моей безопасности.
– Да.
– И тебе нужна всего лишь информация? Ты не хочешь, чтобы я работал на месте?
– Верно.
– Хм. – Ник почесал за ухом и вздохнул. – Ну ладно. Что еще ты можешь рассказать о том типе?
Я подсказал Фитцу следующую реплику:
– Он был совсем псих.
– Черт знает сколько гангстеров психи, парень, – хмыкнул Ник. – Или близко к тому.
– Не в смысле денег, наркотиков, секса или насилия, – уточнил Фитц. – В смысле всяких жутких ритуалов.
– Хм, – пробормотал Ник. На лбу его обозначилась вертикальная складка. – Есть тут одни, все время щеголяют в толстовках с поднятыми капюшонами. Объявились года три или четыре назад. Сами они себя никак не называют, но местные банды их кличут «Большими капюшонами». Про них мало что известно.
– Отлично, – сообщил я Фитцу. – Похоже на тех засранцев, которых мы ищем. Спроси, где они тусуются.
– В туннеле под шоссе Эйзенхауэра, на южном конце Митпэкинга. Другие банды считают, что они совсем сбрендили, если гнездятся в местах, где полным-полно копов, но почему-то эти «Капюшоны» не привлекают к себе внимания полиции. – Ник прищурился. – Думаю, они даже на ту территорию прав не заявляли. А больше ничего не знаю.
– Потому что они не банда, только и всего, – сказал я. – Отлично, Фитц. Пошли.
– Спасибо, – поблагодарил Фитц Ника.
– Скажи спасибо Дрездену. Другому я бы столько не рассказал.
– Обязательно передам. – Секунду-другую Фитц внимательно смотрел на Ника. – А чем вы здесь занимаетесь?
– Как частный коп? – уточнил Ник. – Копаю кой-какие дела, чтобы топка не погасла… разводы и все такое. Но по большей части ищу пропавших детей.
– Давно этим занимаетесь?
– Тридцать лет.
– Нашли кого-нибудь?
– А как же.
– Живыми и здоровыми?
Довольно долго Ник пристально смотрел на Фитца. Потом ткнул пальцем себе за спину, на стену с фотографиями.
– Семерых? – спросил Фитц.
– Семерых, – подтвердил Ник.
– За тридцать лет? Вы живете вот так, и… семерых? Всего семерых?
Ник откинулся на спинку стула и чуть улыбнулся Фитцу:
– Не так уж и мало.
– Да он совсем из ума выжил, – заявил Фитц, когда мы оказались на улице.
– Угу, – согласился я. – А еще он помогает людям.
Фитц насупился и ускорил шаг, чтобы скорее оказаться за пределами владений Повелителей. Несколько кварталов он молчал, явно погруженный в свои мысли. Наконец он поднял взгляд:
– Вы еще здесь?
– Угу.
– Ладно. Я вам помог? Давайте платите.
– Хорошо, – согласился я. – На следующем перекрестке сверни направо.
– Зачем?
– Чтобы я смог познакомить тебя с тем, кто может помочь.
Фитц возмущенно шмыгнул носом:
– Вы ведь не из тех, кому нравится просто, прямо отвечать на вопрос.
– Не то что не нравится. Просто у меня так лучше получается.
Фитц фыркнул:
– А этот, к кому мы идем, тоже не дурак выпить?
– Нет. Этот трезв как священник.
– Ну хоть так, – вздохнул Фитц и зашагал дальше.
Глава 26
– Да вы шутите, – сказал Фитц.
Мы стояли перед церковью Святой Марии Всех Ангелов. Хотя называть это здание церковью – все равно что обозвать озеро Мичиган прорубью для купания. Этот храм огромен, занимает целый городской квартал и является одним из архитектурных достопримечательностей Чикаго. Великолепная постройка, настоящий образец готического искусства, красивая как снаружи, так и внутри. А еще церковь Святой Марии часто служит убежищем для людей с такими проблемами, с какими столкнулся Фитц.
Сам же мальчишка к этому времени имел довольно неважный вид. Мы одолели за вечер изрядное расстояние, и, хотя мороз вроде немного поубавился, воздух все равно оставался холодным, так что даже несколько слоев одежды с чужого плеча не слишком-то защищали Фитца. Уличной детворе вообще плохо приходится зимой – их недокормленные тела быстро теряют тепло. Конечно, отчасти с этим помогала бороться закалка, но Фитц здорово устал, а еще я вспомнил, что он, возможно, не ел с нашей прошлой встречи минувшим утром.
Он стоял, крепко обхватив себя руками, дрожа, но все же пытаясь делать вид, что все в порядке. Зубы у него, правда, все равно стучали, как кастаньеты.
– Тут живет один мой знакомый, – сказал я. – Зайди с черного входа и стучи, пока тебе не откроют. Спроси отца Фортхилла.
Фитц скептически скривился:
– Что он для меня сделает?
– Для начала даст тебе теплое одеяло и горячей еды. Послушай, парень, я предлагаю здесь тебе лучшее. Фортхилл – порядочный человек. Потому он так и поступит.
Фитц скрежетнул зубами:
– Это не поможет мне отнять пушки. Без них я не смогу вернуться. А если не смогу вернуться – не смогу вытащить моих корешей.
– Зайди, не бойся, – уговаривал я его. – Переговори с Фортхиллом. Перекуси. Если решишь, что тебе нужно вернуться и попытаться откопать свои железяки из того сугроба, у тебя еще полно времени до рассвета.
Фитц упрямо выставил вперед подбородок.
– Выбирай сам, парень, – сказал я. – Но разгуливать по такому морозу на пустой желудок вредно для здоровья. Сколько там у тебя пушек, семь? И большая часть – автоматы? Это будет фунтов сорок. А с рожками и всем прочим, считай, пятьдесят. Как думаешь, тебе удастся раскопать прихваченный морозом сугроб, достать оружие, погрузить его в сумку, а потом переть на себе почти час – в самое холодное время суток? Впроголодь? И чтобы тебе при этом не встретилось ни одного копа, которому обязательно захочется узнать, что это парень твоего возраста делает поздней ночью, да еще с такой тяжелой сумкой?
Фитц сморщил нос.
– По крайней мере, съешь чертов сэндвич на дорогу.
В животе у Фитца громко заурчало, и он вздохнул:
– Угу. Ладно.
Фитцу пришлось ждать минут пять, пока ему открыли. И сделал это пожилой мужчина с кислой физиономией, в тяжелом коричневом халате, отдаленно напоминавшем монашескую рясу. Его звали отец Пауло, и он относился к себе очень серьезно.
Фитц сказал, что ему нужно поговорить с отцом Фортхиллом и что это вопрос жизни и смерти. Ему пришлось несколько минут подкреплять свое заявление аргументами, и только тогда отец Пауло со вздохом впустил его в дом.
– Стой здесь! – строго велел Пауло, наставительно указывая пальцем на Фитца.
Парень потоптался на месте и кивнул.
– Ясно, – сказал он и тут же сделал пробный шажок в сторону.
Священник уже собирался выйти из прихожей, но смерил мальчишку взглядом, суровости которого позавидовал бы и кардинал.
Вообще-то, нехорошо было подрывать авторитет Пауло гнусным смешком, но я не удержался. Очень все это получилось комично.
Не прошло и нескольких секунд, как в прихожую вошел Фортхилл, в темном халате поверх фланелевой пижамы. Обут он был в пушистые шлепанцы, а волосы вокруг тонзуры торчали под всеми мыслимыми
