вода стала заметно грязнее и от того еще темнее. Повсюду виднелись хлопья белой пены. То тут, то там, высовывали «перископы» сучьев несущиеся по течению топляки.
— Ой-ё-ёй, браты, — присвистнул беглец из будущего. — Кажется, у нас проблемы.
Амур каждое лето выходит из берегов. Но раз в несколько лет делает это с особым смаком. Известь отлично помнил1984 год, когда весь советский берег покрылся дамбами из мешков, но стихия врывалась в сёла и города… Китайского берега, говорят, вообще видно не было.
Неужели 7162 год от сотворения мира таким же станет?
Следующие дни приносили только сводки о наступлении Темноводья. Амур поднимался, он подпер и Зею, которой стало труднее изливаться — и синяя река тоже вздулась. Бескрайние луга, где паслись летом лошадки, затопило напрочь! Сотни метров равнины! Только редкие деревца торчали прямо из воды. Пейзаж всё больше напоминал тропические картины…
И, видимо, чтобы дополнить эффект, грянули дожди. То бурные ливни на полчаса, то мелкая паскудная морось, которая могла идти по три дня. Всё, что можно залить водой — было ею залито. Самые маленькие ямки превратились в глубокие лужи, лужи соединялись в озерца, а озерца (которые и ранее имелись в округе), заливали все окрестности.
В острожке прохудились все крыши, практически ничего нельзя было уберечь от сырости. Но главная беда — часть поля с отлично взошедшей рожью оказалась в воде. Молодые дружные побеги торчали из воды, притворяясь рисом.
— Ой, сгниет! — причитал Рыта. — Ой, надо было выше распахивать!
— А ты вообще хотел у берега подсеку делать! — не удержался Дурной. — Я ж говорил: повыше надо.
— Говорил! — на Мезенца было жалко смотреть. — Что ж, так мало говорил?! Вещун, твою меть…
Пристыженный атаман предложил прокопать продольные канавки, чтобы влага из земли уходила в них и стекала в озерцо-болотце на северо-западе. Рыта тут же схватил лопату с мотыгой и побежал.
— Да погоди ты! — Дурной постоял на пороге и кинулся следом, прямо в стену дождя… Потом еще пяток казаков постыдливее.
Два дня они ковырялись в жиже, копая дренажные траншейки и спасая будущий урожай.
Острог Темноводный, возведенный на самой высокой точке, оставался относительно сухим. Но рыбачить казаки теперь могли чуть ли не со стены: если б нашлась удочка с достаточно длинной бечевой.
Когда с верховий Зеи в даурской лодочке приплыл Якунька, он только колпак на затылок заломил.
— Едрить… Так у меня еще неплохо дела обстоят…
— А что у тебя? — испугался Дурной.
— Да, если с вашей колокольни судить — всё здорово, — улыбнулся Якунька-ткач. — Я-то всё думал: а чавой-то Говолы так далеко от реки селились? А тут Зея как вверх поперла! Отару в холмы отогнали. Уже окапываться думали, но до деревеньки вода не дошла. А на лугах сейчас рыба пасется.
Казаки посмеялись. Потом вежливо поинтересовались у Никитина сына: чё приперся? Тот также вежливо пояснил про очередные свои нужды. Помощь Северному острожку Дурной старался оказывать во всем, чём можно. Необходимо было как можно скорее начать изготовление ткани. Это главный козырь перед местными. Казаки из Темноводного недовольно ворчали, не понимали, с чего это все работают на одного ткача. Но атаман гасил недовольство, как мог. Ткань важнее всего. К тому же, он не просто так одаривал Якуньку с его бригадой. Каждый мешок еды, каждый инструмент, любая мелочь — всё учитывалось в списочке, на отдельном листочке. Это Якунька думает, что всё задарма получает. Но Санька, в свое время, ему этот список покажет. И попросит поделиться тканью. Посильно. Он не дурак, чтобы разорять кооператора в самом начале пути. Но ткань крайне нужна. Не только для торговли, но и для приманивания новых подданных.
«Но это я потом ему бумажку покажу, — коварно думал Известь и слегка стыдился своего коварства. — Пусть втянется хорошенько, чтобы от дела его можно было только с мясом оторвать».
Якунька явно втягивался. В овцеводстве еще недавно он ничего не понимал, но за минувший месяц выпытал у дуланцев об этом деле почти всё. Он сказал, что первые партии шерсти уже есть, но станки появятся нескоро, так что пока аманатки занимаются подготовительными операциями: моют, чешут, пробуют нить прясть.
— Можешь, пока валянием заняться, — подкинул Дурной идею. — Войлок, конечно, у дауров и свой есть, но это лучше чем простой.
Вместе прикинули, как сделать легкие валы, чтобы шерсть валялась быстро и в большом объеме. Санька даже предложил сделать простую зубчатую передачу, которую можно было поставить на конскую тягу… Якунька чесал голову минуты три и отмахнулся.
— Да людишки ж имеются! Они покрутят!
Большая вода остановила кучу работ. Закончив спасать поле, Дурной сам сплавал на север. Посмотрел на Якунькину мануфактуру, поговорил с дуланцами: не творят ли здесь казаки какое насилие? Покоренные тунгусы особо не жаловались, смотрели хмуро. Что им за разница: что те — лоча, что этот — лоча. Погостил в Молдыкидиче, напомнил об осеннем ясаке. И, конечно, разыскал кочевье Галинги. Там ничего не изменилось: с одной стороны — сияющие потаённые глаза Чакилган, с другой — новости о новых женихах.
«Мукден, что ли завоевать? — грустно пошутил он сам себе. — Может, найду в сокровищнице там эту чертову пектораль Бомбогора?»
Мысль о захвате старой столицы империи Цин была вдвойне смешней, если помнить, сколько людей было у Дурнова. И если не забывать о предстоящих событиях.
Глядя, как Зея потихоньку отступает с затопленных лугов, Санька понимал, что пора ехать домой, в Темноводный. И только сильнее стискивал в объятьях любимую. Чакилган ерошила его космы и ободряюще улыбалась.
— Нож я тебе не отдам, — шептала она. — Никогда-никогда не отдам. Чтобы ты приезжал ко мне, снова и снова. Как бы далеко тебя судьба не уводила.
…Дощаник вошел в Бурхановку, вернувшуюся в прежние размеры, атаман издалека услышал шум работ.
— Сашко, леса совсем не заготовлено, а к зиме надо хоть несколько изб соорудить! — сразу вцепился в него Старик. — Пущай, мужики идут рубить!
— Атаман, мы, кажись, руду болотную нашли, — улыбался кузнец Карела. — Попробуем выплавить, может, что получится. Но надо много угля нажечь, а у нас рук совсем не хватает.
— Дурной, косить будем вообще? — разорялся Рыта Мезенец. — Смотри, волы зимой подохнут!
— Ни удил, ни стремян, ни пряжек! — орал Тютя, который не мог сделать новую сбрую для своей «собачьей» кавалерии. — Ты на Якуньку свово все железа спустил!
«Как мы вообще жили в тринадцатером?! — изумлялся Санька. — Сейчас более 30-ти человек, а рук ни на что не хватает… Как успеть?»
А ведь был план еще и второй дощаник построить за лето… Куда там!
