меня таковой. Я могу голосовать, поступить на военную службу, работать полный рабочий день, сделать татуировку и усыновить ребенка. Я решила пока ограничиться только одним из этих дел, по крайней мере в ноябре. Джей покупает булочку в местном «Старбаксе», где мы встретились, чтобы обсудить, как продвигается розыск шантажиста Дилана. Он кладет сдобу передо мной. Он любитель круассанов (все еще удивляюсь этому), а я помешана на булочках. Когда он лезет в карман, я уверена, что он тянется за своим вейпом. К моему удивлению, он достает маленькую свечку и втыкает ее в булку:
– С днем рождения, Летти! – У него с собой зажигалка, и вот так просто пламя свечи мерцает, призывая меня задуть ее. – Загадай желание.
Я делаю паузу, затем выдаю:
– Я бы хотела, чтобы мои родители оплатили мне целый год путешествий.
Пламя гаснет.
– Всегда думал, что нельзя рассказывать свое желание, потому что оно не сбудется, – рассуждает вслух Джей.
– Черт. И правда. Заново?
– Я принес только одну свечу, – говорит он. Я пожимаю плечами. – И куда бы ты махнула?
– Может быть, Тайвань, – отвечаю я. – По ощущениям, это неплохое место, чтобы пережить геополитические потрясения, не подвергая себя слишком большой опасности.
– Солидно.
– Затем я бы поехала в Австралию, научилась бы нырять с аквалангом, увидела бы Большой барьерный риф до того, как изменение климата уничтожит его.
– Выпьем за транснациональные корпорации и безразличных, близоруких, корыстных политиков. – Джей поднимает свой бокал. Мы чокаемся бумажными стаканчиками. – Надеюсь, ты станешь ведущим ученым-экологом и поможешь привести компанию к светлому будущему. Кстати, есть какие-нибудь известия из USC?
– Нет. Все еще жду, – отвечаю я. – В любом случае, это не имеет значения. Мой отец не отпустит меня.
– Тебе восемнадцать, Летти. Твой отец больше не контролирует твою жизнь.
– Да, конечно, но я не хочу быть обремененной огромным кредитом, который нужно возвращать. А он не заплатит, если сочтет, что это пустая трата денег.
– У него есть деньги и он не хочет дать их своей дочери? – Джей, похоже, потрясен.
– Что-то в этом роде, – киваю я, хотя так оно и есть.
Джей качает головой.
– Твой отец, возможно, более жесткий и непреклонный, чем мой.
– Что бы ты посоветовал мне сделать? Я не могу выписать чек на такую сумму, а кредиты меня раздавят.
Джей наклоняется ближе. Он все такой же – смуглая кожа, этот характерный одеколон (или, может быть, это его естественный запах, не могу сказать наверняка). От его улыбки, за которую можно умереть, дрожь пробегает по моему телу.
– Летти, – произносит он тихим голосом, – как ты собираешься спасать мир, если не можешь постоять за себя?
Я отстраняюсь, потому что мне не нравится, насколько он близок к истине.
– Ты не знаешь моего отца. Он до конца стоит на своем, когда принимает решение.
Джей криво улыбается:
– У каждого есть слабость, которой можно воспользоваться. У каждого.
Мои губы складываются в хмурую гримасу.
– Джей, иногда ты меня пугаешь.
Затем я задумываюсь: в чем слабость моего отца? Следующая мысль: а моя? Может быть, сам Джей.
– Не суди так поспешно. Сколько я тебя знаю, ты всегда стремилась отомстить. Разве все это не сводится к использованию слабостей?
– Туше, – улыбаюсь я. – Но у меня был некий стимул.
– Погоди, а ты в итоге получила оценку за свою работу о мести? – спрашивает Джей.
– Да, совсем недавно, – говорю я ему. – Я получила пятерку.
Джей хлопает в ладоши.
– Я изменила свою первоначальную задумку с биологических и социально-логических преимуществ мести на психологический анализ причиняемого ею вреда. По сути, я просто описала свою собственную историю – имена, разумеется, изменены, – а затем подкрепила ее цитатами практически из каждого психологического исследования, которое нашла, и все они подтверждали это утверждение. Моему учителю особенно понравилось мое заключение.
– Какое же? – Джей наклоняется вперед, опираясь на локти, его глаза изучают мои с живым интересом.
– Месть может показаться хорошей идеей, но в конце концов страдают все.
Глаза Джея вспыхивают, как будто он получает удовольствие от человеческих страданий. Между тем у меня все еще возникает неприятное ощущение в животе каждый раз, когда я смотрю в зеркало.
– Это палка о двух концах. Урон получают обе стороны, – соглашается он.
– Да, урок, усвоенный на горьком опыте. В конце концов пострадали все – все, включая меня. Дилан пытался покончить с собой из-за того, что я сделала. Райли – ходячее бедствие, все еще отрицающее свою привычку глотать таблетки, которая, возможно, стала еще хуже из-за стресса, которому мы ее подвергли. И она снова с тем парнем, я тебе говорила?
– Нет, но я не удивлен, – усехается Джей. – У мужчин постарше есть определенное очарование, перед которым… трудно устоять. – Он подмигивает мне, и я готова умереть. – Кстати о Райли: она нашла свой телефон? Вы обыскали лес вокруг дома Дилана?
– Уже четыре раза. Безуспешно.
– Ну, не сомневаюсь, что в какой-то момент он всплывет. – Джей звучит вполне уверенно, и мне интересно, почему. – И по крайней мере, ты получила пятерку за свою работу. Это победа.
– Я уже несколько месяцев испытываю приступы вины и общего отвращения к себе. Определенно не стоит оценки.
– Хм. – Джей скептически смотрит на меня, как бы намекая, что меня это слишком волнует. – Ну, может быть, мы все еще сможем всё исправить. – Он одаривает меня почти нежной улыбкой. – Если я смогу помочь Дилану найти его шантажиста, возможно, тебе станет чуть легче. – Он включает свой ноутбук и начинает печатать как одержимый. Дилан предоставил Джею доступ ко всем своим компьютерным файлам. Но он уже некоторое время откладывает это расследование – слишком занят созданием своего таинственного приложения стоимостью в миллиард долларов, чтобы уделять ему много внимания. Я до сих пор не знаю, что у шантажиста есть на моего двоюродного брата, а Дилан молчит.
Джей запускает кучу программ, которые отслеживают пакеты данных. Он занимается еще кое-какими вещами, которые слишком сложны для моего понимания.
– Кто бы он ни был, этот парень хорош, – качает головой Джей. Я слышу в его голосе что-то похожее на благоговейный трепет. Он пристально смотрит на экран своего ноутбука, пока остывает наш латте. Он показывает мне экран, полный бессмысленного жаргона, как будто мне нужно визуальное подтверждение его оценки.
– Откуда ты знаешь, что это «он»?
Джей поднимает голову:
– Справедливое замечание. Хорош, кто бы это ни был.
Пока Джей работает, я смотрю на свой телефон и вижу оповещение. В моем почтовом ящике новое сообщение. Я переключаюсь на электронную почту, смотрю и хмурюсь.
– Что случилось? – спрашивает Джей. – Все в порядке?
– И да, и нет. – У меня перехватывает горло, подступают слезы, когда я смотрю на экран.
– Что не так? – В его голосе звучит неподдельная озабоченность.
Я комкаю салфетку в кулаке.
– Я только что поступила в Университет Южной Калифорнии.
Я возвращаюсь из «Старбакса» и обнаруживаю, что кухня увешана разноцветными воздушными шарами и растяжками. На столе красуется большой торт, на который насажены две свечи с цифрами один и восемь. Зои разражается бурным лаем, и я уделяю ей немного столь ценного для нее внимания. После фальшивого исполнения «С днем рождения» мы с родителями вгрызаемся в торт (морковный, мой любимый), и я замечаю кое-что немного странное. С моей мамой уже несколько
