Еще оставался шарф. Кашемировый шарфик, который я тогда украла на Скае, а потом тайком снова повесила на прежнее место. Понадеялась, что Кейр не заметил пропажу, но Луиза справедливо как-то сказала, что этот человек замечает все.
— Надо же, он вернулся! Прилетел одновременно с ласточками.
— Кто прилетел?
— Шарф. Но ты зря беспокоилась. Оставила бы себе. В Эдинбурге он гораздо нужнее. Там чертовски холодно зимой.
— Издеваешься? Ну да, заслужила, сама знаю.
— Зачем ты его взяла?
— Сам знаешь зачем. А нет, тогда попробуй догадаться.
Сняв шарфик с крючка, прибитого к двери, Кейр прижал его к лицу.
— Но он же ничем не пахнет.
— Это тебе не пахнет, у тебя не такой чувствительный нос.
— У меня? Еще какой чувствительный. Я даже им прославился. Меня запускают первым на платформу. Как канарейку. Ну, знаешь, их запускали горняки в шахту, потому что эти птахи сразу реагировали на метан.
— Может, ты просто принюхался, ты же его все время носишь.
— А запах-то хоть приятный?
— Ну что тебе сказать… мне нравится.
— Еще скажи мне, когда именно мой шарф тебя… тешил?
Она рассмеялась:
— По-твоему, в этом было нечто эротическое?
— А разве нет? Ты меня расстроила. Я-то надеялся, что его держали в ящичке прикроватного столика, вместе с вибратором и «Камасутрой», напечатанной шрифтом Брайля.
— Я действительно держала его в ящичке столика. Иногда доставала. Когда скучала по тебе. Гладила… вдыхала запах. Запахи мгновенно возвращают прошлое, как ничто другое. Я чувствовала, что ты в комнате, рядом со мной.
— Ты спала с ним?
— Иногда, — прошептала она.
Кейр медленно сложил шарф и протянул его Марианне:
— Держи.
— Нет, что ты, не нужно, это я по дурости его утащила…
— Держи, говорю.
— Зачем?
— Мало ли зачем, вдруг пригодится.
Марианна
Я сложила его, запихала в полиэтиленовый пакет и убрала в гардероб, на полку с вещами, которые никогда не ношу. Совершенно вдруг обессилев, рухнула на кровать, и тут назойливо затренькал телефон. Я ждала, что подойдет Луиза, потом вспомнила, что она в парикмахерской. Встав с кровати, я потащилась в гостиную, надеясь, что перестанут звонить. Не перестали. Я сняла трубку.
— Алло.
— Марианна?
Я швырнула трубку на рычажок, меня трясло, я не могла сойти с места, хотя хотела тут же убежать. Ясно было одно: у меня начались галлюцинации, то есть я схожу с ума. Это из-за гормонов. Ложные голоса. Вот что делает с нами горе, проклятые нервы…
Телефон зазвонил снова, я подскочила от ужаса. И долго не снимала трубку, потом решилась, но говорить ничего не стала.
— Марианна? Это я, Кейр, — послышалось из трубки.
Я задохнулась от рыдания, потом зажала рот рукой, чтобы не закричать, голос продолжал:
— Прости, я тебя напугал. Наверное, сообщили, что я погиб. Но я живой. Правда… Хотел тебя успокоить. Подумал, что ты наслушалась новостей. Вероятно, в Шотландии это сейчас главное происшествие… Марианна, алло!
— Кейр?!
— Я.
— Ты жив?!
— Жив.
— И где ты?
— Пока в Казахстане. Завтра лечу домой. Жду, когда мне сделают новый паспорт.
— Кейр, мы думали, что ты погиб!
— Да, я понял. Я и сам иногда так думал. Но это долгая история.
— Погоди… ведь был взрыв… как же тебе удалось спастись?
— Я предвидел, что взрыв неминуем. О-о, только не подумай, что я про то… Я просто сразу просек: ситуация опасная. Почувствовал запах вытекающего из канистр топлива. Или бензиновые пары скопились в трюме, кто знает, но положение было критическим. Я пробовал поговорить с этими ребятами, но у них не тот английский, чтобы понять что-то про подтекающие канистры. Объяснить на пальцах я тоже ничего не мог, поскольку у меня были связаны руки. Ну и мотался по корме, а как только завели мотор, перевалился за борт, подумал, лучше уж утонуть, чем разлететься на мелкие кусочки. Когда всплывал, заметил в воде перевернутую шлюпку, она была единственной на нашей ржавой посудине, под нее и вынырнул.
— Ты спрятался под шлюпку?
— Да. Очень неплохое в тот момент местечко. Под ней было некоторое количество воздуха, она защищала от горящего мазута — а его разнесло ветром — и от горящих же кусочков катера. Потому я под шлюпкой и обосновался. И все ломал голову, как же мне со связанными руками удержаться на плаву. Поэтому мы с лодкой просто плыли по течению. Вероятно, время от времени я отключался. Но когда начинал тонуть, тут же приходил в себя.
— Тебя кто-то нашел?
— Случайно. Я услышал мотор рыбачьей лодки, высунулся из-под шлюпки и начал во всю глотку орать. Старый рыбак подцепил меня багром и втащил в свою лодку. Видимо, он ловил осетров, судя по тому, что бортовые огни были выключены, а их ловить запрещено. Мы не успели друг другу представиться, я сразу вырубился, такая вот незадача. А когда очухался, увидел, что руки мои по-прежнему связаны. Мой спаситель с помощью жестов пояснил, что развяжет меня, если я отдам ему часы. Короче, мы приплыли в какую-то захолустную деревеньку, к нему домой, там я вместе с его семейством поел рыбы. Пиршество получилось даже веселым, поскольку единственным языком общения был язык мимики и жеста. Но потом, позже, все было не так уж весело.
— А что случилось?
— Понимаешь, меня ожидали крупные неприятности, ведь при мне не было никаких документов. Похитители забрали все наши бумаги, заодно и деньги, и телефоны. Поэтому пришлось разыскивать местного полицейского, уговаривать его, чтобы смилостивился и помог, давать ему взятку, так тут принято.
— Взятку полицейскому?!
— Да, представь, у них это неизбежная процедура. Старые советские обычаи, оказывается, весьма живучи. Потому я и прихватывал с собой всегда доллары, в непромокаемом пакетике, в ботинке прятал.
— Он отвез тебя в Посольство Великобритании?
— Отвез, как же! Засадил в камеру и держал там, пока не выманил все доллары. И лишь после этого разрешил мне позвонить. Только тогда я узнал, что уже три дня меня нет в живых, стало быть, предстояло воскреснуть, как Господу нашему всемилостивейшему. Еще один день и мое кольцо с печаткой ушли на то, чтобы связаться с чиновником, которому полагалось мной заняться и выдать необходимые контактные телефоны. В общем, я исхитрился выжить и собираюсь отбыть домой. Как это ни прискорбно, Казахстан произвел на меня не самое лучшее впечатление… Я смогу тебя увидеть? Когда приеду?
Во мне нежно дрогнул ребенок, я инстинктивно прижала руку к животу.
