Хизер теряла сознание и разум в долгом, бесконечно долгом приливе наслаждения, пока его рот терзал ее, посылая острые, безжалостные молнии с каждым движением, рождая первобытную жажду экстаза.
– Я так затвердел, что взорвусь, если немедленно не утону в тебе.
Слоан не дал ей времени опомниться от сокрушительной разрядки. Его давно сдерживаемое желание рвалось наружу. Приподнявшись, он стал торопливо расстегивать брюки, пытаясь освободить восставшую плоть. Обжигая Хизер синими глазами, он подмял ее под себя и обжег раскаленным клеймом своей страсти.
– Слоан…
– Я не могу сейчас остановиться, - пробормотал он. - Слишком хочу тебя.
Шелковистая головка погрузилась в горячий бархат ее лона. Слоан застонал, а Хизер подалась ему навстречу. Но неожиданно он замер.
– Скажи мне, - раздался его гортанный голос. - Скажи, что хочешь меня так же сильно, как я тебя.
– Д-да, - выдавила Хизер, сгорая от желания вновь почувствовать в себе этот гигантский неумолимый стержень, достающий, казалось, до самого сердца. Ей хотелось закричать от глухого отчаяния, когда он неожиданно вышел из нее. Но Слоан немедленно снова ворвался, с еще большей силой. Хизер благодарно всхлипнула.
И то, что начиналось нежной прелюдией, превратилось в бушующий вихрь. Забыв обо всем, он снова сжал ее ягодицы и ринулся вперед, неукротимый, буйный, яростный, пронзая раз за разом ее беспомощное тело.
Они сжимали друг друга, как смертельные враги. Он брал ее настойчивыми, грубыми толчками, с восторгом ощущая полную власть над этой женщиной. Она принадлежит ему, и только ему!
Она рассыпалась миллионами легких сверкающих снежинок как раз за мгновение до того, как он последовал за ней. Сначала бурный шквал захватил жадными щупальцами ее, а потом и его. Ослепленный желанием, Слоан, сделал последний отчаянный выпад и с хриплым стоном отдался на волю экстаза.
Когда шторм стих, он обессиленно обмяк на ней, все еще изредка вздрагивая. Кожа поблескивала от пота, сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.
Оба долго молчали. Истомленная любовью и тоской, Хизер тихо лежала в его объятиях.
– Этого… этого не должно было случиться, - прошептала она наконец. И Слоан с упавшим сердцем понял, что его жена плачет. Утешить ее, обнять… но Хизер боязливо съежилась, едва он чуть крепче сжал руки.
– Я просила тебя не притрагиваться ко мне. И недоговоренность, непонимание, обида вновь вернулись, полосуя их острым ножом отчуждения.
– Ты горела не меньше меня, - с трудом выговорил Слоан. - И не стоит этого отрицать.
Он прав, и в этом вся беда!
Хизер со стыдом вспоминала, как самозабвенно отдавалась его ласкам. Она совершенно беспомощна против его вожделения, тает при одном взгляде на него. И ничем ей не защитить своего сердца. Ее любовь стала главным ее врагом. Оставаться здесь - обречь себя на медленное угасание.
Глава 17
На следующее утро Хизер, то и дело смахивая горючие слезы, заставила себя приготовить завтрак для Дженны. Она с удовольствием спряталась бы куда-нибудь, скрыла от посторонних глаз свои муки, но с еще большим удовольствием уехала бы отсюда далеко-далеко. Только Дженна удерживала ее от этого шага.
Больше она не в силах здесь оставаться.
Сглотнув колючий комок, она невидящим взором уставилась в кухонное окно. Как невыразимо тоскливо провести остаток жизни в одиночестве, покинув все, что она привыкла считать родным: любимую дочь, мужа. Но что ждет ее, если она все же останется? Борьба за любовь человека, которому она безразлична? Она любит Слоана. Страстно. И поклялась рано или поздно заставить его забыть былые горести и беды. Но исцелить его так и не смогла. Глупая! На что она надеялась? Только последняя дурочка способна так себя переоценивать!
Сначала ей казалось, что можно довольствоваться лишь ролью любовницы Слоана, делить с ним физическую страсть и не требовать большего. Но оказалось, что это невозможно. Дальше переносить его безразличие она не в состоянии. Он никак не поймет, что его жизнь без нее - пустое, бессмысленное существование. Да и она тоже ничего не значит без него.
Ни один мужчина не имел над ней такой власти. До вчерашнего дня гордость запрещала ей молить о крохах его расположения. Но Хизер опасалась, что превратится в некое подобие назойливой нищенки, если проведет здесь хотя бы еще неделю. И тогда она пропала. Станет настоящей рабыней. Продаст тело и душу, будет терпеть жестокость и унижение, ибо так больна любовью к нему, что готова вынести все.
Хизер спрятала лицо в ладонях. Она должна решиться. Ее уход - самое лучшее для них обоих. Возможно, когда-нибудь роковое чувство, завладевшее его сердцем, поблекнет, а боль утихнет… Хизер горько всхлипнула.
Но тут Дженна в восторге завизжала при виде своего дорогого па. Хизер испуганно встрепенулась. Как же это она не услышала шагов Слоана?
Муж подошел и поднял дочь. Пока он усаживался с Дженной за стол, Хизер искоса посматривала в его сторону. Ничего не выражающее, хмурое лицо; все внимание сосредоточено на дочери.
Хизер молча отвернулась и в тягостной тишине принялась машинально помешивать овсянку, чувствуя пристальный взгляд мужа. Положив немного каши в деревянную миску, она добавила сахара, молока и подошла к столу.
– Сам покормишь Дженну или я?
– Сам…
Она поставила миску перед мужем и, шагнув к раковине, стала мыть посуду. Слоан осторожно подносил ложку за ложкой ко рту девочки. Услышав за спиной жизнерадостное воркование Дженны, Хизер стиснула край раковины с такой силой, что он впился в ее ладони. Пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы прийти в себя и собраться с духом. Нужно раз и навсегда покончить с колебаниями. Долгие проводы - лишние слезы.
– Слоан, - тихо начала она, - думаю, мне лучше уехать. Мне с самого начала не следовало являться сюда.
Она нерешительно обернулась и обнаружила, что он не сводит с нее потемневших глаз.
– Куда же ты собралась?
– Не знаю… вероятно, в Денвер.
Слоан ничего не ответил. Это был удар ниже пояса. Хизер решила бросить его и Дженну! Он понимал, что винить в этом должен лишь себя, но все же невидимый кулак врезался ему в живот с такой злобной силой, что он едва дышал.
– А Дженна? - наконец выдохнул он. - Намереваешься покинуть и ее? После того как она тебя полюбила? Привыкла?
Хизер посмотрела на девочку, весело болтавшую ложкой в миске.
– Я тоже ее люблю. Но чем дольше задерживаюсь здесь, тем труднее будет расставание. У детей короткая память. Она забудет меня.
«А я? - едва не крикнул Слоан. - Что я без тебя?»
– Разумеется, герцогиня, - презрительно хмыкнул он. - Она слишком мала, чтобы чувствовать что-то! И к тому же всего-навсего полукровка!
