***
Кто-то несет меня на руках. Давно забытое ощущение... пожалуй, с детства, когда отец поднимал заснувшую где попало маленькую Джейму и относил в кровать. У меня не было сил протестовать. Крепкие невидимые руки держали бережно, за плотно сомкнутыми веками больше не плясали огоньки пламени. Ночная прохлада обдавала разгоряченное лицо.
Внезапно во мне поднялась буря негодования против неведомой матери. Если она жива, почему ее никогда не было в моей жизни?! Мой отец старался, как мог, он был действительно хорошим отцом, но... Но. Враги, покушения, опасности... зная о судьбе своего первенца, она почти тут же решается на второго ребенка. Ребенка, которого тщательно прячет, совершенно не думая, каково ему - ей! - будет жить с измененной внешностью, без материнской любви, не имея возможности развивать свой дар в достойной Академии... с Академией тоже не все ясно. Накладывать заклятие, меняющее внешний вид - и при этом способствовать тому, чтобы отпрыск поступил в эту обитель порока? Нелогично, впрочем, какой-то план быть у нее мог. Или мое поступление -действительно досадная случайность? Как же... Максимум - очень нежеланная случайность.
И вдруг новая мысль буквально обожгла меня - резкая, ледяная мысль. А что, если мое рождение не каприз, не безответственная выходка поддавшейся новому увлечению простолюдином одаренной дамы, а часть хорошо продуманного плана? Тело Джеймса погибает, но его сознание все еще живо. Однако - ненадолго. Корнелия смогла удержать и сохранить душу любимого сына, но женщина понимает - если не найти подходящее надёжное тело, вскорости все пойдёт прахом. Она не могла поселить душу Джеймса в себя, потому что... может, просто не могла, а может - не была уверена в своей безопасности. И тогда она решает создать это самое тело-хранителя самым естественным образом. Леди находит максимально неподходящего для себя мужчину, мужчину, которого никто и никогда не свяжет с аристократкой Корнелией Менел. Меняет фамилию. Рожает от него ребенка, проводит ритуал - и исчезает... куда-то. Навсегда, или планируя вернуться, но вернуться не получается.
Что ж, если я права, то ее план работал целых семнадцать лет. Джеймс выжил, а Джейма -не более чем хранилище, созданный сосуд - тихо и незаметно существовала на заброшенном хуторе, пока...
Пока не раскрылся дар, пока она не встретила брата и сестру Фоксов, пока отец, очевидно, не знавший ничего о своей очаровательной жене, не предложил дочке поступление в такую подозрительно дешёвую и доступную Академию Безмолвия.
Я открыла глаза, слегка помаргивая ресницами, чтобы не ослепнуть сразу - но света не было, я пришла в себя в темноте. Ресницы, влажные и тяжёлые, с трудом отлепились от щёк.
Надо же, второй раз в жизни упала в обморок. А первый раз был еще до поступления, на хуторском кладбище, и рядом сопел Ларс, и был такой же слабоватый запах лекарств... А вдруг это все было не более, чем кошмаром? И я сейчас дома...
"Даже и не мечтай"
Глаза привыкали к темноте. Ни Ларса, ни Габриэля не наблюдалось. А если леди Адриана пришла в себя и просто заперла меня, а Габа...
Я подскочила, задев локтем какую-то стеклянную ёмкость. Раздался оглушительный в общей тишине грохот, а я спрыгнула с койки - или на чем я там лежала- и метнулась в угол, но в углу тоже что-то стояло, и это что-то тоже рухнуло.
Корова неуклюжая!
Неприметная дверь совсем рядом со мной открылась и зажегся свет.
***
Я увидела Габриэля и Ларса, и от испытанного облегчения чуть не опустилась на пол снова, прямо на обрушенные метёлки и совки, до этого мирно ютившиеся в уголке. Мне хотелось кинуться к ним на шею, к обоим сразу и каждому по очереди, но счастливое бешенство сразу сошло на нет после того, как я обратила внимание на третьего персонажа. За спинами ребят стоял ректор Академии Безмолвия сэр Франц Лаэн собственной персоной.
Габ выглядел бледным и уставшим, длинные волосы собраны в хвост. Вместо привычного плаща на нем почему-то был надет зеленый целительский халат, который невероятно шел ему и делал похожим на какого-то слегка свихнувшегося ученого. Правая рука перевязана чем-то белым.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ларс, встревоженный и крайне серьезный, переводил взгляд с меня на Габа. Понял ли он хоть что-то из произошедшего? Он ли привёл ректора?
Вероятно, ректор-то меня сюда и притащил. При всем моем уважении к мальчишкам, никто из них не смог бы нести меня так легко, как этот сильный, статный, пусть и немолодой мужчина.
Я огляделась, обстановка показалась смутно знакомой. Ну, конечно, это же целительский корпус. Я была здесь вместе с сэром Джордасом, когда ему стало плохо.
За окнами было темно, ни намека на начинающийся рассвет. Сколько сейчас времени?
И что будет дальше?
А если леди Адриана мертва? Получается, мы... то есть я... ее убили?
Я. Если что, только я. Не позволю впутывать Габриэля в это всё. Тем более, пламя было действительно моим. Это легко доказать.
"Потрясающее хладнокровие и самоотверженность. Никаких соплей. Мне нравится такой подход, но в тюрьму я не хочу, учти. Ты обязана учитывать мое мнение тоже!"
"Это чистое здравомыслие и рациональное мышление. Если я была рождена только для того, чтобы..."
"То, что я с тобой тогда не спорил, не означает, что я с тобой согласен "
Сэр Лаэн обвал нас тяжёлым взглядом.
-Ну, - прервал он молчание. - Что произошло в лаборатории? И кто из вас побывал у меня дома?
***
Я начинаю говорить первая просто потому, что уверена, что печать безмолвия снята только с меня.
- Леди Адриана Сейкен... Она была там, в подземелье, во время пожара. Что с ней?
Ректор отрывисто кивает на пустые койки, и мы покорно присаживаемся на них, а сам сэр Франц остается стоять в проеме, угрюмо переводя взгляд с одного из нас на другого.
- Сэр Лаэн... - внезапно говорит Габриэль, и я удивленно смотрю на него - значит, ректор снял с ребят печати тоже - а потом решительно пересаживаюсь на койку и разматываю бинт. Габ недовольно косится, но продолжает говорить. Его речь исключительно спокойна, вежлива, гладка, словно лучший выпускник школы толкает пафосное прощальное слово перед преданно внимающим коллективом учеников и преподавателей. Судя по его словам, все произошло совершенно случайно, и лишь постыдное, но вполне извинительное для юных адептов, алчущих знаний и достижения новых вершин, любыпытство, подогреваемое какими-то слухами о спрятанной в доме библиотеке ("Про библиотеку - это он зря. Не нужно направлять чужие мысли в невыгодном для нас направлении", - ввернул Джеймс) привело нас к поиску закрытого входа, мы и подумать не могли, что достопочтенная леди Адриана занимается там своими научными исследованиями в столь позднее время. Вероятно, наше появление привело к какому-то нарушению целостности пространства, в результате стоящие там непонятные конструкции, содержимое которых осталось для нас неизвестным, начали обрушиваться. Пришедшая леди испугалась за наше здоровье и безопасность, но ее попытки остановить разрушения ни к чему не привели. Каким образом произошло возгорание, нам неизвестно. Мы видели только огонь, справиться с которым не смогли, слышали крик леди и очень переживаем за нее и за академическую лабораторию, приносим свои глубочайшие извинения и прочее, и прочее, и прочее.
Ларс удивленно покосился на него, но ничего не сказал.
"Выпендрежник. Да еще и врет, как дышит, обрати внимание!"
А я вдруг думаю, что Джеймс завидует Габриэлю. Ему, не особо счастливому, похоже, но
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- живому. Живущему. Настоящему.
"Что бы ты понимала..."
Раненая кисть Габа выглядит паршиво, жирно поблескивает каким-то кремом или мазью. Я смотрю на спутанные, порванные нити - магические наручники оставили след, похожий на скукоженный обугленный клубок. Смогу ли я что-то тут исправить? Надо попробовать. Я протягиваю руку, но силы мои на исходе. Легкий стазис - и отложить лечение до лучших времен.
