Рахаль заставала его порядочно похлопотать насчетъ выбора мѣста, гдѣ бы можно было уговорить ее поселиться. Домъ въ Монтегю-Скверѣ напоминалъ ей о горестной утратѣ матери. Йоркширскій домъ напоминалъ о скандальной пропажѣ Луннаго камня. Собственный домъ ея опекуна въ Фризингаллѣ не представлялъ этихъ затрудненій; но присутствіе въ немъ Рахили, послѣ недавней утраты, мѣшало бы веселиться ея двоюроднымъ сестрамъ, и она сама просила о томъ, чтобы посѣщеніе было отложено до болѣе удобнаго времени. Кончилось тѣмъ, что старикъ Абльвайтъ предложилъ попробовать нанять домъ въ Брайтонѣ. Жена его, больная дочь и Рахиль поселятся тамъ вмѣстѣ, поджидая прочихъ къ концу сезона. Онѣ не будутъ принимать никого, кромѣ нѣсколькихъ старыхъ друзей и Годфрея, который всегда будетъ у нихъ подъ рукой, разъѣзжая по желѣзной дорогѣ изъ Лондона къ нимъ и обратно.
Я описываю эти безцѣльные перелеты съ мѣста на мѣсто, эту ненасытную суетню тѣла и ужасающій застой души, имѣя въ виду ихъ послѣдствія. Этотъ наемъ дома въ Брайтонѣ оказался именно тѣмъ случаемъ, которымъ Провидѣніе воспользовалось, чтобы снова свести меня съ Рахилью Вериндеръ.
Тетушка Абльвайтъ, высокая, неговорливая, цвѣтущая на взглядъ женщина. Въ ея характерѣ одна только замѣчательная черта: она съ роду ничего не дѣлала сама и прожила жизнь, принимая всяческія услуги, усваивая всяческія мнѣнія. Я никогда не встрѣчала болѣе безнадежной личности съ духовной точки зрѣнія: этотъ субъектъ озадачиваетъ полнѣйшимъ отсутствіемъ элементовъ сопротивленія, надъ которыми стоило бы поработать. Тетушка Абльвайтъ внимала бы и тибетскому далай-ламѣ, точно такъ же какъ внимаетъ мнѣ, а подобно зеркалу отразила бы его воззрѣнія такъ же охотно, какъ отражаетъ мой. Она отыскала квартиру въ Брайтонѣ, оставаясь въ лондонскомъ отелѣ, покоясь на диванѣ и пославъ за себя сына. Она нашла необходимую прислугу, завтракая однажды утромъ въ постели и отпустивъ со двора свою горничную съ условіемъ, чтобы та «начала свои визиты, сходивъ за миссъ Клакъ». Я застала ее мирно обмахивающуюся вѣеромъ, въ блузѣ, въ одиннадцать часовъ.
— Милая Друзилла, мнѣ нужна кое-какая прислуга. Вы такая умница, пожалуста, найдите мнѣ.
Я окинула взглядомъ неубранную комнату. Церковные колокола благовѣстили ко вседневной службѣ, подсказывая мнѣ слова кроткаго выговора съ моей стороны.
— О тетушка! сказала я съ грустью: — достойно ли это англійской женщины и христіанки? Такъ ли совершается переходъ отъ временнаго къ вѣчному?
А тетушка отвѣтила:
— Я надѣну платье, Друзилла, если вы будете такъ добры, поможете мнѣ.
Что оставалось говорить послѣ этого? Я производила чудеса надъ женщинами-убійцами, но ни на шагъ не подвинулась въ дѣлѣ тетушки Абльвайтъ.
— Гдѣ же списокъ потребной намъ прислуги? спросила я.
Тетушка кивнула головой. Въ ней не хватало энергіи даже составить спискокъ.
— У Рахили, душа моя, сказала она: — въ той комнатѣ.
Я пошла въ ту комнату и такимъ образомъ, въ первый разъ послѣ разлуки въ Монтегю-Скверѣ, увидала Рахиль. Она казалась такою жалкою, маленькою, худенькою, въ траурномъ платьѣ. Еслибъ я придавала сколько-нибудь серіозное значеніе такой преходящей мелочи, какъ внѣшній видъ, то, пожалуй, прибавила бы, что цвѣтъ ея лица былъ изъ тѣхъ, которые всегда теряютъ, если ихъ не выдѣлить полоской бѣлаго воротничка. Но что такое цвѣтъ вашего лица и ваша внѣшность? Это препятствія и западни, разставленныя вамъ съ вами, милыя подруги, на пути къ высшимъ цѣлямъ! Къ величайшему изумленію, при входѣ моемъ въ комнату, Рахиль встала и пошла навстрѣчу мнѣ съ протянутою рукой.
— Очень рада васъ видѣть, сказала она: — Въ прежнее время, Друзилла, у меня была привычка очень глупо и очень рѣзко возражать вамъ. Я прошу прощенія. Надѣюсь, вы простите меня.
Лицо мое, кажется, обличило удивленіе, почувствованное мною при этомъ. Она покраснѣла на магъ и продолжала свое объясненіе.
— При жизни моей бѣдной матушки, ея друзья не всегда бывали моими друзьями. Теперь, потерявъ ее, сердце мое ищетъ утѣшенія въ тѣхъ, кого она любила. Вы были ею любимы. Попробуйте сблизиться со мной, Друзилла, если можете.
Всякаго человѣка, съ правильно-устроенною головой, высказанная такимъ образомъ побудительная причина просто поразила бы. Какъ! въ христіанской Англіи молодая женщина, потерпѣвшая утрату, до такой степени лишена понятія о томъ, гдѣ слѣдуетъ искать истиннаго утѣшенія, что надѣется найдти его въ друзьяхъ своей матери! Въ моей родственницѣ пробуждается сознаніе своихъ выходокъ противъ другихъ лицъ, но не вслѣдствіе убѣжденія и долга, а подъ вліяніемъ чувства и настроенія! Плачевныя думы, но все-таки подающія нѣкоторую надежду лицамъ, подобно мнѣ искусившимся въ совершеніи добрыхъ дѣлъ. Не худо бы, подумала я, изслѣдовать, въ какой мѣрѣ измѣнился характеръ Рахили вслѣдствіе утраты матери. Я рѣшилась, вмѣсто пробнаго камня, употребить ея помолвку съ мистеромъ Годфреемъ Абльвайтомъ.
Отвѣтивъ на первый шагъ со всевозможнымъ радушіемъ, я, по ея приглашенію, сѣла рядомъ съ нею на диванъ. Мы говорили о семейныхъ дѣлахъ и планахъ на будущее время, все еще обходя тотъ планъ, который завершался ея замужествомъ. Какъ я ни старалась направить разговоръ на этотъ пунктъ, она рѣшительно уклонялась отъ моихъ намековъ. Открытая постановка вопроса съ моей стороны была бы преждевременна на первыхъ порахъ нашего примиренія. Къ тому же, я разузнала все, что мнѣ хотѣлось знать. Она уже не была тою легкомысленною, дерзкою дѣвушкой, которую я слышала и видѣла во время моего мученичества въ Монтегю-Скверѣ. Одного этого достаточно было для поощренія меня взяться за ея обращеніе на путь истинный, начавъ съ нѣсколькихъ словъ серіознаго предостереженія, направленныхъ противъ поспѣшнаго заключенія брачныхъ узъ, а затѣмъ вереходя къ высшимъ цѣлямъ. Взирая на нее съ новымъ участіемъ, и вспоминая, какъ внезапно, очертя голову, приняла она супружескія воззрѣнія мистера Годфрея, я считала мое вмѣшательство священнымъ долгомъ и ощущала въ себѣ ревность, подававшую надежды на достиженіе необыкновенныхъ результатовъ. Въ такомъ дѣлѣ, думала я, главнѣйшее — быстрота дѣйствія. Я тотчасъ вернулась къ вопросу о прислугѣ, необходимой для нанятаго дома.
— Гдѣ же списокъ, моя милая?
Рахиль отыскала его.
— Поваръ, черная кухарка, горничная и лакей, читала я. — Милая Рахиль, эта прислуга нужна только на время, на то время, пока домъ будетъ въ наймѣ у вашего опекуна. Намъ затруднительно будетъ найдти людей подходящаго характера и способностей на такой краткій срокъ, если искать ихъ въ Лондонѣ. Есть ли еще и домъ-то въ Брайтонѣ?
— Да. Годфрей нанялъ; и кое-кто изъ тамошнихъ просились въ услуженіе; но онъ не думалъ, чтобъ они годились намъ, и пріѣхалъ сюда, ничѣмъ не порѣшивъ съ нами.
— А сама вы опытны въ этихъ дѣлахъ, Рахиль?
— Нѣтъ, нисколько.
— А тетушка Абльвайтъ не хлопочетъ?
— Нѣтъ, бѣдняжка. Не судите ея, Друзилла. Мнѣ кажется, она единственная истинно счастливая женщина изъ всѣхъ кого я знаю.
— Счастье счастью рознь, дружокъ мой. Когда-нибудь надо вамъ поговорить объ этомъ предметѣ. А между тѣмъ я приму на себя хлопоты о прислугѣ. Тетушка напишетъ письмо къ тамошнимъ….
— То-есть подпишетъ, если я напишу за нее, что, впрочемъ, одно и то же.
— Совершенно то же самое. Я захвачу письмо и поѣду завтра въ Брайтонъ.
— Вы чрезвычайно любезны! Мы подоспѣемъ какъ разъ къ тому времени, когда все будетъ готово. И надѣюсь, вы останетесь моею гостьей. Въ Брайтонѣ такъ весело, вамъ вѣрно понравится.
Такимъ образомъ я получила приглашеніе, и предо мной открывалась блистательная надежда на вмѣшательство.
Тотъ день была середа. Въ субботу къ полудню домъ для нихъ приготовили. Въ этотъ краткій промежутокъ времени я изслѣдовала не только характеры, но и религіозныя воззрѣнія всей обращавшейся ко мнѣ прислуги безъ мѣста, и успѣла сдѣлать выборъ, одобренный моею совѣстью. Я узнала также, что въ городѣ проживаютъ двое серіозныхъ друзей моихъ, которымъ я вполнѣ могла повѣрить благочестивую цѣль, привлекавшую меня въ Брайтонъ, и посѣтила ихъ. Одинъ изъ нихъ, — церковный другъ, — любезно помогъ мнѣ достать нашему кружку мѣста для сидѣнья въ церкви, гдѣ онъ самъ проповѣдывалъ. Другая, подобно мнѣ, незамужняя леди всѣ богатства своей библіотеки (составленной исключительно изъ драгоцѣннѣйшихъ изданій) передала въ полное мое распоряженіе. Я заимствовала у нея полдюжины изданій, тщательно избранныхъ для Рахили. Обдуманно разложивъ ихъ по всѣмъ комнатамъ, гдѣ она могла, по всей вѣроятности, бывать, я нашла, что приготовленія мои кончены. Глубокая назидательность въ нанятой для нея прислугѣ; глубокая назидательность въ священникѣ, который будетъ ей проповѣдывать, и глубокая назидательность книгъ, лежащихъ у нея на столѣ,- вотъ какова была тріединая встрѣча, приготовленная этой сироткѣ моимъ рвеніемъ! Умъ мой исполнился небеснаго успокоенія въ тотъ день субботній, когда я сидѣла у окна, поджидая пріѣзда моихъ родственницъ. Суетныя толпы проходили предъ моими глазами. Увы! многіе ли изъ нихъ, подобно мнѣ, ощущала въ себѣ несравненное сознаніе исполненнаго долга? Страшный вопросъ! Оставимъ это. Часамъ къ семи путешественницы пріѣхали. Къ неописанному изумленію моему, ихъ сопровождалъ не мистеръ Годфрей (какъ я ожидала), а законовѣдъ, мистеръ Броффъ.
