— Да, — сказал Тималти, — мы все состаримся или помрем, или и то и другое, и не на что будет смотреть.
— В моей жизни это было замечательное время, — сказал я, смакуя последний стакан.
— Ты улучшил нашу погоду, — ласково сказал Дун, сморкаясь.
— Все равно, — сказал Майк, — давай сделаем вид, что когда-нибудь ты вернешься, и тогда, подумать только, сколько всего накопится, о чем рассказать и чем обогатить тебя.
— Да, — сказали все.
— Это самый большой соблазн, — улыбнулся я. — Осмелюсь сказать, что буду скучать по всем вам.
— Да ладно уж, — тихо сказал Финн.
— Черт возьми, — сказали остальные, глядя на меня, как на сына.
— Прежде, чем ты уйдешь, — сказал Финн. — Кстати. Об ирландцах. Расставил ли ты все точки над «i»? Как бы ты мог описать…
— Воображение, — сказал я тихо.
Тишина. Все ждут.
— Воображение, — продолжал я. — Боже праведный, все не так. Где ты? На островке со спичечную головку за девять тысяч миль к северу посреди ничего!! Какие тут богатства? Никаких! Какие природные ресурсы? Всего один — находчивость, золотые умы — у всех, кого я здесь встречал! Ум, который светится в глазах, слова, слетающие с языка в ответ на события не крупнее игольного ушка! Из такой малости вы собираете так много; выжимаете последнюю унцию жизни из цветка с одним лепестком, из беззвездной ночи, из дня без солнца, из кинотеатра, населенного, словно привидениями, старыми фильмами, из шишки на голове, которую Америка принялась бы лечить пластырем. Здесь и повсюду в Ирландии жизнь. Кто-то подбирает нить, кто-то завязывает на ней узел, третий приделывает дугу и к утру готов ковер на полу, занавеска на окне, поющий гобелен из струн арфы на стене, и все они берут начало от этой нитки! Церковь держит страну на коленях, она захлебывается от непогоды, политиканы загоняют в могилу… но Ирландия по-прежнему устремлена к тому дальнему выходу. И знаете, ей-богу, я думаю, она найдет этот выход!
Я осушил свое шампанское, а потом пошел по кругу пожимать всем руки и небольно тыкать в каждое плечо кулаком.
— До свидания, Тималти.
— Парень.
— Пока, Ханнаган.
— Малыш.
— Мистер Келли, мистер О'Брайен, мистер Банион.
— Парень. Янки. Мальчик мой.
— Мистер Дун, не переставайте бегать спринтерские дистанции.
— Я — всегда готов.
— Мистер Финн, не переставайте подливать.
— Источник никогда не иссякнет.
В дверях я обернулся посмотреть на них, выстроившихся в ряд, как на фото. Я был рад, что они не вышли меня провожать. Все было как в старом кино. Я посмотрел на них, они — на меня.
— Попутного ветра, янки.
— Благослови вас Господь, мистер Финн.
Они помахали руками, я помахал и вышел за дверь.
Майк сел за руль своего автомобиля «нэш» 1928 года выпуска.
— Помолись, чтобы завелась, — сказал он.
Мы помолились. Завелась. Мы покатили по дороге к Ирландскому морю, в порт, вон из 1918, 1922, 1929, 1945 и 1953 годов. Я не стал оглядываться на Финнов паб, исчезнувший из виду в прошлом. Мокрыми от слез глазами я увидел, что, о Боже, холмы зеленые. Да. Холмы были зеленые.
«Остров невезения»
послесловие переводчика
1.
Ирландия и ирландцы — одна из любимых «этнических» тем Рэя Брэдбери (наряду с латиноамериканским циклом). В разные годы он посвятил этой стране и ее народу немало рассказов. Здесь нужно оговориться, что речь идет об Ирландской Республике. Книга «Зеленые тени, Белый Кит» (1992) состоит на одну треть из обновленных текстов ранее опубликованных произведений: «Страшная авария в прошлый понедельник», «Охотничья свадьба», «Ужасный пожар в усадьбе», «Нищий на мосту О'Коннела», «Призраки нового замка», «Одну за его светлость и одну на дорожку», «Как бы пережить воскресенье», «Первая ночь Поста», «Отродье Макгиллахи», «Банши», «Холодный ветер, теплый ветер», «Спринтерский забег до гимна». Остальное — новые главы. А всего — 33.
Этой книги не было бы, если бы известный голливудский режиссер Джон Хьюстон в 1953 году не предложил Брэдбери написать сценарий к фильму «Моби Дик» (1956). Так Рэй Брэдбери из жаркой Калифорнии попадает на Изумрудный Остров, а точнее, в исхлестанную ливнями, промозглую Ирландию. Фильм снимался там же, в местечке Йол. Но книга не о том, как писался сценарий, хотя непростые отношения с режиссером наложили на нее отпечаток.
Брэдбери делится наблюдениями и открытиями, сделанными в Ирландии, своим видением страны и ее культуры, которые он познавал в ежедневном общении с окружением. Герои книги — простые ирландцы, с трудом сводящие концы с концами в тяжелые времена и коротающие дни за кружкой пива (оно же эль и «Гиннесс») или стаканом виски, но самое главное для них — беседа, «душевный разговор». У ирландцев развита разговорная культура. Они любят поговорить, но не болтать и умеют слушать толкового собеседника. Неспроста добрая половина романа состоит из диалогов.
Остановимся на некоторых реалиях жизни, встречающихся в книге, которые отличают Британские острова и Ирландию, в частности, от остального мира. Особого комментария несомненно заслуживает паб, где разворачиваются основные события романа. Паб (pub) — это сокращенное «public house». Дословный перевод этого сочетания — классический пример «ложных друзей переводчика». Попытка перевести это слово как «пивная» («трактир», «кабачок», «рюмочная») тоже ни к чему хорошему не приведет. У нас сразу возникают знакомые ассоциации с подозрительными заведениями, которые более метко окрещены «гадюшниками».
А паб все же соответствует своему полному английскому названию — это помещение, где собирается публика, место общения, — и последнее для завсегдатаев паба не менее важно, чем сами напитки. Характерной особенностью ирландского паба является то, что человек со стороны здесь не будет обойден вниманием, не окажется в одиночестве. Бармен может стать местной достопримечательностью (как Гебер Финн), если он яркая личность, но истинные создатели атмосферы и духа в пабе — это старые завсегдатаи: отменные рассказчики, питухи и песнопевцы. Кто-то может затянуть старинную ирландскую балладу просто для собственного удовольствия, и все вокруг начинают слушать, потом аплодируют и угощают стаканчиком для поддержания вдохновения. Наряду с возможностью общения в пабе ценится и возможность уединения в нишах или закутках (что видно по книге). По воскресеньям пабы закрыты до окончания литургии (Глава 21), что действует на население удручающе, зато из церкви все направляются прямиком в паб. Сюда ходят и в одиночку, и всей семьей, в том числе с маленькими детьми. Когда выпивка ударяет в голову, случаются потасовки, но без особо тяжких увечий. Пол иногда посыпают опилками, чтобы легче было подметать глину, нанесенную фермерами. Так что «pub» — это «паб» и переводу не подлежит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
