рядом со мной
— Я чего спросить хочу. Не знаешь откуда у него шрамы на спине? Я спрашиваю — он молчит.
Я кивнула.
— Отчим. Невзлюбил его, ублюдком называл. Чуть что не по его — бил нещадно. Под себя хотел переделать, а у него нет другого таланта, как воином стать. Что не скажет сделать — у Марка не получалось. Старался видимо, но не получалось. Вот и бил. Лина рассказывала.
Реммир сжал губы:
— Скотина. А мать что же? Не защищала?
— Мать его любила очень и защищала как могла. И Марк её любил, потому и не сбежал в столицу, терпел унижения. Там и Лина родилась. Остался, говорит, чтоб матери помогать.
Реммир молча слушал мой рассказ.
— Он ведь, как матери не стало, ответственность за сестру на себя взял. Настоящий мужчина.
Я повернула голову к Реммиру. Он серьезно смотрел на меня изучающе
— А тут ты им подвернулась?
Я отрицательно покачала головой
— Это мы друг другу подвернулись. Судьба, не иначе. И я очень ей благодарна, если честно. И я ни о чем не жалею!
Это уж я специально сказала, для уточнения, чтобы у некоторых не возникли вопросы.
— Не злись, Рита. Ты права. Судьба не иначе. А по поводу мальчика не переживай, займусь им лично. Посмотрим, что выйдет.
Я кивнула
— Спасибо!
Уж коли пошел разговор по душам, нужно еще один вопрос уточнить. Я немного помялась, не зная, как начать разговор.
— Хочу спросить. Наверное, нужно расторгнуть наш договор? — и показала на запястье, где красовался замысловатый узор.
Реммир молча смотрел на меня, но его глаза потемнели и немного сузились. Я немного испугалась.
— Тебе не терпится стать свободной? — довольно грубо спросил он.
— Нет, но сговор состоялся при определенных обстоятельствах, за которые я тебе очень-очень благодарна. Правда. Просто мне не хочется быть тебе балластом, сама на шею села и детей чужих повесила.
Я облизала губы, давая себе секунду для размышления и осторожно продолжила:
— Возможно, свобода нужна тебе? Но неловко сказать об этом?
Он резко сел на кровати
— А может, ты не будешь за меня решать, нужна мне свобода или нет? — с раздражением и довольно громко сказал он.
Тут уже я вскочила. Чего это он, спрашивается, повышает голос на меня? Я никому не позволяю орать на меня.
— А может, ты не будешь повышать на меня голос? Я просто спросила — довольно громко выкрикнула я — И не надо орать, я не глухая!
Слово за слово, но мы стояли друг против друга и орали не пойми что, обвиняя друг друга во всех смертных грехах.
Тут дверь с шумом распахнулась и быстро вошел Игнат:
— Милые бранятся — только тешатся? Поздравляю с почином, так сказать — Игнат смеялся, потирая руки.
Мы разом замолчали. Я словно очнулась. Что это со мной? Ору, как баба базарная. Никогда прежде я не опускалась так низко, всегда считала ниже своего достоинства выяснять отношения таким хабальским образом.
Мне стало очень стыдно, я опустила голову, переводя взгляд на ковер, рассматривая рисунок.
— Я чего пришёл-то? Я хотел…
— Не знаю, что ты хотел, но давай ты это расскажешь чуть позже — Реммир развернул Игната лицом к двери и довольно бесцеремонно вытолкал его в коридор, прикрыв за ним дверь. А затем подошел ко мне очень близко.
— Рита.
Он поднял моё лицо, смотря мне прямо в глаза. Какой он красивый и я с жадностью смотрела на него. Так хотелось запомнить каждую его черточку. Реммир медленно приблизил ко мне лицо и жадно поцеловал, а я ответила на его поцелуй. Внутри все затрепетало. Мы, целуясь, потихоньку дошли до кровати и завалились на неё. Его руки шарили по моему телу, задирая подол платья и добираясь до заветной цели. Я завелась с полоборота. Мне хотелось, чтобы он взял меня прямо сейчас, покоряясь его грубоватым ласкам. Моё тело выгнулось, когда он вошел в меня. Внутри меня нарастал ком удовольствия, захватывая в плен все мое тело и стремительно приближаясь к логическому финалу. Молча переносить эту сладкую муку я больше не могла — я стонала и царапала его спину. Реммир сначала сдерживал себя, но чем ближе мы приближались к разрядке, со стоном выдыхал и шепотом бормоча. Его движения стали чаще и глубже.
— Моя — выдохнул он.
— Твоя — и все вокруг взорвалось.
Мы лежали на спине, пытаясь отдышаться. Реммир сгрёб меня в свои объятия, накинул на меня одеяло и заботливо подоткнул его со всех сторон. Я уткнулась счастливая в его шею. Он сказал «моя», это значит не отпустит, значит…
В это время дверь приоткрылась и заглянул Игнат.
— Вы, это самое, потише что ли, давайте. Кругом ведь народ, ему может завидно, честное слово. Я чего хотел-то? Забыл уже. Пойду — ка Люсеньку свою найду, а то соску-у-у-чился.
Он развернулся и пошел. Его голос постепенно затихал в отдалении:
— Люсенька, где ты, любовь моя?
Мы мгновение лежали в тишине, пока Реммир не засмеялся во весь голос.
— Вот балбес. Теперь и сам пошел шуметь.
— На дверь нельзя замок какой поставить? Что за мода? Все двери нараспашку
— Да как-то не принято у нас двери запирать. Обычно в хозяйские покои просто так не входят.
Он повернул ко мне голову, изучая мое лицо.
— А у нас наоборот. Не успел зайти в квартиру, домой то есть, сразу все замки запираются. Ну, раз здесь не принято, значит буду привыкать.
Я начала вставать с кровати.
— И еще один вопрос для уточнения.
У Реммира поджались губы, его глаза сузились.
Я сделала жалобное лицо и спросила:
— А можно мне уже выходить из комнаты? Я в четырех стенах начинаю с ума сходить, правда-правда. Ну, пожалуйста.
Я сложила руки на груди и посмотрела на Реммира, хлопая глазами. У него разгладились черты лица, он видимо ожидал от меня продолжение выяснения отношений. Ага, как же. Нас и здесь неплохо кормят. А умная женщина лучше промолчит, а дурой себя я не считаю. Остальное я выясню позже.
Он встал, подошел ко мне, сначала крепко обнял, затем отстранился, держа меня на вытянутых руках, заглядывая в глаза:
— Как ты себя чувствуешь? Не тошнит уже?
Я улыбнулась:
— Иногда тошнит еще, но, я думаю, отвар и кислая вода справятся. Но сидеть без дела я уже не могу. Правда — говорила я, смотря на него.
— Лекарь говорит, удивительно, что ты выжила. Ваарец умер бы давно. У тебя кровь наверно сильная, раз справилась с отравой.
Я пожала плечами:
