На все мои крики и вопли никто не отозвался, и я снова бросилась к окну. Сцена внизу казалась удивительно мирной – мальчик стоял с факелом в руке и светил садовнику, который, опустившись на колени у края газона, разравнивал дерн, поврежденный во время борьбы.
– Эй! – заорала я.
Разбить защищенное толстыми прутьями окно этого каземата было невозможно. Я понеслась в другой конец комнаты, схватила тяжелый серебряный подсвечник, бросилась назад и ударила по оконному стеклу, потом еще и еще раз, не обращая внимания на разлетающиеся осколки.
– Помогите! Эй, кто-нибудь там, внизу! Передайте герцогу, что я хочу его видеть! Помогите!
Мне показалось, что одна из фигур внизу подняла голову и взглянула на меня, но никто не сделал ни одного движения в сторону дома, как ни в чем не бывало продолжая свою работу, будто бы просто крик ночной птицы потревожил темноту.
Я бегала от окна к двери и обратно к окну, кричала, умоляла и угрожала, пока не охрипла, стучала в дверь, пока мои кулаки не покраснели, но никто не пришел. Должно быть, я была одна в этом огромном доме. В коридоре стояла такая же глубокая могильная тишина, как и на улице. Все мои страхи снова ожили, я опустилась у двери на колени и безутешно зарыдала.
* * *Я очнулась, замерзшая, окоченевшая, с ужасной головной болью, от того, что что-то широкое и твердое толкало меня по полу. Тяжелая дверь, приоткрываясь, била меня по бедру.
– Ox!
Я неуклюже повернулась и встала на четвереньки, волосы свешивались на лицо.
– Клэр! Успокойся, дорогая, п-пожалуйста! Дорогая, тебе больно?
Шурша накрахмаленным батистом, Мэри опустилась на колени рядом со мной. Я увидела, как дверь за ней закрылась, и услышала щелчок поворачиваемого в замке ключа.
– Да, то есть нет. Со мной все в порядке, – еще не очнувшись окончательно, откликнулась я. – Но вот Хью…
Я закрыла рот и тряхнула головой, чтобы она прояснилась.
– А ты что здесь делаешь, черт побери?
– Я п-подкупила экономку, чтобы она м-меня впустила, – прошептала Мэри. – Может, нам лучше говорить потише?
– Это не имеет значения, – произнесла я обычным тоном. – Дверь такая толстая, через нее не услышишь даже крики болельщиков на футбольном матче.
– Какие крики?
– Не важно.
Мой разум стал проясняться, правда, глаза заплыли, а в голове стучали молоточки. Я с трудом поднялась на ноги, дотянулась до таза и сполоснула лицо холодной водой.
– Ты подкупила экономку? – спросила я, вытираясь полотенцем. – Но мы все же заперты. Я слышала, как поворачивался ключ.
В темноте комнаты лицо Мэри казалось призрачно-белым. Пока я лежала на полу, свеча оплыла и погасла, комната освещалась теперь только слабым светом тлеющих в камине угольков. Мэри закусила губу.
– Я сделала все, что могла. Миссис Гибсон слишком боится герцога, чтобы отдать мне ключ. Единственное, на что она решилась, – это запереть меня вместе с тобой. До утра. Утром она меня выпустит. Я подумала, может, тебе будет веселее, – робко добавила она.
– Конечно. Благодарю тебя. Это была замечательная мысль.
Я взяла из ящика новую свечу и подошла к камину, чтобы зажечь ее. Подсвечник был залит воском сгоревшей свечи и не годился для повторного использования. Я капнула расплавленным воском на стол и поставила на него новую свечу, ничуть не заботясь о сохранности герцогского имущества.
– Клэр, у тебя… неприятности?
Я прикусила губу, чтобы удержаться от поспешного ответа. В конце концов, ей было только семнадцать и в политике она разбиралась еще меньше, чем в людях.
– О да. И боюсь, довольно большие.
Мои мозги вновь заработали. Если Мэри и не сможет помочь мне с побегом, то, по крайней мере, расскажет о своем крестном и его домочадцах.
– Ты слышала шум возле парка? – спросила я.
Мэри отрицательно покачала головой. Она начала дрожать от холода – в такой большой комнате тепло камина рассеивалось, не доходя до возвышения, на котором стояла кровать.
– Нет, но я слышала, одна из поварих говорила экономке, что в парке поймали какого-то бродягу. Ужасно холодно. Не лечь ли нам в постель?
Она уже залезала под одеяло, натягивая на подголовный валик конец простыни. Под белой ночной рубашкой обозначилась маленькая круглая грудь.
– Это был не бродяга, – сказала я. – Вернее, бродяга, но также еще и друг. Он направлялся к Джейми, чтобы сообщить ему, что я здесь. А ты не знаешь, что случилось с ним, после того как его схватили?
Мэри повернулась ко мне, ее лицо казалось бледным пятном на фоне украшавших кровать портьер. Даже при этом слабом свете я увидела, какими огромными стали ее темные глаза.
– О, Клэр! Мне так жаль!
– Мне тоже, – нетерпеливо произнесла я. – Но ты хотя бы знаешь, где сейчас этот бродяга?
Если Хью держат где-нибудь поблизости, например в конюшне, может быть, Мэри удастся освободить его утром? По ее трясущимся губам, неспособным воспроизвести членораздельный звук, я могла бы догадаться, что последует дальше. Но слова, которые ей удалось выговорить, поразили меня как удар кинжала.
– О, они его п-повесили, – сказала она. – Н-на в-воротах п-парка.
* * *Прошло некоторое время, прежде чем я вновь обрела способность видеть окружающее. Печаль, страх, отчаяние, потерянные надежды – все это нахлынуло на меня мощным потоком, едва не поглотив с головой. Я смутно ощущала на своих плечах робкое поглаживание маленькой руки, слышала голос, предлагающий мне то носовой платок, то стакан воды, но продолжала лежать молча, неподвижно, свернувшись в комочек, ожидая, когда стихнет острая боль, сжавшая мой желудок. Наконец паника прошла, боль утихла, и я открыла затуманенные глаза.
– Со мной все в порядке, – сказала я, усаживаясь в кровати и совсем не изящно вытирая нос рукавом.
Взяла предложенное мне полотенце и промокнула слезы. Мэри озабоченно хлопотала вокруг меня, я успокаивающе сжала ее руку:
– Правда. Со мной все в порядке. Я очень рада, что ты здесь.
Внезапная мысль поразила меня, и я уронила полотенце, с любопытством глядя на нее.
– Мне только что пришло в голову: а почему ты здесь? Я имею в виду, в этом доме?
Она покраснела, легла и натянула одеяло.
– Ты же знаешь, г-герцог – мой к-крестный.
– Да, я помню. Но сомневаюсь, что он просто наслаждается твоим обществом.
Она слегка улыбнулась.
– Д-да… Но он, я имею в виду герцога, думает, что нашел мне другого м-мужа.
Она с трудом произнесла слово «мужа» и покраснела еще больше.
– Папа привез меня сюда, чтобы встретиться с ним.
По тому, как она держалась, я поняла: это не та новость, которая требует немедленных поздравлений.
– Ты знаешь этого человека?
Оказалось, только по имени. Мистер Исааксон, импортер из Лондона. Слишком занятой, чтобы ехать в Эдинбург для встречи со своей нареченной, он согласился приехать в Белхерст, где и должна состояться свадьба, если стороны договорятся.
Я подняла с тумбочки отделанный серебром гребень и стала расчесывать волосы. Итак, потерпев неудачу в намерении породниться с французской знатью, герцог решил продать свою крестницу богатому еврею.
– У меня новое приданое, – сказала Мэри, пытаясь улыбнуться. – Сорок три вышитые юбки, две с золотой нитью.
Она внезапно замолчала, крепко сжав губы и уставившись невидящими глазами на обнаженную левую руку. Я положила свою руку на ее.
– Ничего, может быть, он окажется добрым человеком, – постаралась я приободрить ее.
– Этого-то и б-боюсь.
Избегая моего вопросительного взгляда, она опустила голову и обхватила колени руками.
– Они не сказали мистеру Исааксону о… П-париже. И мне не велели говорить.
Ее лицо жалобно сморщилось.
– Они привели ужасную старуху, чтобы она объяснила мне, как я должна вести себя в первую брачную ночь – притвориться, что все это в первый раз, но… о, Клэр, как я могу? – заплакала она. – И Алекс… Я ничего ему не сказала. Я не могла. Я такая трусиха, даже не попрощалась с ним!
Она бросилась в мои объятия; я гладила ее по спине, и мое собственное горе стало как будто утихать. Наконец она успокоилась, села и согласилась выпить воды.
– И ты собираешься пройти через все это? – спросила я.
Она взглянула на меня. Ее ресницы были мокрые и слипшиеся.
– У меня нет выбора, – просто сказала она.
– Но… – начала было я и беспомощно остановилась.
Она была права. Молодая и неопытная, без всяких средств к существованию, без человека, который мог бы поддержать ее, – ей не оставалось ничего, как уступить воле отца и крестного и выйти замуж за неведомого мистера Исааксона из Лондона.
* * *Расстроенные донельзя, мы не притронулись к еде, лежавшей на подносе, и залезли под одеяла, чтобы согреться. Мэри, измученная переживаниями, вскоре уснула, а я, не менее измученная, уснуть не могла и лежала, горюя о Хью, беспокоясь о Джейми и раздумывая о герцоге.
