– Так, значит, во Флоренции нет подобных гильдий… – пробормотал Жоан.
– Нет, святой отец.
– А что же делают те, кто раньше этим занимался?
Молодой солдат пожал плечами.
– Я не знаю, – ответил он. – Они должны молиться.
– Да, – подтвердил Жоан. – Им обязательно надо это делать.
Подойдя к собору, они услышали песнопения, и перед ними появилась идущая строем группа детей от семи до двенадцати лет, в белых одеждах, босых и с бритыми головами. Они скандировали: «Иисус, властитель Флоренции, пост и пенитенция!», «Да здравствует в нашем сердце Иисус – властитель и наставник, наш Господь!» Когда они увидели его сутану, то нарушили строй, чтобы подойти и поцеловать ему руку, а Жоан в роли брата Рамона благословил их.
– Кто это? – спросил он у солдата. Ему вновь захотелось услышать объяснение из уст молодого человека.
– Это белые отряды, о которых я вам говорил. Они занимаются тем, что молятся, чтобы изжить грех и блюсти добродетель. Люди их уважают и боятся.
Брат Рамон завороженно смотрел на преисполненных веры и энтузиазма детей, которые удалялись от них, целомудренно распевая песни во славу Господа.
Флоренция была больше Пизы, но тоже, как и последняя, располагалась по обоим берегам реки Арно, и ее более богатая часть лежала на правом берегу. Однако в то время, как в Пизе комплекс, состоявший из собора, баптистерия и колокольни, находился на северо-западной оконечности города, во Флоренции эти здания стояли в самом ее центре. Их путь лежал мимо них, и Жоан был поражен, когда увидел вблизи собор и его громадный купол – выдающийся архитектурный памятник, самый большой в мире, поднимавшийся на поразительную высоту. Даже на расстоянии он выделялся на фоне всех других сооружений, а увидев собор вблизи, Жоан не мог найти слов, чтобы достойно описать его красоту. Контраст между этим потрясающим сооружением, строительство которого завершилось несколько лет назад, с одеяниями и видом жителей города был очень резким.
Жоан попросил солдата остановиться ненадолго, чтобы полюбоваться великолепием храма, и, когда он внимательно разглядывал здание, раздались крики и они увидели, как люди начали расступаться, чтобы освободить дорогу юной девушке, бежавшей со всех ног. Лицо ее было в крови, она защищала голову накидкой, а рядом с ней падали камни. За девушкой, выкрикивая оскорбления, бежала, бросая камни ей вслед, группа девочек в белом – босых, с бритыми головами.
– Что происходит? – спросил Жоан.
– Должно быть, эта девушка не была одета с надлежащей скромностью. Или, может быть, она накрасилась.
– А кем определяется степень требуемой скромности?
– Девочками из белых отрядов.
– А каким образом они узнаю́т, что является приличным и скромным?
Молодой солдат снова пожал плечами.
– Господь наставляет их.
– И эти белые отряды наделены такой властью?
– Если они считают, что увидели нечто недостойное или обнаружили грех суетности, то заходят в дома, забирают вещи, арестовывают людей… Они воплощают в жизнь то, о чем проповедует Савонарола.
– Дети?!
– Да, ведь они невинны и чисты…
– Но тоже могут быть жестокими и капризными, – пробормотал брат Рамон. – А власть и тщеславие могут развратить их еще быстрее, чем взрослых.
Они продолжили путь на север и через некоторое время вышли на площадь. Солдат указал ему на здание с великолепной колоннадой, возвышавшееся с правой стороны.
– Это монастырь?
– Нет, это Spedali degli Innocenti.
– Пристанище невинных душ. Это сиротский приют?
– Да, здесь и формируются белые отряды. Но к приютским детям присоединяются очень многие из города.
– Вот сейчас я стал понимать лучше, – заметил брат Рамон.
– Недалеко отсюда находится вращающееся окно, куда матери приносят своих детей, если не в состоянии прокормить их. Они оставляют ребенка, звонят в колокольчик и исчезают, не будучи увиденными.
– Ну да, – прошептал монах.
Потом солдат взял чуть левее, и они, пройдя мимо церкви Пресвятой Аннунциаты, увидели справа двухэтажное здание, входная дверь которого монументально возвышалась среди колонн над всем остальным сооружением.
– Вот это и есть монастырь Святого Марка, – сообщил юноша и попрощался, поцеловав ему руку.
Брат Рамон некоторое время разглядывал здание, потом нервно сглотнул, перекрестился и, вручив свою судьбу Господу, решительным шагом направился к воротам.
56
– Так, значит, вас посылает брат Томас де Торквемада. Не правда ли?
Вопрос на латыни задавал не кто иной, как сам брат Джироламо Савонарола, настоятель монастыря Святого Марка, который, вперив в Жоана взгляд своих темных глазок, рассматривал его с суровым выражением лица. Хотя Жоан сообщил ему, что достаточно хорошо владеет флорентийским, Савонарола настоял на том, чтобы продолжать разговор по-латыни – на языке, которым было написано только что переданное ему Жоаном письмо. Монаху было около сорока пяти лет, тонзура в его густых темных волосах казалась короной, на его лице выделялись сросшиеся мохнатые брови и длинный крючковатый нос. Лицо у него было худощавое, с выступающими скулами, – скорее всего, из‑за бесконечных постов – и контрастировало с толстой, выдающейся вперед нижней губой, свидетельствовавшей о страстности и чувственности, которые, без всякого сомнения, жестоко подавлялись.
Они находились в зале заседаний капитула, и рядом с настоятелем, сидевшим на лавке, стояли два монаха – каждый со своей стороны. Это были брат Доменико да Пешиа, помощник настоятеля, суприор, и брат Сильвестро Маруффи – самые верные соратники и советники Савонаролы. На стене за его спиной можно было видеть исключительной красоты фреску, написанную на блестящем синем фоне и изображавшую распятие. Помимо Иисуса Христа, на ней были изображены двое грабителей, тоже распятых, а у их ног – множество святых. Внизу, в гирлянде медальонов, были изображены шестнадцать причисленных к лику святых членов доминиканского ордена во главе с его основателем – святым Доминго де Гусманом. Но Жоан не мог слишком долго рассматривать это потрясающее произведение: он должен был сосредоточиться на тех, кто находился напротив него. Три монаха внимательно наблюдали за ним, а он, стоя перед ними, старался скрыть нервозность. Он не мог ошибиться: эти монахи строго следовали канонам, и любое колебание вызвало бы у них сомнения. А малейшее сомнение закончилось бы для него тюрьмой, откуда путь его прямиком лежал бы на костер, если бы они поняли, что он ненастоящий монах.
– Именно так, святой отец, – сказал он, судорожно сглотнув.
– И вы – брат Рамон де Мур из монастыря Святой Катерины в Барселоне?
Жоан кивнул. Эта беседа напоминала ему допросы инквизиции.
– Все верно.
Савонарола перечел письмо, которое Жоан вручил днем раньше монаху-привратнику.
– Несколько дней назад мы получили еще одно письмо от брата Томаса Торквемады, – сказал он, закончив чтение. – Он сообщал нам о вашем прибытии и просил принять. Но прежде нам хотелось бы подробнее узнать о причине вашего визита.
– До сообщества доминиканцев в Испании дошла слава о великом деле морального возрождения христиан, предпринятом вами и монахами монастыря Святого Марка, – ответил Жоан. – Всяческих похвал достойны сила убеждения ваших проповедей, и говорят, что благодаря им многие заблудшие души возвращаются в лоно Церкви. Настоятели наших монастырей хотели бы детально ознакомиться с вашей деятельностью и поручили мне овладеть ключевыми моментами вашей успешной работы, чтобы таким образом обучить наших проповедников.
По мере того как он говорил, Жоан наблюдал за монахами, стараясь оценить их впечатления, и успокоил сам себя, с облегчением отметив, что его слова, похоже, были им приятны.
– В письме брата Томаса де Торквемады говорится, что вы были инквизитором. – Резкий голос Савонаролы звучал немного высокопарно. Без сомнения, монаху не было чуждо тщеславие.
– Я был помощником инквизитора в Барселоне. Именно инквизиция является основной причиной моего путешествия. У святой инквизиции все еще много врагов, и нам необходимо сделать наши проповеди более обличительными, чтобы убедить народ и повергнуть тех, кто нам противостоит.
Брат Сильвестро кивал в знак одобрения, и Жоан понял, что попал в точку своими словами.
– Наше положение сильно отличается от вашего, – сказал Савонарола, перейдя на флорентийский. – В Испании вы пользуетесь покровительством находящихся сейчас у власти королей Изабеллы и Фернандо, которые поддерживают вас. Их войска заставляют уважать инквизицию с помощью оружия. Мы же должны завоевать эту власть силой слова Божьего и наших проповедей.
– Именно поэтому я здесь, – ответил Жоан на этом же языке. – Мы хотим придать силу нашему слову.
