода она прежде в них не видела.
— Ну и что же? Теперь я знаю, каков ты. Убийством больше, убийством меньше. Человеческая жизнь ничто для тебя.
— Вот как?! — Брендон повернул ее лицом к себе, приподняв подбородок. — Это твое мнение или Эгана? С какой готовностью ты раскрыла для его лжи свое маленькое изменчивое сердечко!
— Меня не пришлось долго убеждать! Я видела все своими глазами! Начнем с Хеннесси…
— Он выстрелил первым.
— Он бы ни за что не попал! Он вообще не умел стрелять из револьвера!
Брендон расхохотался и выпустил ее подбородок.
— В жизни не слышал такого бреда! Кто это наплел тебе? Эган?
— Какая разница?
— Разница огромная, радость моя. А теперь я хочу знать: ты спишь с Эганом?
— Не твое дело!
— Я спросил, спишь ли ты с ним! — прорычал он, встряхивая ее за плечи. — Отвечай!
— Ах вот как умеет вести себя наш джентльмен! Нет, не сплю с ним… пока, потому что спешить нам некуда. Мы решили получше узнать друг друга. Тебе такого не понять, верно? Стюарт — мой муж, и скоро…
— Господи Иисусе!
— Не произноси всуе имя Господне!
И вот тут он засмеялся легко и искренне, впервые с момента встречи. Лицо его разгладилось, утратив непривычную хищную угловатость, и внезапно перед Присциллой возник прежний Брендон.
— О черт, как же я рад тебя видеть!
Не успела она оглянуться, как оказалась в его объятиях и губы, нетерпеливые и горячие, ничем не напоминающие губы мужа, прижались к ее губам. Испепеляющий жар в одно мгновение наполнил ее тело.
