— Нам нужно отдохнуть, — поспешно сказал я. — Не знаю, насколько комбинезоны защитят нас от холода камней, но отдохнуть мы обязаны. Давай присаживайся, не стой. Если мы даже пойдем назад, чтобы вернуться к нашим, силы нам все равно нужны.
Но Ками, словно не слыша меня, пошла вдоль завала, спотыкаясь, переступая с глыбы на глыбу. У меня создалось впечатление, что она что-то искала. Наконец девушка присела и принялась разглядывать что-то невидимое мне.
— Здесь дерево, Ле-ша, — сказала она.
Я с трудом, ощущая, как скрипят все мои несчастные суставы, поднялся и поплелся к ней. Маня благоразумно осталась на месте.
— Ну и что, что дерево? — пробормотал я недовольно, пробираясь по осыпающимся камням завала. — Что я, дерева не видел?
Наконец я добрался до Ками и увидел конец толстого бревна, что торчал из-под завала. Девушка с победоносным видом восседала на валуне, как будто отыскала, по меньшей мере, золото партии или хотя бы библиотеку Иоанна Грозного.
Я плюхнулся на камень напротив шебекчанки, не удержался, съехал задницей ниже, наконец утвердился, сердито взглянул на виновницу моих новых страданий…
— Понимаешь, Ле-ша, — как ни в чем не бывало проворковала Ками, и даже голос ее приобрел более бодрые нотки, — это дерево означает, что это не просто насыпь.
Я мрачно смотрел на Ками, а та втолковывала мне, словно я был первоклашкой, по недоразумению попавшим на урок тригонометрии:
— Насыпь — последствие искусственного обвала. Кто-то, кто прошел здесь раньше нас, специально обрушил деревянные подпорки, удерживающие массу камня, чтобы завалить за собой проход. Смотри: вон ниши, прорубленные в стенах, они, наверное, тоже несли на себе какую-то функциональную нагрузку…
— И что? — проворчал я. — Будем все это разгребать? Да сюда экскаватор с бульдозером нужно подгонять, и то — на сутки работы, если не больше.
Ками пожала плечами, но было видно, что мои слова подействовали отрезвляюще: она сникла, потушила фонари и сняла шлем.
— Энергию экономить нужно, — пробормотала она, объясняя свой поступок. — Пока отдыхаем.
Я также выключил фонари своего шлема, и воцарилась такая тьма, что, казалось, ее можно было ножом резать на пласты и отправлять на заводы по выработке чернил.
Мы молчали, каждый по-своему переживая ситуацию, в которой оказались. Слышно было, как где-то неподалеку, капля за каплей, капает вода, то ли со сталактита, то ли просто со свода пещеры. Я даже немного обрадовался этому: значит, в пещере есть вода… что ж, от жажды мы не будем мучиться. Затем мои мысли перекинулись на возможность найти пещерную речку и попробовать по ней выбраться наружу. Обдумав немного эту мысль, я решил оставить ее на потом, как самую безнадежную, и попытался представить разочарование Санька, Люськи и Имара, когда мы с Ками приплетемся назад ни с чем. Это означало бы, что нам всем нужно идти обратно в ту сторону, откуда мы пришли, и ждать окончания потопа и миграции мерзких опасных тварей. Вот только долго ли нам придется ждать и на сколько нам хватит взятых из автопоезда скудных съестных припасов — я не знал. Мысли, сроки, даты стали понемногу путаться у меня в голове, и я даже начал дремать, когда Ками снова засветила фонари шлема и пошла куда-то к левой стене пещерного прохода.
«Неугомонная, — мелькнула у меня вялая мысль, — и чего ей на месте не сидится? Лучше бы поспала немного, чтобы силы восстановить!»
Ками завозилась в пещерной нише, погремела там чем-то, а затем устало заявила:
— Здесь какие-то леса были, от них бревна остались. Чуть поменьше, чем то, в завале, но тоже большие: Саньку носилки не получится сделать.
Я сначала равнодушно выслушал ее слова, но затем в моей голове появилась неплохая мысль: у меня ведь есть «кото-хи»! Так почему бы мне не нарезать из тех бревен подобие досок или реек для носилок? Да я при желании и при наличии моего «кинжала», что резал дерево подобно маслу, мог Саньку настоящие костыли соорудить, чтобы штурман самостоятельно передвигался!
Воодушевленный такой мыслью, я поднялся, перетерпел все возмущения и жалобы уставшего, разбитого тела и поплелся к нише, откуда слабо светили фонари шебекчанки.
Ками сидела, понурив свою аккуратную головку. Ее руки безвольно лежали на коленях, а слабые лучи фонарей стоявшего рядом шлема были не в силах разогнать тень, скрывавшую ее лицо. Я начал говорить ей что-то бодро-фальшивое, чтобы отвлечь от грустных мыслей, сам в это время скользил взглядом по стенам ниши, что доходила до самого свода, прорезывая камень, и… я увидел слабый свет.
Как мы раньше его не заметили, пока сидели в темноте, — я не знаю. Возможно, смотрели не под тем углом, а может, раньше этого свечения не было, но теперь я ясно видел, что в самом верху ниши явно проступает светлое пятно.
Я погасил фонари Ками, убедился, что глаза меня не обманывают, обратил внимание девушки на свечение и, наконец, все-таки вытащил свой «кинжал» из ножен.
— Как мы туда доберемся, Ле-ша? — спросила Ками, снова ободрившимся голоском. — У наших костюмов нет встроенных лебедок, а бревна и до половины высоты не достанут!
Наивное, заблуждающееся дитя прогресса! Я с независимым видом включил фонари своего шлема, подошел к стене и рубанул камень светящимся лезвием «кинжала». Затем еще и еще раз. Ками завороженно следила за тем, как в скальной стене появляется удобная для опоры, углубленная со скосом вовнутрь зарубка. Затем вторая, третья…
Убедившись, что лезвие «кинжала» и не думает тупиться, я осмелел и начал пробовать различные методики воздействия на камень, самой действенной из которых оказалось вонзание кинжала под определенным углом и дальнейшее давление в бок на рукоять, чтобы таким образом вырезать «пласт» камня. Я не знал, почему нет ни искр, ни нагрева при резке каменного монолита, словно я резал не камень, а мягкий пластилин. Возможно, лезвие «кинжала» каким-то образом проникало между молекулами материи. А может, меняло саму ее структуру вокруг клинка — для меня это было неважно. Главным же было то, что я, карабкаясь по зарубкам-зацепкам и вырезая новые, уже преодолел почти половину расстояния до манящего меня свечения.
— Не лезь за мной следом, пока я не посмотрю, что там! — предупредил я Ками.
— Хорошо! — взволнованным голоском ответила девушка снизу, и я понял, что сегодня я настоящий герой, не чета штурману с его вывихнутой ногой. Я даже посмеялся про себя пару раз над своей ребячьей гордостью, но поделать ничего с собой не мог: уж очень воодушевил меня этот слабый неверный свет. Ведь он мог означать, что мы шли через пещеры не зря, и мое внутреннее желание не обмануло меня…
Через десять минут титанических усилий я оказался перед подобием каменной решетки: в большом круглом куске то ли известняка, то ли мрамора, закрывавшем часть каменной стены под самым сводом, зияло около десятка отверстий, просверленных, видимо, в целях вентиляции. Я решил дать измученным рукам отдых и какое-то время просто висел под сводом, зацепившись за решетку поясным универсальным карабином. К счастью, решетка меня держала.
Через открытое забрало шлема я чувствовал явное дуновение ветра, исходившее через эти отверстия, и — свет! Свет, проникающий через эту оригинальную решетку, манил меня, словно свеча — ночного мотылька. Я взрезал светлый мягкий камень самым варварским, жестоким образом и толкнул вырезанный кусок внутрь, подтянулся, просунул голову, плечи…
Чья-то рука стала подталкивать меня, бесцеремонно пихая в зад. Я вывалился в какой-то ход диаметром около метра, и тут же мимо меня прошмыгнула грязная Манина тень. Гивера шустренько убежала к источнику света, скрытому от меня поворотом этого скального вентиляционного канала. Поворот, по-видимому, уходил не вбок, а вверх, и я чуть было не застонал от обиды, представив себе новые метры вырезаемых в камне ступенек.
— Что там, Ле-ша?
Лицо Ками с распахнутыми до предела глазищами показалось в дыре, прорезанной мною в решетке. Конечно же, это ее рука заботливо подталкивала меня сзади, когда я неуклюжим червяком пролезал через дыру в вентиляционный канал.
Я не стал высказывать девушке свое неудовольствие, хоть она и не послушалась меня и вскарабкалась без приглашения, ее глаза горели таким восторгом, что я просто закрыл уже раскрытый для укоров рот, втянул Ками за руку в вентиляционный канал и молча пошел к повороту вентиляции. На четвереньках.
К моему облегчению, подъем канала вверх не был высоким: так, около полутора метров, может, меньше… Затем следовало широкое идеально круглое отверстие, из которого били лучи ослепительного для нас, пробывших столько времени во мраке пещеры, света.
Ками ахнула за моей спиной: я мучительно щурился, ожидая, пока глаза привыкнут к свету, а она опустила забрало шлема и использовала его способность затемняться подобно светофильтру. Я стоически переборол резь в глазах и через слезы разглядел находящуюся в нескольких сотнях метров отвесную скалистую стену, вдоль которой пенящимся и исходящим водяной пылью потоком изливался средних размеров водопад. Маня уже шмыгнула в круглое отверстие, и я рискнул выглянуть из него наружу: вдоль круто обрывающейся вниз скалы, из которой я выглядывал, шел довольно широкий каменный карниз. Я, кряхтя, вылез на него и замер, цепляясь за скалу за своей спиной, жадно разглядывая скалы, что образовывали широкое ущелье, яркое, словно вымытое небо с обрывками быстро бегущих облаков и… город на той стороне ущелья.
