Брат шамана с трудом поднялся на ноги, подошёл к входному пологу, просунул руку наружу, подавая условный знак, после чего медленно вернулся назад и – с видимым облегчением – плюхнулся на оленью шкуру.
Две пожилые чукчанки ловко убрали посуду, наполненную плохо обглоданными костями и прочими объедками, а третья старушка, старательно протерев медный лист куском старой кухлянки, поставила на его край несколько маленьких глиняных мисочек с разноцветным песком.
Дождавшись, пока она выйдет и прикроет за собой полог, шаман неторопливо заговорил:
– Очень плохо, что за вами идёт ньянг…
– Идёт? – уточнил Алекс. – До сих пор?
– Идёт. По следам от колёс вашей машины. И это – очень плохо… Никому другому не поверил бы, что ньянги ещё бродят по тундре. Но Айна – дочь Афони, моего покойного троюродного брата. Она не умеет обманывать… Мы кочуем на восход, там есть свежий ягель. Подождём два Маленьких Солнца и уйдём. Раньше никак не получится. Дела ещё важные есть. Не все закончены… А куда вам ехать, я сейчас покажу. Смотри, путник, сюда, – обратился к Алексу.
Шаман пододвинул к себе миски с песком, с пола яранги зачерпнул морщинистой ладонью пригоршню мусора и, бросив на край медного листа бурую косточку, приступил к объяснениям:
– Старая кость – наше стойбище. Это, – насыпал рядом с костью тонкую полоску бурого песка, – низкие сопки, идущие с заката на восход. Это, – он воспользовался песком жёлтого цвета, – Спящий ручей…
«Дедушка «рисует» географическую карту», – понял Алекс и заинтересованно пододвинулся к медному листу поближе.
Жёлтым песком шаман отмечал реки и ручьи, бурым – горные хребты, пятнышко белого песка на жёлтой полоске означало переправу, такое же пятно на бурой змейке – перевал.
На их глазах рождался самый настоящий картографический шедевр…
Они встали на рассвете, слегка перекусили, плеснули в бак бензина и приготовились продолжать маршрут.
Все обитатели чукотского стойбища, включая облезлых собак и маленьких детишек, вышли провожать гостей.
– Вижу – Светлая Тень над вами! – пафосно заявил на прощанье шаман. – Пусть всего у вас будет много! Детей, друзей, песцовых шкурок, воспоминаний об убитых врагах…
Теперь предстояло ехать по очень гористой местности. Лощины, распадки и седловины чередой сменяли друг друга. Приходилось пересекать скалистые участки, форсировать неширокие горные речки и ручьи. Иногда, встретив на пути непреодолимое препятствие, они возвращались назад, вылезали из машины и, ища объездные варианты, разбредались в разные стороны.
Закапал противный мелкий дождик. Алекс накинул на голову и плечи старенькую оленью кухлянку, закрепив её на шее ремешком из моржовой шкуры, а Айна укрывалась от дождя куском брезента.
Путешественники с трудом перевалили через очередной водораздел и угодили, как кур в ощип, в сплошной туман.
Туман был однозначно-подозрительный – молочно-белый (белее не бывает), очень плотный и вязкий.
«Обычный туман, он по земле полосами стелется», – жаловался усталый внутренний голос. – «А этот клубится, обволакивает и пульсирует, проникая под одежду и нагло залезая в кирзовые сапоги…».
Временами из тумана раздавались странные звуки: шорохи, вздохи, кто-то жалостливо подвывал, один раз даже собачий лай послышался.
Алекс тихонько пробормотал под нос:
На Чукотке – всё так странно.Дождик, мокрая земля.Лишь косматые туманыВыползают на поля.Выползают, занимая,Всё собою – на века.Белобрысой плотной стаей.Над туманом – облака.Кто там прячется, в тумане?Кто-то страшный и большой.Этот кто-то громко лает,Вой несётся над рекой…
– Может, действительно, облако так низко опустилось на перевал? – предположила Айна.
– Да, какая разница, – вяло откликнулся Алекс, аккуратно слизывая с губ дождевые капли. – Что так, что эдак, а ехать дальше нельзя. На счёт «три», не успев даже пикнуть, улетим в пропасть. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно…
Целый час полуторка простояла в вязком, слегка подрагивающем тумане. От влажности, царившей повсюду, у Алекса начался противный затяжной насморк, разболелась голова, заныла старая рана на левом плече, полученная ещё во времена службы во французском Иностранном легионе.
Когда туман слегка поредел, а видимость достигла десяти метров, они тронулись дальше. Через пятьдесят пять минут туман опять сгустился – остановились. Дальше так и пошло, словно по расписанию: час стояли в белых объятиях тумана, час ехали в призрачной полумгле. Стояли, ехали, стояли, ехали…
Потом стемнело, Алекс каким-то шестым чувством определил, что впереди притаилась смертельная опасность, и резко нажал на тормоз. Полуторка послушно остановилась в двух-трёх метрах от края обрыва.
– Всё, ночуем здесь, – решил Алекс. – Лучшего места, всё равно, уже не найдём.
Спали они в кабине полуторки. Вернее, полночи, исступлённо обнимаясь, дрожали от холода, а уснули уже только под утро.
Алексу снился песчаный берег моря, тёплый тропический ливень, нежные хрупкие плечи под мокрым ситцевым платьем, мягкие тёплые губы и долгие поцелуи под пляжным полосатым грибком…
– Просыпайся, мечтательный путешественник! – позвал звонкий девичий голосок. – Похоже, что мы вчера, слегка заплутав в густом тумане, проехались по кругу.
Алекс, заторможено протирая кулаками сонные глаза, выбрался из кабины.
От туч, дождя и тумана не осталось и следа: в голубейшем небе светило ярчайшее солнышко, лицо приятно обдувал тёплый ветерок.
Он подошёл к краю обрыва, который вчера только чудом не стал их хмурым могильщиком, и заглянул вниз.
«Да, метров триста пятьдесят до земли лететь бы пришлось», – боязливо поёжился внутренний голос. – «Многовато будет, как ни крути. Ладно, проехали… Что там Айна говорила насчёт – «по кругу проехались»? Узкая зелёная долина, посередине которой змеится светло-голубой ручей. А вон там – что такое? Ну да, стойбище чукотское. Только, похоже, другое. Во вчерашнем стойбище было восемь яранг, а в этом – только три…».
– Эй, профессор, – осторожно тронула его за локоть Айна и протянула подзорную трубу. – Глазами ничего не увидишь. В трубку смотри. Сразу всё поймёшь.
Алекс поднёс оптический прибор к левому глазу.
«Мать моржовую в печень!», – непроизвольно выдохнул обычно сдержанный внутренний голос. – «Пришла беда, откуда не ждали… Вокруг трёх яранг на земле беспорядочно разбросаны тела людей, собак и оленей. Даже и не тела вовсе, а так – отдельные обрывки и части тел. Кругом – лужи крови, сизо-алые внутренности, какие-то тряпки, шкуры, обломки досок, помятые кастрюли и котелки.… Вот оно даже как. Монстр, наверное, ночью подобрался к стойбищу и напал. Убивал всех, кто попадался ему на пути, рвал на части, круша всё и вся. Пять яранг снёс до самого основания, а три оставил целыми – видимо, притомился…».
