Не вдаваясь в подробности, о детективном романе можно сказать, как о слоне, описываемом слепыми в буддийской притче, пересказанной Киплингом. Для одних — это роман с психологической интригой («Whodunit» в Англии), для других — роман с полицейским расследованием, а для третьих — сюспанс [13], триллер [14], «черный роман»…
Нужно ли уточнять, что по большей части все тенденции гармонично дополняют друг друга. У Хаммета — это соединение «черного романа» с романом на социальную тему, у Жапризо (Japrisot) — сюспанс и изучение нравов, у Грэма Грина — сюспанс и психологический анализ…
Жанр детективного романа тем более богат, что он не возникает из небытия и его корни уходят в глубь веков. Библия, Коран и большая часть священных писаний полны шума и ярости. Древнегреческие и латинские тексты ни в чем им не уступают, а труды Геродота, Цицерона и Плиния изобилуют невероятными рассказами о преступлениях, в то время как Эзоп в своих баснях положил начало новелле с классическим расследованием.
Чтобы судить о древности и значительности достояния, совсем не обязательно составлять каталог. Достаточно открыть книгу «Тысяча и одна ночь», древнекитайские «Судебные хроники», Шекспира или Вольтера.
Нужно ли напоминать трагедию Уильяма Шекспира «Гамлет», в которой Гамлет сам воссоздает перед Датским двором обстоятельства убийства своего отца и демонстрирует таким образом одно из положений детективного романа — разоблачающую психологическую драму?
Стоит ли вспоминать шекспировского Генриха IV?
Нужно ли ссылаться на Вольтера, который, ассимилируя прочитанную им восточную литературу и идя дальше, создал Задига, незаурядный детективный персонаж?
Список будет чересчур длинным, если мы захотим призвать на помощь всех писателей от Эзопа до Джека Лондона (захватив мимоходом Гюго, Бальзака, Диккенса, Достоевского или Драйзера), которые так или иначе, пусть несознательно, внесли свой вклад в зарождение и развитие детективной литературы. Когда Бальзак и Гюго, вдохновленные «Воспоминаниями» Видока (Vidocq, «Memoires»), создают свои персонажи в «Отверженных» и «Блеске и нищете куртизанок», когда Диккенс пишет «Приключения Оливера Твиста» и особенно свой последний роман, который не был закончен, «Тайна Эдвина Друда», когда поэт Эдгар По публикует сборник новелл, когда Достоевский создает «Преступление и наказание» и Николай Лесков пишет «Леди Макбет Мценского уезда», не пишут ли все они детективные романы в чистом виде и не имеют ли все они прямого отношения к этому жанру?
С моей точки зрения, детективный роман, который сочетает действие и размышление, чем-то напоминает поединок между писателем и читателем, сыщиком и убийцей. Даже если он не наводит читателя на глубокие размышления, то все равно не заслуживает резкой критики. Пусть в романе показываются обычные ситуации, но от него можно получить то же моральное удовлетворение, он может оказаться таким же духовным стимулом, как шахматы. Этим он и похож на поединок автора и читателя.
Развлечение — совсем не обязательно синоним духовной пустоты. Такой известный французский философ и писатель, как Франсуа Рабле, признавал, что написал своего «Гаргантюа» потому, что «смех — это человеческое свойство».
Да, роман никогда не будет таким значительным романом в полном смысле слова, пока не приобретет особенности «черного романа».
Роман, в котором разгадка не найдена, где редко бывает happy end и герои которого оказываются во власти неудач или постоянных проклятий; роман, в котором ночь и город часто играют важную роль, где кипят страсти, до тех пор оставался привилегией американской детективной литературы с ее Дэвидами Гудисами (David Goodis) и Джимами Томпсонами (Jim Thompson), пока он не получил распространения в других странах.
Иногда он не просто высвечивает общество, а становится орудием и средством разоблачения его пороков. «Черный роман» — это, если перефразировать высказывание Пабло Неруды о поэзии, «оружие, несущее заряд будущего». Разве же это простое совпадение, что «черный роман» далек от того, чтобы быть «излюбленной духовной пищей пресытившейся Европы», и что по своим традициям он приближается к устоявшимся традициям разоблачающих романов наподобие романов Золя, Джека Лондона, Драйзера или… Горького?
Судите сами. В 1930 году Дэшил Хаммет в «Красной жатве» разоблачает коррупцию и жестокие репрессии против рабочих медных шахт. Член коммунистической партии, во времена «маккартизма» он был брошен в тюрьму.
Роберт Финнеган пишет антифашистскую трилогию (Robert Finnegan, «Тле Lying Ladies», «Bandaged Nude», «Many A Monster»). Скрываясь под псевдонимом Майк Куин (Mike Quin), он был самым боевым рабочим-активистом в доках Сан-Франциско.
К нашему времени ближе Майкл Коллинз (Michael Collins). В своей истории о частном детективе Дэне Форчуне (Dan Fortune) он непрерывно разоблачает несправедливое, агрессивное и расистское общество «рэмбо».
В Швеции Май Шеваль (Sjöwall) и Пер Вале (Wahlöö) в своих романах тщательно анализируют шведскую модель демократии.
Смятение Испании после свержения режима Франко и судороги фашизма показаны в едких романах Мануэля Васкеса Монтальбана (Маnuel Vasquez Montalban). Он тоже марксист, как Хаммет, Шеваль и Bane.
В Германии все механизмы ее общества раскрываются Ки (Ку) и Ханс-Йоргом Мартином (Hansjo rg Martin). Не остается ни одной страны, в литературе которой не было бы примеров, доказывающих, что большая часть писателей жанра «черного романа» близка в своем творчестве к традициям социального романа. Они уже не довольствуются, как Чандлер, индивидуальным, даже индивидуалистическим, разоблачением. Их книги призывают к коллективному сознанию.
Во Франции такими писателями являются Жорж Ж. Арно (Georges Arnaud) и Дидье Дэненкс (Didier Daenynckx), каждый со своим восприятием действительности, своим стилем. Без всякого сомнения, Жорж. Арно — первый и единственный французский писатель, опрокинувший и своих романах все каноны западной классической литературы. Его серия «Le Commander» — это постоянные резкие выпады против ЦРУ. Дидье Дэненкс в романе «Убийства за воспоминания» («Meurtres pour Mömoires») открыл широкому кругу читателей правду о событиях в Алжире в 1961 году. Именно он, идя по горячим следам, обличает подлость властей: дело малийских рабочих, превышение своих полномочий полицейскими (роман «Черный свет» («Lumiere noire»), закрытие заводов и увольнение трудящихся (роман «Под фонограмму» /«Playback»).
Это еще не все, но придется приостановиться на время.
Наверное, можно закончить такой дерзкой и тревожной мыслью: что, если к концу XX века миссия «черного романа» заключается именно в том, чтобы оживить страсти, нанести удар несправедливости, подлости, коррупции? Именно этому учат Дэшил Хаммет, Май Шеваль, Пор Вале, Ки и Дидье Дэненкс.
Нет никакого сомнения в том, что в СССР вокруг Юлиана Семенова вырастает новое поколение, которое будит сознание самых широких кругов читателей.
Итак, доказано, что «черный роман», как и все остальные литературные жанры, достиг универсальности.
Крупным планом
В этом разделе под увеличением будем рассматривать существенные социальные проблемы, предоставляя слово одновременно нескольким авторам, но по одному поводу.
Представим авторов раздела.
Дмитрий ЛИХАНОВ — корреспондент «Огонька», член Исполкома Советской ассоциации детективного и политического романа (СовДП), член Союза журналистов СССР.
Тельман ГДЛЯН — старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР, руководитель одной из следственных групп, работающих над разоблачением коррупции в Узбекистане.
Евгений ДОДОЛЕВ — корреспондент журнала «Смена», член Советской ассоциации детективного и политического романа (СовДП), член Союза журналистов.
В статье использованы материалы, предоставленные МВД УзССР.
Дмитрий Лиханов
Клан
Очерк-предупреждение
Преступление на улице Радости
Утром пришла телефонограмма: в городе Янгиюле совершено вооруженное нападение на частный дом. Жертв нет. Преступниками похищены автомобиль и две тысячи рублей облигациями.
Через час наша дежурная машина уже мчалась по широким улицам Ташкента, а еще через пятнадцать минут вырвалась на загородное шоссе, ведущее в Янгиюль.
На улице Радости уже стояла белая «Волга» заместителя начальника УВД Ташкентской области майора Алматова и «рафик» криминалистов. Сокрушенно качали головой и тихо переговаривались между собой соседи. Тут же бегали чумазые пацаны.
На пороге дома — несколько пар ботинок. Люди заходят в дом, скрипят рассохшимися половицами, что-то спрашивают, уточняют и снова выходят во двор.
Люди говорят вполголоса, много курят, и никто из них не улыбается. Как на похоронах.
