Должность заместителя председателя этой подкомиссии занимал избранный на второй срок независимый конгрессмен от штата Нью-Йорк по имени Джеймс Джаклин. Как ветеран войны, он был награжден Военно-морским крестом. Более яркого «героя» она не встречала. Если, конечно, можно называть героем того, кто сбрасывает напалм на головы женщин и детей с безопасной высоты проносящегося высоко в небе сверхзвукового самолета. Она вышла на работу, готовая к битве, этакий рыжеволосый повстанец в мини-юбке, неизменно следующий своим принципам и всегда отстаивающий свое мнение. В ее обязанности входило консультирование по вопросам законности, возникающим в связи с деятельностью спецслужб. Уже тогда она была на страже закона.
Неожиданно они сразу нашли общий язык. Джаклин оказался совсем не таким «ястребом», какого она ожидала увидеть. Как и она, он выступал против войны и никогда не боялся открыто высказывать свою точку зрения. И всегда был готов подкинуть дров в зажженное ею пламя. Вместе они сделали достоянием общественности тайную войну в Камбодже, выступали против ЦРУ, которое стояло за спиной генерала Аугусто Пиночета, коррумпированного чилийского военного диктатора, призывали прекратить бомбардировки Ханоя. И если ее идеи не всегда принимались, Джаклин убеждал ее продолжать борьбу, не бояться говорить, что думает. Джаклин прозвал ее совестью комиссии.
И она оценила его похвалу. Он служил в армии, потерял на войне брата. Он знал из первых рук, какова цена военного конфликта. Он говорил, что расплата за военные операции за рубежом измеряется не только в человеческих жизнях, но и в потере американского влияния и морального авторитета в этих регионах. Именно моральный авторитет не может утратить Америка: она должна оставаться маяком демократии и бастионом свободы. Америка — единственная страна в мире, которая образовалась не на основе единого географического пространства, а на основе единой идеологии. Америка — это символ.
Вот почему Бобби полюбила Джаклина. За смелые высказывания. За умение так красноречиво выражать свои мысли. За то, что он открыл ей, что ценности Америки лежат не в сфере политики, а в сфере здравого смысла.
Все это продолжалось до того вечера, когда она обнаружила, что он тайно снимает копии с ее документов и отсылает их своим друзьям из ЦРУ в Лэнгли.
Джеймс Джаклин оказался шпионом, то есть, если говорить на военном жаргоне, который уже получил некоторое распространение, «кротом». Его миссия заключалась в том, чтобы повлиять на нее и «команду», которую, как он выразился, она представляла. То есть на «левых». В его работу входило втереться в ее доверие, влиять на ее взгляды и своевременно оповещать центр о действиях противника. И Джаклин замечательно преуспел.
Бобби Стиллман немедленно кинулась в противоположную крайность.
Она отказалась от должности на Капитолийском холме и, переехав из Вашингтона в Нью-Йорк, устроилась на работу в организацию, которая была как кость в горле у всех законодателей, независимо от возраста, цвета кожи, жизненной позиции и партийной принадлежности, — в Американский союз защиты гражданских свобод. Там она занималась документацией, выступала в суде, писала статьи, в которых требовала остановить вмешательство правительства в частную жизнь граждан. Но все равно ненавидела себя за свою пассивность.
Со стороны она наблюдала, как Джаклин, заняв пост министра обороны, незаметно реформирует военную систему страны. Она слушала его разглагольствования по поводу армии в мирное время, необходимой для внутреннего спокойствия, и понимала, как он лжет. Каждый день она давала себе слово, что будет действовать. Ее злость росла пропорционально ее разочарованию. Через четыре года случай представился.
Джаклин оставил Пентагон и организовал инвестиционную ассоциацию «Дефенс», которая специализировалась на реструктуризации компаний, занятых в оборонном секторе. Узнав, что он купил «Гардиан Майкросистемс», она поняла, что это ее шанс.
«Гардиан Майкросистемс» производила самые хитроумные подслушивающие устройства — параболические антенны-тарелки, способные улавливать разговоры на расстоянии в полмили, миниатюрных «жучков», которые умели слышать сквозь стены. «Красные» с ними тягаться не могли. Он с нежностью рассказывал об этих технологиях, еще когда они спали в одной постели. Мысль о том, что он повернет все это против людей, стала последней каплей.
А затем — Олбани.
Из ветхого домика донесся крик. Бобби Стиллман неохотно вошла в комнату. Ее люди уже вернули оперативника «Сканлона» в прежнее положение — на колени. «Посмотри на него, — говорила она сама себе. — Это враг».
Но прежней уверенности уже не было.
За прошедший час она почувствовала себя почти такой же виновной, как он.
— Так что такое «корона»?
55
Болден рассматривал пару рубиновых сережек, украшенных бриллиантами. Почти тридцать тысяч долларов, от Булгари. В соседней витрине были выставлены часы. Десять тысяч долларов за какую-то резину и нержавейку.
Через оконные витрины ювелирного отдела хорошо просматривался коридор небоскреба «Тайм Уорнер». Тонированные двери закрывали вход в это здание, расположенное по адресу: Центральный парк, дом 1, где роскошные жилые квартиры занимали с пятнадцатого по семьдесят пятый этаж. Он ждал уже десять минут. За это время мимо охранников быстро проскочили, исчезнув за тонированными дверями, одна почтенная дама с седыми, отливающими лиловым волосами и две ее собачки породы шитцу, одна некогда популярная кинозвезда и замученный поклонницами, мгновенно узнаваемый рок-музыкант.
Внимание Томаса привлек гул голосов. Через главный вход здания со стороны площади Коламбас-Серкл неторопливо прошла группа из шести или семи мужчин и женщин. У некоторых из них в руках были портфели, а у одного — тубус для переноски строительных чертежей. Все были одеты в черные деловые костюмы и отличались от окружающих очками странной геометрической формы. «Архитекторы», — подумал Болден.
Он внимательно наблюдал за ними, ожидая, что они свернут налево или направо к магазинчикам, расположенным по обе стороны от главного входа. Но группа направилась прямо к тонированным дверям. Оставив свой наблюдательный пост около ювелирного отдела, Болден пересек коридор. Он заметил, что одна молодая женщина немного отстала.
— Только въехали? — спросил он, подстроившись под ее шаг.
— Я? Я здесь не живу, — ответила женщина.
— А вам бы подошло, — улыбнулся Болден. — Отличные виды. В погожий денек… ну, вы знаете, как там дальше в песне поется.
Впереди руководитель странной группы махнул охраннику, который уже распахивал перед ними двери, приглашая пройти.
— Верхние этажи — это то, что нужно, — продолжал болтать Болден. — Стоят целого состояния, но, я так понимаю, если тебе пошла карта, то почему бы не оторваться по полной? А что у вас за компания? Хотите отпраздновать день рождения? Или повышение по службе?
Он всегда был актером, черт подери, и презирал себя за это, продолжая нести всякую чушь и нагромождая одну нелепость на другую. К своему ужасу, он видел, что его уловка работает. Эта серьезная, сдержанная с виду женщина не только, задержавшись, слушала его, но, кажется, ей даже льстило его внимание.
— Праздник, — пояснила она. — Мы только что выиграли крупный заказ. И по этому случаю приглашены на шампанское к боссу.
— Тогда поздравляю. Уверен, всю работу сделали вы.
Женщина самоуверенно улыбнулась:
— Совсем немного.
— Вы меня обманываете. Я сразу вижу: у вас даже щеки покраснели. Наверняка все это ваших рук дело.
За весь разговор Болден ни разу не отвел от нее взгляда. Краем глаза он видел, что охранники внимательно осматривают каждого входящего, буквально считают их по головам. И тут женщина споткнулась: каблук зацепился за ковровую дорожку. Болден протянул руку, чтобы подхватить ее, и при этом задел охранника, придерживавшего дверь. Женщина вскрикнула, но удержалась на ногах и рассмеялась. Вся группа, как один, тут же остановилась и повернулась посмотреть, все ли в порядке. Руководитель, мужчина в летах с длинными седеющими волосами, убранными в хвост, настоял, что проводит ее до лифта. И группа, весело переговариваясь, неторопливо пошла по коридору.
Оставшись один, Болден с улыбкой повернулся к охраннику. Он ждал, что сейчас ему на плечо опустится рука и его спросят, кто он такой и зачем пытается пробраться в жилую часть здания. Но вместо этого услышал любезное: «Простите, сэр», за которым последовало: «Приятного вечера».
И на этом все закончилось. Миновав тонированные двери, Томас пошел по серебристо-серому коридору мимо восточных древностей и современной копии средневекового гобелена из Байо. Он успел догнать группу, и они все вместе ввалились в лифт. Архитекторы выходили на пятьдесят пятом этаже. Подождав, пока за последним закроется дверь, Болден нажал семьдесят седьмой. Пентхаус. В банке поговаривали, что за него выложили кругленькую сумму в двенадцать миллионов долларов.
