Ей предстояло только по возможности смягчить эти условия.
— Ваша светлость, — сказала она, — от души поздравляю вас, если ваши сведения верны. Но кто этот граф Орланд, который доставил вам такие невероятные известия?
— Он носит имя графа Орланда только тогда, когда мне это нужно. На самом деле это — простой паж, уродливый, безобразный мальчик, но очень ловкий и находчивый.
— Паж тех англичан, которые за поджог заключены в тюрьму?
— Совершенно верно! Впрочем, обвинение оказалось неосновательным.
— Герцог, я поручилась за справедливость обвинения!
— В таком случае вас обманули. Паж был свидетелем, что зачинщиками явились ваши кавалеры.
— Он, значит, подслушивал? Но под пыткой его можно заставить сказать истинную правду.
— Имеется еще второй свидетель. Это — герцогиня Сен-Анжели.
— Фаншон? — воскликнула королева. — Но я слышала, что она умерла.
— Паж нашел средство спасти ее. Он — настоящий волшебник.
— Не знаю, во всяком случае его следует обвинить в колдовстве, — проскрежетала Екатерина, бледнея и задыхаясь от бешенства. — Герцог, вы победили, я слагаю оружие. Не будем распространяться, во всяком случае вы великолепно осведомлены обо всем, что я делала для того, чтобы низвергнуть вас. Назовите условия, на которых вы желаете примириться со мной.
— Истребление гугенотов огнем и мечом.
— Согласна. А Кондэ! А король Наварры?
— Должны умереть на эшафоте.
— Что даете вы мне взамен?
— Требуйте, ваше величество.
— Регентство!
— Я не могу лишить трона короля, который доверил мне свою власть.
— В таком случае поделимся этой властью.
— При условии, что вы не будете вести против меня интриг и что мои приверженцы не станут вашими друзьями.
— Согласна! Но покарайте моих личных врагов, и прежде всего графа Монгомери.
— Он должен умереть как мятежник, если мы его захватим завтра.
— Затем тех трех англичан.
— Я обещал моей племяннице, королеве Марии Стюарт, взять их под свою защиту.
— Так уступите мне по крайне мере пажа.
— Ему я обязан моей победой.
— Но ему известно, что я боролась против вас. Он посвящен в тайны, которые опасны. У него имеются сношения с Лувром, которые прямо пугают меня. Это условие неизбежно.
— Он очень полезен. Жаль было бы лишиться его.
— Если мы вступим с вами в союз, то он сделается также и вашим врагом.
— Постарайтесь завладеть им, но поручитесь мне за его жизнь.
— Его жизнь должна принадлежать мне, если я не склоню его на свою сторону.
— Хорошо! Но в тот самый день, когда падут головы Кондэ и короля Наваррского.
— Согласна! — сказала Екатерина тоном, как будто ей было трудно решиться на это, но в ее глазах искрилось злорадство.
Герцог Гиз, молча поклонившись, удалился.
— Глупец! — усмехнулась Екатерина, глядя ему вслед.
Головы Кондэ и короля Наваррского падут, но не раньше, как я завладею твоей головой.
На рассвете мятежники под предводительством Ренодина, появились под стенами Амбуаза. Они беспрепятственно проникли в город, но, лишь только вошли, решетки опустились — и они очутились лицом к лицу с мушкетерами, принудившими их сложить оружие. Гиз усилил укрепление с помощью войск, привлеченных в Амбуаз под видом мирных крестьян. Мятежники попались в ловушку, которую готовили королевскому двору. Ренодин пал с мечом в руке. Его войска сдались после краткой, но отчаянной борьбы, Та же участь постигла подоспевшие резервные войска. Вожаки были преданы колесованию или повешены, а герцога Людовика Бурбона Кондэ и короля Антуана Наваррского ради формы предали суду после того, как Гиз взял с короля Франциска слово, что помилования никому не будет.
Двор снова возвратился в Париж. Вместе с ним и Екатерина Медичи вернулась снова в Лувр. В тот день, когда состоялся судебный приговор над Бурбонами, герцог Гиз сдержал свое обещание.
Екатерине доложили, что ее желает видеть паж герцога. Ее глаза засверкали от кровожадного удовольствия. В ее власти был мальчик, который расстроил убийство Клары Монгомери, разоблачил заговор в Амбуазе и которому она была обязана тем, что Гиз торжествовал над ней.
Глава двадцатая
МЕСТЬ ЕКАТЕРИНЫ
I
Бедная Филли не подозревала, какая участь ждет ее. Она была свидетельницей того, как Гиз отдал приказ об освобождении Сэррея, Дэдлея и Брая. Ее душа ликовала. Ничего не подозревая, она взяла записку, которую герцог поручил ей передать королеве-матери. И хотя ей было мучительно исполнить поручение, но противоречить она не посмела.
Екатерина сидела на диване и, когда Филли вошла, посмотрела на нее так ехидно, как, вероятно, смотрит боа на жертву, которую готовится проглотить.
Филли почувствовала невыразимый страх. Ее сердце билось и колени дрожали, когда она подошла ближе, чтобы передать письмо.
Екатерина нетерпеливо вскрыла его, и при первых же строках ее лоб нахмурился. Гиз извещал, что Монгомери скрылся, но последние строки умиротворили ее.
«Взамен возьмите пажа, — написал он, — мальчишка — колдун, вы найдете при нем некоторые яды.»
— Скажи мне, мальчик, — начала Екатерина, пытливо глядя на Филли, — ты веришь в колдовство?
— Ваше величество, говорят, что опасно отрицать то, что установлено святой церковью.
— А, ты осторожен! Я тоже не верю в колдовство и убеждена, что хорошей железной цепью можно приковать самого дьявола, а тем более маленького дьявола, который в женском платье выпрыгнул из окна второго этажа в Лувре.
Филли побледнела и вздрогнула, когда Екатерина позвонила.
Дверь отворилась, и на пороге появились два здоровенных парня, телохранители Екатерины. По данному знаку они связали Филли раньше, чем она успела опомниться от страха.
— Отведите его в застенок Лувра и привяжите к брускам, — крикнула королева. — Я приду после первой степени пытки.
Стражники потащили несчастную вниз по винтовой лестнице.
В застенке с нее сорвали одежду.
— Это — девушка! — поразились они, между тем как Филли от страха и стада проливала горькие слезы, — Горб у нее поддельный!… Об этом нужно доложить королеве.
Парни колебались чинить над девушкой расправу и уставились на нее похотливым взором.
— Это что такое? — возмутилась их промедлением Екатерина, войдя со своим духовником. — Женщина! — удивилась она, и ее лицо приняло демоническое выражение.
— Бичуйте же ее! Если она умела скрывать свой пол, пусть поплатится за это.
Слуги привязали несчастную. В несколько минут все прекрасное тело Филли было исполосовано до крови.
Девушка не издала ни единого звука, и, когда ее перестали истязать, чтобы провести дознание, ее зубы были судорожно сжаты.
— Ты признаешься теперь, кто ввел тебя в Лувр в день смерти Клары Монгомери? — спросила Екатерина с нескрываемым торжеством и злорадством.
— Я сама вошла! — крикнула Филли с ненавистью в лицо королеве. — Вы хотите умертвить меня на пытке, потому что я подслушала, как вы призывали дьявола к себе на помощь! Вы хотите убить меня за то, что я не хотела помочь вам изготовить яд для короля, вашего сына!
— Привинтите ее к тискам! — зашипела Екатерина, бледная от бешенства, так как заметила, что слуги насторожились.
— Подчиняйтесь ей! — крикнула Филли. — А завтра она будет вас пытать за то, что вы слышали мои слова.
— Вырвите ей язык! — бесновалась Екатерина и в пылу ярости схватила щипцы.
Но духовник остановил ее.
— Оставьте, — шепнул он, — ваше негодование может показаться слугам признанием вашей вины, и хотя вы каждому можете дать отпор, но все же лучше уберечься от злой клеветы. Эта девушка упорна и не поддается пытке. Не попробовать ли соблазнить ее обещаниями? Она должна отречься от своих слов, а там вы можете…
Не успел он договорить, как постучали в дверь и посланец передал Екатерине пергамент.
Это было письмо от герцога Гиза.
«Пощадите пажа! — писал он. — Король хочет видеть его не далее как сегодня!»
Королева подала знак палачам, привинтившим тиски, отойти в сторону и показала несчастной Филли послание Гиза.
— Вот кого должна ты ненавидеть, — прошептала Екатерина, — он предал тебя. Откажись от своих слов, и я буду милостивее, чем герцог, которому ты служила с такой преданностью!
Филли прочла письмо, и трепет ужаса пробежал по ее телу. Человек, который был обязан ей победой и даже жизнью, презренно предал ее мстительной Екатерине.
— Первую степень! — велела Екатерина палачам и, когда они протянули тиски, которые должны были смять кости рук несчастной девушки, повторила свой вопрос, с которым раньше обратилась к Филли.
