— Вы абсолютно правы, Люсенька! — обрадованно воскликнул Гроссман. — Эти косматые существа и отвечали за зрение, слух и прочие чувства своих титанических носителей. Более того, они и кормили свои живые средства передвижения, так как те не в состоянии были делать это сами!
— А чего им было переться через потоп? — спросил Санек, недовольный тем, что не выставил Гроссмана на смех.
— Позвольте, а сезонная миграция?! — Гроссман протер свои очочки и победоносно водрузил их на нос. — Каждый год многие морские или зависящие от моря существа переходят через континент в самом узком его месте, когда его заливает очередной потоп, обеспечивающий необходимую влажность. Да-да, необходимую для их комфортного перемещения влажность, господа! Только таким образом они могут попасть в другой океан, а вам выпало несчастье оказаться на их пути как раз во время потопа. Этот потоп вызывается близким прохождением космического тела, причем силы гравитации… Да вы сами все это видели! Я не знаю, как классифицировать этот объект: возможно, что это спутник, возможно — планета-близнец двойной системы…
— Яков Федорович, — я слегка потянул разошедшегося естествоиспытателя за край его пончо, — я видел Дорогу.
— Это хорошо, — вскользь отозвался тот и собрался было продолжить свои разглагольствования, но я не дал ему это сделать:
— Вы не поняли? Я говорю, что Дорога в полутора — двух часах ходьбы!
— И что? — распахнула глаза Люська. — Ты к чему клонишь?
— Не-ет! — протянул недовольно Санек. — Только не это!
— Это, Саня, это! — безжалостно отрубил я.
У костра воцарилась тишина. Люська, Санек, Имар, Гроссман смотрели на меня как на начальника, заявившего персоналу, что в канун Нового года все будут работать, как, впрочем, и первого числа. Даже Ками, сидевшая на грани освещенного костром круга, блеснула глазами, коротко взглянув на меня, и вновь опустила голову. Не поддержала. Только проводник сидел, посасывая трубку с местной травой, и равнодушно смотрел в огонь, да еще Маня умильно поглядывала на мешок с провизией, лежавший недалеко от Люськи. И проводника, и гиверу по-видимому не беспокоили такие мелочи, как Дорога. Данилыч же, явно притихший с тех пор, как лишился транспорта, предпочел не вмешиваться.
— Вы понимаете, что каждый час здесь — это семьдесят пять часовтам? Данилыч, тебя же семья ждет!
Все продолжали молча смотреть на меня, будто я у них отбирал что-то ценное и дорогое, как подарки на день рождения у ребенка.
— Поймите, ночевка здесь обойдется нам месяцем, прошедшим в Новом Свете!
— Что ж, — философски произнес Гроссман, — месяцем больше — месяцем меньше…
По глазам остальных я видел, что они согласны с членом научного общества. Им-то что! Их не ждет красавица-невеста! Их сейчас больше прельщает отдых, кулеш с костра, занятное общение в преддверии сна…
А Ками — так та вообще бы отсрочила наш переход с Дахафы до той поры, пока ее соперница не умрет от старости…
— Хрен с вами, — грубо сказал я и махнул рукой, сдаваясь. — Не хотите — не надо. Продолжайте свои посиделки.
Ощущая в груди странную смесь разочарования, унижения и боли, я полез в телегу спать, сказав, что не стану ужинать. Маня также меня предала, оставшись караулить у мешка с провизией. Сопрет, надо полагать, наверняка сопрет…
Я укрылся курткой и сердито засопел, уткнувшись носом в какую-то пыльную шкуру. Все, чего я хотел, — так это уснуть и чтобы поскорей настал следующий день. День, когда я выведу наконец всех с этого ненормального, несущегося сломя голову мира.
Глава 5
Один солдат на свете жил,
Красивый и отважный,
Но он игрушкой детской был,
Ведь был солдат бумажный…
Великий Бард
— Его сиятельство граф Муравьев с супругой!
Душный летний день сменился вечерней прохладой.
Солнце уже село, и в мягких сумерках все сильнее прорезался желтый свет электрических ламп. Здесь не экономили на электричестве, а энергосберегающих ламп не было и в помине, зато обыкновенными вакуумными лампочками были усыпаны не только роскошные люстры под потолками бальных и банкетных залов, но и фонарные столбы в парке.
— Его сиятельство барон Дельвин, князь Высотский с супругой и детьми!
Мажордома просто распирало от приличного восторга и осознания собственной значимости. Его зычный голос прокатывался по залу, подхватывался другими глашатаями, донося до сведения собравшихся людей появление очередного благородия, сиятельства или светлости. Кто-то обращал внимание на входившую особу, но основная масса продолжала вальсировать, разговаривать, сплетничать, шутить, попивать шампанское и пробовать кулинарные и кондитерские изыски с многоярусных столиков и подносов многочисленных официантов.
Я стоял рядом с открытым окном в банкетном зале, чтобы иметь возможность вдыхать густой воздух летнего вечера, наполненный пряными запахами еще не иссушенной жарой зелени. Вместо вездесущего шампанского я держал в руке широкий бокал с красным сладким вином, которое предпочитал газированной шипучке, каких бы высоких сортов она ни была. По правде говоря, я ощущал себя лишним в этом круговороте музыки и веселья и гораздо с большим удовольствием уединился бы с бутылочкой вина возле одного из фонтанов, которых в идеально ухоженном парке было предостаточно. Смаковать густое вино, глядя на текущую воду, вдыхая аромат цветов, — что может быть лучше для уставшего, прошедшего опасный и утомительный путь странника? Ну разве что гамак или шезлонг на берегу моря после купания и мирный сон под арии сверчков. Мне же приходилось держать марку и соответствовать сегодняшнему статусу. Как же: герой, прошедший через тысячу опасностей и привезший в Новый Свет драгоценные фрагменты Дороги! Новоиспеченный кавалер ордена Святой Анны первой степени! Особа, обласканная самой великой княгиней!
Все это было и странно, и грустно. Незнакомые люди подходили ко мне, жали руку, отпускали какие-то комплименты и отходили в сторону, возможно тут же забывая обо мне. Некоторые были хуже: они требовали рассказов о моих злоключениях, но и с ними я справлялся, переадресовывая их Саньку.
Вот уж кто купался в лучах славы!
Расположившийся в изящном кресле, положив травмированную ногу на низкий пуфик, Санек был окружен целым цветником молоденьких девушек и их зрелых мамаш. Благородно бледное, но с весьма простонародными чертами, лицо штурмана излучало мудрую задумчивость, когда он повествовал об ужасах и невероятных трудностях, достойно пройденных им в путешествии за фрагментами Дороги. Если в его повествованиях и промелькнули имена Имара, моё, Ками, Данилыча, то лишь походя, как статичных и невзрачных попутчиков его величественных деяний. Впрочем, я не был на него в обиде: кому-то же нужно отвлекать настырных журналистов и любопытствующих дам. Тем более что ни Имара, ни Данилыча не было рядом со мной на приеме: шофера уложили в местную клинику, чтобы привести в порядок его раздробленную кисть, а пионец сказал, что не пойдет на «бал белых» под страхом смертной казни. Расист хренов.
— Любуетесь на вашего басенника?
Передо мной стоял Чаушев. Роскошный и изящный мундир — с иголочки, в руке — узкий бокал с чем-то розовым, на монголоидном лице — легкая улыбка. Бравый вояка в шкуре салонного льва. Однако и лев, и вояка не кажутся ни фальшивыми, ни глупыми.
Чаушев был умница: именно он настоял, чтобы у Перехода с Дахафы стоял наготове вертолет, для того чтобы доставить нас, как только мы появимся, в расположение военной части, откуда, уже самолетом, нас должны были переправить в столицу Нового Света. У всех других Переходов находились специальные патрули, должные сообщить ему, если все же мы проникнем в Новый Свет другим путем.
Я даже опомниться не успел, так все быстро происходило: проснувшись на Дахафе, наша группа запрягла «лошадей» и за полтора часа добралась до Дороги. Пройдя еще пару десятков километров по Дороге, мы добрались до Перехода, и я благополучно провел всю группу на Новый Свет. Правда, для этого мне пришлось собрать всех, включая Имара, на телеге, а лишних коней мы оставили проводнику как прибавление к его вознаграждению, состоящему из моего дробовика с патронами. Далее все закрутилось, завертелось кувырком… Нас по выходе из Проезда взяли под белы ручки какие-то серьезные дяди в форменной одежде, сказали, что они от капитана Чаушева, и со всеми пожитками усадили нас в просторный десантный вертолет. Часа полтора грохота — и нас пересаживают в самолет со странными и стремительными очертаниями. Еще пару часов в воздухе (это время я бесстыдно проспал), и я очутился в объятиях Чаушева, что меня несколько смутило. Оказалось, что великая княгиня как раз переехала в южную столицу по поводу открытия череды летних балов, и мое появление было весьма кстати, чтобы сделать княгине приятный сюрприз: фрагментов Дороги, привезенных мною в потайном кармане куртки, оказалось достаточно для открытия независимого производства детекторов по вычислению Проходимцев. Так что тем самым Новосветское княжество еще более утверждалось в своей независимости и могло даже торговать этими детекторами с другими мирами, что открывало для него добавочные горизонты…
