— Очень хорошо! — сказала она, проверяя содержимое своего кошелька, который извлекла из сумочки, и добавила: — Тогда тебе, собственно, нужно всего лишь купить немного ткани. Если ты сама будешь шить себе одежду, то сможешь сэкономить деньги, да и носить ты будешь не то, что все. Но на первое время тебе следует купить какое-нибудь готовое платье.
Если вид этого магазина уже снаружи произвел на меня невыразимое впечатление, то внутри мне стало не по себе. Элла же, казалось, привыкла здесь бывать. Она продолжала болтать, показывая мне то платья, то туфли, которые я должна была примерять.
Время от времени появлялся кто-нибудь из продавцов и спрашивал нас, какие у нас будут пожелания. В зависимости от того, был он молод или стар, Элла заводила с ним разговор. Молодых, привлекательных продавцов она держала при себе довольно долго, тогда как пожилых чаще всего отсылала прочь, заявляя, что мы сами разберемся.
Отдел тканей был большим, и с первого взгляда я даже не могла сказать, из какого материала я бы хотела сшить себе платье. Элла помогала мне, советуя, какой цвет подойдет к цвету моей кожи и моим волосам. То же самое она делала в отделе готовой одежды, где висели платья разных цветов и фасонов.
Создавалось впечатление, что Элла наслаждалась, улавливая удивленные взгляды персонала, пусть даже они были направлены не на нее, а на меня. Одному из юношей она рассказала, что я китайская артистка, которая выступает в Зимнем дворце. Сначала меня это возмутило, но потом я даже захихикала, увидев выражение лица этого юноши.
— В следующий раз мы им скажем, что ты была одной из жен китайского императора, но затем сбежала, потому что являешься противницей многоженства, — сияя, сказала Элла, когда мы с новым платьем и упакованной в сверток тканью под мышками шли по длинным проходам.
— Ты не должна такого говорить, — испуганно возразила я. — Они расскажут это еще кому-нибудь, а потом…
— Да что может случиться? — Элла легкомысленно отмахнулась и рассмеялась. — Берлин — большой город, и здесь очень много болтают, если день выдался длинным. После долгих лет нищеты люди мечтают и тоскуют по хорошим историям. Кто знает, может быть, однажды один из продюсеров немого кино увидит тебя и создаст фильм под названием «Наложница императора» или как-нибудь в этом роде.
Я улыбнулась, но улыбка моя была немного грустной, потому что я знала, что означает слово «наложница», и мне было неприятно, что это было похоже на мою настоящую историю, пусть даже я не была одной из жен императора.
Тем не менее в следующее мгновение слова Эллы потеряли для меня значение, потому что мы остановились перед одним из столов, на котором стояла черная швейная машинка фирмы «Зингер».
У нее была ножная педаль и ручное колесико, чтобы крутить. О такой машинке мечтала моя bà, и в Сайгоне время от времени я видела такие модели. С их помощью можно было делать великолепные, чистые, ровные строчки, и времени для этого требовалось вполовину меньше. Если бы у нас была такая машинка, мы смогли бы зарабатывать намного больше.
— О, ну ты и размахнулась! — воскликнула Элла, вертя в руках табличку с ценой. — Для того чтобы купить эту машинку, тебе придется очень долго экономить, не говоря уже о том, что этот столик с трудом влезет в нашу каморку.
Я даже не знала, что сказать на это. Действительно, Элла по моему лицу прочитала мое заветное желание.
— С другой стороны, ты могла бы ремонтировать вещи в балхаусе, если там что-нибудь порвется. Ты сказала фрау Кюнеманн, что умеешь шить?
Я покачала головой. Откуда я могла знать, что эти навыки могут пригодиться гардеробщице? Кроме того, я не хотела показаться фрау Кюнеманн навязчивой.
— Когда занавес в бальном зале опять надорвется, ты могла бы предложить ей его отремонтировать. Если хозяйка увидит, что ты это умеешь, может быть, она приобретет швейную машинку. А потом ей придется искать себе новую гардеробщицу, потому что ты больше не встанешь из-за швейной машинки «Зингер».
Я, наверное, смотрела на Эллу с таким глупым видом, что она добавила:
— Извини, сначала тебе придется привыкнуть к моим шуткам.
Элла оттащила меня от швейной машинки, но каждый вечер, лежа в постели, я мечтала о ней и о всевозможных платьях, которые могла бы на ней сшить.
Вечера в балхаусе были длинными, но для меня не существовало места лучше. Мне нравилось там находиться, принимать у людей пальто и шляпы, а затем слушать музыку, под которую танцевали посетители. Все это помогло мне вытеснить из памяти постоянно всплывавшие мысли о Гамбурге, а также страх, что я, быть может, убила Хансена.
С Эллой у нас установились прекрасные отношения, и я вскоре заметила, что мне и моим языковым способностям идет на пользу, когда я долго разговариваю с ней. Она понимала меня все лучше и лучше, и даже у меня самой появилось чувство, что мой акцент стал слабее.
Комната, которую мы с Эллой делили на двоих, была довольно узкой, но мы все равно бо́льшую часть времени проводили внизу, в балхаусе, или в городе. Мы вместе выполняли подсобные работы, когда заболевали помощники повара или кто-то из официантов или если не хватало рабочих рук. В свободное время я сидела над шитьем. Теперь у меня было собственное платье, но оно больше подходило для работы по вечерам, когда я стояла за стойкой гардероба. Поскольку Элла всегда надевала бело-голубое платье, когда мы выходили в город, я не хотела выглядеть рядом с ней, как серая мышь.
Трудно бывало лишь в те вечера, когда в балхаусе появлялся Лорен. Элла наслаждалась болтовней с ним, но мне его внимание, даже спустя месяц, все еще было неприятно. Хотя он и заметил это, но тем не менее лишь усилил свои старания — несмотря на тот факт, что с ним постоянно была одна, а то и две спутницы.
Спутницы эти действительно то и дело менялись, как и предсказывала Элла. В то время как лица большинства гостей стирались у меня из памяти, по какой-то причине я хорошо запоминала девушек Лорена. Никогда ни одна из них не появлялась с ним тут во второй раз.
А затем в балхаусе началась эпидемия гриппа. Все чихали и кашляли, и у всех был насморк. Фрау Кюнеманн относила это на счет майской прохлады, и это не остановило ее деловую активность.
Во время ежемесячных встреч хозяек балхаусов — а на них собиралось около тридцати женщин — все жаловались на снижение количества посетителей. К Клер Кюнеманн это не относилось. Она все время придумывала новые темы для балов.
Но зато грипп мог уложить в постель весь персонал. Однажды утром, проснувшись, я услышала, как стонет Элла.
— Мне кажется, тебе придется сегодня идти вниз одной. Я не могу встать с постели.
