Ней заговорил, когда мы поднимались на поросший лесом холм:
— Трудность в том, что у меня два сына и только одно царство.
— А у меня два сына и одна лодка, — подхватил Ксандр.
Ней засмеялся:
— Да, но если оба сына сгодятся в кормчие, то можно построить вторую лодку. Но царство у меня только одно, и что делать, если оба сына сгодятся в цари?
— Латинянам ближе Сильвий, — сказала я, — продолжатель их крови и царского рода, сын своей матери. Но Вил десятью годами старше, и он твой наследник.
— Именно, — кивнул Ней.
— Трудность возникла не сейчас, — заметил Ксандр. — Ты знал о ней уже тогда, когда родился второй сын.
— Да. Но ты, с твоими способностями царедворца, уже дал мне ценный совет государственной важности.
Ксандр удивленно вскинул бровь:
— Понятия не имею, что за государственная важность, никаких советов я тебе не давал.
— Ну да, — снова рассмеялся Ней. — А кто предложил мне построить вторую лодку?
— Ней, ты о чем?
— Еще один город, — поняла я. — Когда-то я сказала, что тебе предстоит основать город, но Лаций ждал нас уже построенным. Два царевича — два города…
Мы уже подошли к вершине холма, где деревья расступались, открывая небесам обширную каменистую прогалину — место, где скала выходила на поверхность.
— Вот здесь, — сказал Ней.
У меня перехватило дыхание. Широкая коричневая река, налившаяся дождями, вилась по пышной лесистой долине, вокруг которой поднимались семь высоких холмов. Мы стояли на вершине самого большого из них, под навеки раскинувшимся бескрайним небом. Над долиной поднималось легкое облачко — пар от влажных листьев, согретых весенним солнцем.
— Здесь, — повторил Ней. — Река станет удобным торговым путем, до моря недалеко, долина плодородна и хорошо защищена — я никогда прежде не видел таких мест.
— Для Сильвия? — спросила я.
Он кивнул.
— Понадобится не один год, чтобы здесь что-то создать, но ведь и Сильвию понадобятся годы, чтобы научиться править. А если он будет знать, что ему здесь царствовать…
— …то в Лации не будет никаких заговоров против Вила, — догадалась я. Лавиния вряд ли станет на что-то посягать — по крайней мере я на это надеялась, — но ее родня наверняка строит какие-нибудь планы. И как знать, что может замыслить сам Сильвий, когда подрастет и устанет вечно пребывать в тени старшего брата…
— Здесь красиво, — сказал Ксандр. Он подошел к кромке скалистого выступа, его взгляд блуждал где-то вдалеке.
— Мне снились эти места, — произнес Ней. — Уже давно. Я узнал их, когда увидел.
Я кивнула. Мне не ощущалось здесь того, что чувствовали Ней и Ксандр. Здесь не было Ее, это место принадлежало богам вершин и самому Царю Богов, но никак не Владычице подземного царства.
— Семь холмов. — Я снова вспомнила корабль Нея, представший мне в видении еще в детстве, когда я была младше Кианны. — Семь звезд…
— «Семь сестер», — подхватил Ксандр. — Совпадает.
Ней взглянул на меня:
— Что скажешь, сивилла?
Я протянула вперед руки:
— Здесь не требуется пророчеств, мой царь, лишь здравый государственный смысл. Мне кажется, твоя затея верна.
Я подошла к краю и взглянула на зеленеющую долину. Здесь таилось слишком много возможностей и путей и сплеталось слишком много дорог, способных привести меня сюда снова. Здесь теснилось слишком много теней будущего — зыбких, словно морские травы под волнами. Я ничего не видела ясно.
Ней кивнул:
— Значит, так тому и быть. — Он открыл бурдюк с вином. — Давайте выпьем, друзья. За новый мир.
Ксандр, подойдя, взял бурдюк у него из руки.
— За новые миры, Ней.
Я стояла между ними, мы почти касались друг друга плечами — тесный треугольник.
— И за дружбу, — заключила я.
Последняя битва
Еще девять с половиной лет прошли мирно. Наши семьи разрастались, земли ширились. Корабли выходили в море за рыбой.
Вил сделался совсем взрослым и взял в жены двоюродную сестру царицы Лавинии, еще крохой оставшуюся без отца во времена битв с рутулами. Кианна вошла в тот же возраст, в каком меня застало в Пилосе появление черных кораблей.
И конечно, зов услышала именно она: яснее всего Владычица Мертвых являет себя лишь юным и старцам.
Как-то ранним утром в разгар лета я проснулась от ощущения, будто что-то происходит. Снов или не было, или я их не помнила. Я окинула взглядом комнату. Маркай и Кар уже давно не жили при храме; их младшая сестра спала в углу, разметав по подушке светлые волосы. Ила, долгожданная дочь святилища, рожденная почти шесть лет назад, росла хорошенькой и толковой, но даже в раннем ее возрасте я видела, что рука Владычицы ее не коснулась.
Постель Кианны была пуста.
Я поднялась и вышла в главный зал храма.
Белые статуи богов хранили молчание в предрассветном сумраке, по резному лику Афродиты скользнула тайная улыбка. Кианна стояла в дверях спиной ко мне, ее тень отчетливо вырисовывалась на фоне светлеющего неба. Сотис уже опускался за край земли.
Я подошла.
— Кианна…
Она чуть вздрогнула, как от холода, и плотнее запахнула на себе одеяло.
— Я слышала голос матери… Но ведь этого не может быть, она сейчас дома… Мне приснилось, будто она велела мне идти на вершину холма, где Поблиевы виноградники. Сказала, что я должна успеть к рассвету.
У меня по спине пробежал озноб.
— Тогда лучше сделать так, как она велела.
Кианна искоса взглянула на меня.
— Только не уйди босиком, — напомнила я на всякий случай, уже завязывая сандалии.
Она кивнула.
— Нам надо спешить. — На ее лице застыло все то же странное выражение.
Мы вместе взобрались по склону холма, где рядами тянулись переплетенные молодые лозы с едва завязавшимися первыми ягодами. Длинноногая, не отягощенная хромотой, Кианна летела впереди меня, подталкиваемая необходимостью, которую я понимала, но не ощущала.
На вершине мы оказались как раз вовремя.
К устью реки подходили десять кораблей. Рассветные лучи коснулись их мачт, высветили знаки на парусах. На переднем проступило изображение солнечной колесницы.
Одного взгляда мне оказалось достаточно, и я возблагодарила Ее за Кианну — легконогую и сообразительную.
— Беги! — велела я. — Сейчас же беги к царю. Скажи, что идет Неоптолем с десятью кораблями.
Она помедлила.
— Кианна, беги! Я подоспею позже, сейчас каждый миг на счету. Беги!
Большего не потребовалось. Кианна сорвалась с места, как юная лань, промчавшись сквозь виноградники так, как я никогда и не мечтала бегать.
Багряное солнце поднялось из-за облаков, предвещая багряный день: день смерти, день крови.
«О Владычица, — молила я на бегу, — сделай так, чтобы Неоптолем никогда не видел боев в сомкнутом строю…»
Когда я добралась до дворца, мужчины уже вооружались. Царские посланцы мелькали тут и там по всему городу, поднимая с постели воинов, не услышавших тревоги. Во дворе Сильвий и два его ровесника уже вскакивали на низкорослых крепких альбанских лошадок, чтобы объехать все окрестные землевладения, присягнувшие на верность Лацию. Сильвий послал было коня вперед, но увидел меня в воротах.
— Прости, госпожа! — Он натянул поводья.
Я отступила к стене.
— Не извиняйся, скачи!
Коню, молодому и нетерпеливому, как хозяин, не требовались уговоры. Одно касание — и они устремились вперед: трехлетний жеребец и двенадцатилетний подросток.
Я поспешила во дворец.
Кто-то из юных прислужников помогал Нею надеть панцирь. Ней обернулся ко мне:
— Сивилла, наконец-то! Кианна передала мне, что ты велела. Что еще скажешь?
— Корабли идут к речному устью, но некоторые тяжело гружены и сидят низко в воде. Лето выдалось сухим, река обмелела, а обходных протоков Неоптолем не знает. Так что вряд ли они смогут подняться по реке к самому городу.
Ней кивнул:
— Надо двигаться им навстречу. Чем дальше от полей мы на них нападем, тем лучше.
На полях еще зрел урожай, до уборки оставалось несколько недель.
Вил влетел в комнату, за ним едва поспевала жена; ее длинные волосы сбились и рассыпались по спине. Он остановился ее поцеловать, слов его я не расслышала.
Ней увидел мое лицо.
— Ступай, госпожа, позаботься о своих сыновьях. Нас ждет битва.
Я вошла в дом Ксандра — тот самый дом, где так часто бывала. Со двора доносились голоса, кто-то вооружался. Я поспешила внутрь. Кар собирал вещи.
— Кар… — Я остановилась, не зная, что еще говорить.
— Мне не хочется, мам. Правда. — Пятнадцатилетний, широкоплечий, сильный. Конечно, он должен идти. Биться в сомкнутом строю его начали учить сразу же, как только он влился в команду «Дельфина». — Там настоящий бой, а не развлечение. Но я должен сражаться.
