Даже моя неопытность въ подобныхъ дѣлахъ теперь начинала прозирать исходъ этого свиданія. Къ этому времени они такъ согласились между собой, что я вполнѣ надѣяласъ видѣть, какъ они возьмутся подъ руку и пойдутъ вѣнчаться. Однако, судя по слѣдующимъ словамъ мистера Годфрея, еще оказывалась одна пустая формальность, которую необходимо было соблюсти. Онъ сѣлъ — на этотъ разъ невозбранно — возлѣ нея на оттоманку.
— Не мнѣ ли поговорить съ вашею милою матушкой, спросилъ онъ: — или вы сами?
Она отклонила и то, а другое.
— Не будемъ говорить ничего матушкѣ, пока она не поправится. Я желаю, чтобъ это пока оставалось втайнѣ, Годфрей. Теперь идите, а возвращайтесь къ вечеру. Мы и такъ засидѣлась уже здѣсь вдвоемъ.
Она встала и, вставая, въ первый разъ еще взглянула на маленькую комнатку, въ которой происходило мое мученичество.
— Кто это опустилъ портьеру? воскликнула она:- комната и безъ того слишкомъ закупорена; къ чему же вовсе лишать ее воздуха!
Она подошла къ портьерѣ. Въ тотъ мигъ какъ она бралась уже за нее рукой, — когда открытіе моего присутствія казалось неизбѣжнымъ, голосъ румянаго молодаго лакея внезапно остановилъ дальнѣйшія дѣйствія съ ея или съ моей стороны. Въ этомъ голосѣ несомнѣнно звучалъ сильнѣйшій переполохъ.
— Миссъ Рахиль! кликалъ онъ:- гдѣ вы, миссъ Рахиль?
Она отскочила отъ портьеры и побѣжала къ дверямъ. Лакей вошелъ въ комнату. Румянца его какъ не бывало.
— Пожалуйте туда, миссъ, проговорилъ онъ. — Миледи дурно, мы никакъ не приведемъ ея въ чувство.
Минуту спустя я осталась одна и могла въ свою очередь сойдти внизъ, никѣмъ не замѣченною.
Въ залѣ попался мнѣ мистеръ Годфрей, спѣшившій за докторомъ. «Идите туда, помогите имъ!» сказалъ онъ, указывая въ комнату. Я застала Рахиль на колѣняхъ у дивана; она грудью поддерживала голову матери. Одного взгляда въ лицо тетушка (при моихъ свѣдѣніяхъ) достаточно было, чтобъ убѣдиться въ страшной дѣйствительности. Но я сохранила свои мысли про себя до прибытія доктора. Онъ не долго замѣшкался, и началъ съ того, что выгналъ Рахиль изъ комнаты, а потомъ сказалъ намъ, что леди Вериндеръ болѣе не существуетъ. Серіознымъ людямъ, собирающимъ доказательства закоренѣлаго матеріализма, быть-можетъ, интересно будетъ узнать, что онъ не выказалъ ни малѣйшаго признака угрызенія совѣсти при взглядѣ на меня.
Немного попозже я заглянула въ чайную и въ библіотеку. Тетушка умерла, не распечатавъ ни одного изъ моихъ писемъ. Я была такъ огорчена этимъ, что мнѣ лишь нѣсколько дней спустя пришло въ голову, что она такъ и не оставила мнѣ обѣщаннаго подарочка на намять.
VI
1. Миссъ Клакъ свидѣтельствуетъ свое почтеніе мистеру Франклину Блеку и, посылая ему пятую главу своего скромнаго разказа, проситъ позволенія заявить, что чувствуетъ себя не въ силахъ распространиться, какъ было бы желательно, о такомъ ужасномъ происшествіи (при извѣстныхъ обстоятельствахъ) какова смерть леди Вериндеръ. Поэтому и присоединяетъ къ собственной рукописи обширныя выписки изъ принадлежащихъ ей безцѣнныхъ изданій, трактующихъ объ этомъ страшномъ предметѣ. Миссъ Клакъ желаетъ отъ всего сердца, да звучитъ эта выписка подобно трубному гласу въ ушахъ ея уважаемаго родственника, мистера Франклина! Блека.
2. Мистеръ Франклинъ Блекъ свидѣтельствуетъ свое почтеніе миссъ Клакъ и проситъ позволенія поблагодарить ее за пятую главу ея разказа. Возвращая вмѣстѣ съ тѣмъ посланныя ею выписки, онъ воздерживается отъ выраженій личнаго нерасположенія, которое онъ можетъ питать къ этому роду словесности, и просто заявляетъ, что предложенныя добавленія къ рукописи не нужны для выполненія цѣли, какую онъ имѣетъ въ воду.
3. Миссъ Клакъ проситъ позволенія увѣдомить о полученіи ею обратно выписокъ. Она съ любовію напоминаетъ мистеру Франклину Блеку, что она христіанка, и вслѣдствіе этого ему никакъ невозможно оскорбить ее. Миссъ Клакъ упорно сохраняетъ чувство глубочайшаго участія къ мистеру Блеку и обязуется, при первомъ случаѣ, когда болѣзнь низложитъ его, предложитъ ему пользованіе ея выписками вторично. Между тѣмъ ей было бы пріятно узнать до начала слѣдующей и послѣдней главы ея разказа, не будетъ ли ей позволено дополнить свое скромное приношеніе, воспользовавшись свѣтомъ, который позднѣйшія открытія могла продать на тайну Луннаго камня.
4. Мистеръ Франклинъ Блекъ сожалѣетъ, что не можетъ исполнить желаніе миссъ Клакъ. Онъ можетъ лишь повторить наставленія, которыя имѣлъ честь преподать ей при началѣ ея разказа. Ее просятъ ограничиться собственно личными свѣдѣніями о лицахъ и происшествіяхъ, изложенныхъ въ ея дневникѣ. Она будетъ имѣть доброту предоставить дальнѣйшія открытія перу тѣхъ лицъ, которыя могутъ писать въ качествѣ очевидцевъ.
5. Миссъ Клакъ чрезвычайно прискорбно безпокоить мистера Франклина Блека вторичнымъ письмомъ. Выписки ея была возвращены ей, а выраженіе болѣе зрѣлаго взгляда на дѣло о Лунномъ камнѣ воспрещено. Миссъ Клакъ съ горечью сознаетъ, что должна (выражаясь по-свѣтски) чувствовать себя униженною. Но нѣтъ, миссъ Клакъ училась настойчивости въ школѣ неудачъ. Цѣль ея письма — узнать, наложитъ ли запрещеніе мистеръ Франклинъ Блекъ (запрещающій все остальное) на появленіе текущей переписка въ разказѣ миссъ Клакъ? При томъ положеніи, въ которое вмѣшательство мистера Франклина поставило ее, какъ автора, ей должны дать право объясненія, на основаніи простой справедливости. А миссъ Клакъ, съ своей стороны, въ высшей степени озабочена появленіемъ ея писемъ, которыя говорятъ сами за себя.
6. Мистеръ Франклинъ Блекъ соглашается на предложеніе миссъ Клакъ съ условіемъ, чтобъ она любезно сочла это заявленіе его согласія окончаніемъ ихъ переписки.
7. Миссъ Клакъ считаетъ христіанскомъ долгомъ (до окончанія переписки) увѣдомить мистера Франклина Блека, что послѣднее письмо его, — явно направленное къ оскорбленію ея, — не имѣло успѣха въ исполненіи цѣли писавшаго. Она съ любовью проситъ мистера Блека удалиться въ уединеніе своей комнаты и обдумать про себя, не достойно ли ученіе, — могущее поднять бѣдную, слабую женщину до высоты, недоступной оскорбленію, — большаго уваженія, чѣмъ какое онъ расположенъ ощущать нынѣ. Если ее почтятъ извѣщеніемъ въ такомъ смыслѣ, миссъ Клакъ торжественно обязуется возвратить мистеру Франклину Блеку полное собраніе ея выписокъ.
(На это письмо не получено никакого отвѣта. Комментаріи излишни. (Подписано) Друзилла Клакъ.)
VII
Вышеизложенная переписка достаточно объясняетъ, почему мнѣ не остается иного выбора, какъ только упомянуть о смерти леди Вериндеръ, чѣмъ и заканчивается пятая глава моего разказа.
Далѣе, строго удерживаясь въ предѣлахъ личныхъ моихъ свѣдѣній, надо начать съ того, что по кончинѣ тетушки я болѣе мѣсяца не видала Рахили Вериндеръ. Свиданіе ваше произошло, когда мнѣ довелось провести нѣсколько дней подъ однимъ кровомъ съ нею. Въ продолженіе моихъ гостинъ случилось нѣчто, касающееся ея помолвки съ мистеромъ Годфреемъ и на столько важное, что требуетъ особаго отчета на этихъ страницахъ. Разъясненіемъ этого послѣдняго изъ множества прискорбныхъ домашнихъ обстоятельствъ я завершу свой трудъ; ибо тогда я передамъ все, что мнѣ извѣстно, въ качествѣ дѣйствительнаго (и весьма неохотнаго) свидѣтеля событій. Тетушкины останки были перевезены изъ Лондона и погребены на маленькомъ кладбищѣ, прилегающемъ къ церкви, въ собственномъ ея паркѣ. Въ числѣ прочихъ членовъ семейства и я получила приглашеніе на похороны; но не могла еще въ такое короткое время (при моихъ религіозныхъ понятіяхъ) очнуться отъ удара, нанесеннаго мнѣ этою кончиной. Сверхъ того, меня увѣдомили, что заупокойную службу будетъ совершать фризингальскій ректоръ. Видавъ нерѣдко въ прошлыя времена, какъ этотъ отверженецъ духовнаго званія составлялъ партію виста у леди Вериндеръ, я сомнѣваюсь, могло ли быть оправдано мое присутствіе на печальной церемоніи, еслибъ я даже была въ состояніи предпринять поѣздку.
Леди Вериндеръ оставила дочь на попеченіе своего зятя, мистера Абльвайта старшаго. Онъ назначался въ завѣщаніи опекуномъ до тѣхъ поръ, пока племянница его выйдетъ замужъ или достигнетъ совершеннолѣтія. При такихъ обстоятельствахъ мистеръ Годфрей, вѣроятно, увѣдомилъ своего отца о новыхъ отношеніяхъ между намъ и Рахилью. Какъ бы то на было, дней десять спустя по смерти тетушки, помолвка уже не была тайной въ семейномъ кругу, а мистеръ Абльвайтъ старшій, еще одинъ изъ отъявленнѣйшихъ отверженцевъ, очень заботился, какъ бы ему сдѣлать и себя, и власть свою наиболѣе пріятными для молодой леди, которая собиралась замужъ за его сына.
Рахаль заставала его порядочно похлопотать насчетъ выбора мѣста, гдѣ бы можно было уговорить ее поселиться. Домъ въ Монтегю-Скверѣ напоминалъ ей о горестной утратѣ матери. Йоркширскій домъ напоминалъ о скандальной пропажѣ Луннаго камня. Собственный домъ ея опекуна въ Фризингаллѣ не представлялъ этихъ затрудненій; но присутствіе въ немъ Рахили, послѣ недавней утраты, мѣшало бы веселиться ея двоюроднымъ сестрамъ, и она сама просила о томъ, чтобы посѣщеніе было отложено до болѣе удобнаго времени. Кончилось тѣмъ, что старикъ Абльвайтъ предложилъ попробовать нанять домъ въ Брайтонѣ. Жена его, больная дочь и Рахиль поселятся тамъ вмѣстѣ, поджидая прочихъ къ концу сезона. Онѣ не будутъ принимать никого, кромѣ нѣсколькихъ старыхъ друзей и Годфрея, который всегда будетъ у нихъ подъ рукой, разъѣзжая по желѣзной дорогѣ изъ Лондона къ нимъ и обратно.
