Бал уже начался, музыка гремела, маски носились по залам, а герцог Гиз все не являлся на приглашение Екатерины. Она сгорала от нетерпения и в волнении теребила накрахмаленные рюши своего парадного платья. Смутный страх закрался в ее честолюбивую, пылкую душу: а что если непредвиденный ничтожный случай испортит столь важный и решительный момент? Герцог, всегда так строго придерживавшийся внешних форм вежливости, заставлял себя ждать, что выглядело крайне оскорбительным. Он, наверное, должен быть во дворце, если только какой-нибудь изменник не предупредил его об опасности.
— Уже слишком поздно! Не может же он достать войска из-под земли! — утешала себя Екатерина. — Сопротивление горсточки мушкетеров приведет только к пустому кровопролитию.
Она послала слугу вторично, чтобы узнать, получил ли герцог ее приказание. В это время ей доложили, что какой- то кавалер желает говорить с ней втайне.
Екатерина велела проводить его в одну из боковых комнат и поспешила к нему навстречу. Ее лицо пылало, и сердце билось от волнения, как у азартного игрока, который поставил на карту все свое состояние.
— В чем дело? — спросила она, спеша и волнуясь.
Кавалер в маске отвесил низкий поклон и едва слышно произнес пароль гугенотов.
Ваше величество, герцог Кондэ и король Антуан Наваррский благополучно прибыли в Амбуаз и скрываются в корчме «Золотой меч». Я прислан доложить, что ваш последний приказ, по счастью, застал нас раньше, чем мы успели подойти к Амбуазу.
— Какой приказ? — бледнея, воскликнула королева.
Приказ о том, чтобы приступить к штурму не раньше рассвета и одновременно выступить из корчмы «Золотой меч».
— Я не давала такого приказа. Был мой герб на бумаге?
— Нет, но приказ был дан от вашего имени.
— Странно! Кто мог решиться на это?.. Кто передал этот приказ?
— Тот, кто передавал в последнее время почти все ваши приказы. Граф Орланд.
— Я не знаю его! Пресвятая Дева, неужели нас предали!
— Ваше величество, это невероятно.
— Клянусь, я не знаю этого графа и никогда не слыхала его имени!
— В таком случае ваш посол из предосторожности назвался другим именем или же избрал этого посредника Во всяком случае, если он и злоупотребил вашим именем, то заслуживает нашей благодарности, так как приказ очень целесообразен. Было бы опасно теперь приводить в исполнение наш план, так как стража усилена вдвое.
— Усилена? — переспросила Екатерина в волнении.
— Да, ваше величество, но она кутит на славу, через несколько часов она будет мертвецки пьяна и не окажет ни малейшего сопротивления, между тем как в настоящий момент было бы опасно вводить в город даже незначительную часть войска.
— Как? Они пьют? Кто дал им вина?
— Герцог Гиз. Здесь, во дворце, стража также удвоена и сидит у бочек с вином. Герцог решил, по-видимому, устроить праздник для всего гарнизона, и к утру не окажется и десяти человек, которые могли бы стоять на ногах.
— Помоги нам, Пресвятая Дева! — прошептала Екатерина.
Лакей отворил дверь и доложил тихим голосом:
— Герцог Гиз!
Екатерина знаком указала кавалеру на боковую дверь, а сама возвратилась в приемную, где герцог в парадном одеянии ждал ее.
Туалет герцога несколько упокоил Екатерину: Гиз был одет для танцев, а не для сражения. Ее беспокойство тотчас же сменилось высокомерием.
— Герцог, вы заставили ждать себя, — сказала она с легкой иронией, — но я польщена уже и тем, что настоящий регент Франции снизошел до того, что явился на мой зов.
— Государыня, власть имеющим предоставляется право глумиться. Вы отлично знаете, как много мне приходится бороться, чтобы хоть сколько-нибудь оправдать доверие моего короля, в особенности с тех пор, как вы стали относиться ко мне враждебно.
— Враждебно? Ваша светлость, это означало бы, что я — мятежница. Вы неразборчивы в выражениях относительно человека, который напрасно предлагал королю свой совет и свои услуги. Я принуждена к бездеятельности, вот и все.
— Это много значит. Это почти означает гибель целой армии.
— Тем не менее вы еще недавно полагали, что без меня можно обойтись. Очевидно, обстоятельства сложились иначе, чем вы того ожидали?
— Ни в коем случае, ваше величество! Если я и сожалею, что лишен вашей помощи, то лишь потому, что не обладаю такой ловкостью, с какой вы ведете войско, той молчаливой энергией и искусством предвосхитить все планы противника. Но я не сомневаюсь в нашей победе.
— В таком случае я завидую вашему спокойствию! — ответила Екатерина с ехидной улыбкой. — Если мои сведения достоверны, то в скором времени гугеноты готовятся напасть на Амбуаз.
— Мы сумеем встретить их.
— Вы, кажется, очень самоуверенны, следовательно, мое предостережение бесполезно.
— Ваше величество, я ценю это предостережение как доказательство вашего примирительного настроения. Я дорого дал бы за то, чтобы удостоиться такой союзницы, как вы, ваше величество. Наши интересы совершенно одинаковы. Король слаб и нуждается в руководителе. Оба мы — ярые католики и желаем только одного — истребления гугенотов. Если бы мы действовали единодушно, не нужно было бы никакого восстания. Но вы относитесь ко мне враждебно по совершенно ничтожным причинам: вы сердитесь на меня за то, что я защищаю незначительных людей, и за то, что я не вполне подчиняюсь вашей воле. Вместо того, чтобы идти рука об руку, мы — почти враги. Но еще не поздно нам примириться.
— Нет, поздно, ваша светлость! Вы потерпели фиаско и теперь ищете моего содействия, которое раньше отвергали. Если я когда-нибудь вмешаюсь в политические дела, то исключительно для того, чтобы спасти Францию, а не исправлять ваши ошибки.
— Ваше величество, я повторяю, что в настоящий момент не нуждаюсь ни в какой помощи.
— А я знаю, что вы настолько ослеплены и самонадеянны, что не предвидите грозящей вам гибели!
— В таком случае вы считаете меня за плохого игрока! Но допустим, что вы заблуждаетесь относительно грозящей мне опасности, и я окажусь более ловким, чем вы полагали, что тогда?
— Тогда герцог Гиз торжествовал бы, но отнюдь не искал бы единения со мной, — иронически усмехнулась Екатерина.
— Значит, вы не хотите допустить такую возможность. Вы сказали, что слишком поздно для меня спасаться, а если я скажу, в свою очередь, что через несколько часов вам будет слишком поздно протянуть мне руку?
Екатерина растерялась.
— Через несколько часов вы будете на банкете и за бокалом вина забудете все политические заботы. Поговорим лучше завтра, — попыталась она закончить перепалку шуткой.
— Ваше величество, если бы мы сейчас договорились, я мог бы выпить также и за ваше здоровье, за наш союз.
— Хорошо, герцог. Если вы убеждены, что вам не грозит никакой опасности, я готова быть вашей союзницей, так как преклоняюсь перед политикой, которая одерживает победы при помощи незримого оружия.
— Каковы ваши условия, ваше величество? Вы одобрите, если я велю казнить короля Наваррского и герцога Бурбона Кондэ?
Екатерина смутилась под проницательным взглядом Гиза.
— Они — гугеноты и вожди восстания, — сказала она. — Но если они падут, то вы не будете нуждаться в моем союзничестве. Ведь тогда будут устранены все, кто противодействовал вам. Нет, — улыбнулась она, — хотя я — и враг этих мятежников, но для меня они все же являются известным щитом против всемогущества Гизов.
— Обещайте мне, по крайней мере, не отстаивать мятежников, когда я потребую у короля их головы!
— Требуйте, мой голос мало имеет значения. Но в состоянии ли будет Франциск выдать вам их головы?
— Почему бы и нет, государыня?
Екатерина испугалась.
— Я не понимаю вас, герцог! Не вызвали ли вы с помощью колдовства армию из-под земли? Или вы надеетесь, что по одному повелению мальчика Франциска рассеются войска и появятся пленные?
— Мои надежды имеют прочное основание. У меня нет армии, но мушкетеры преданы королю, и некоторая смышленость окажет нам неоценимую помощь. Молодой человек, которого я назову, допустим, графом Орландом, только что сообщил мне об аресте лиц, находившихся в корчме «Золотой меч».
Если бы молния пронзила землю, Екатерина не могла бы более растеряться, чем в тот момент. Она была совершенно ошеломлена. Но для такой женщины как Екатерина, не составляло большого труда быстро взять себя в руки. Она поняла, что ее заговор не удался, что все погибло, что Гиз явился к ней, чтобы на известных условиях предложить ей скрыть это соучастие.
Ей предстояло только по возможности смягчить эти условия.
— Ваша светлость, — сказала она, — от души поздравляю вас, если ваши сведения верны. Но кто этот граф Орланд, который доставил вам такие невероятные известия?
