Особое значение Ленин придает питанию как показателю жизненного уровня, здесь «наиболее резкое отличие бюджетов хозяина и рабочего». Действительно, буржуазия и пролетариат различаются как классы не только отношением собственности, но и культурой — образом жизни. И здесь тип питания есть один из главных признаков. Таково ли было это отличие у крестьянства, чтобы выделять курсивом слова «хозяин» и «рабочий» — указывать на классовое различие? У безлошадных расходы на пищу 15 руб. на члена семьи, у «пятилошадных» — 28 руб.
Кажется, разрыв велик, но дальнейшие данные объясняют этот разрыв. Практически все безлошадные семьи, по данным Ленина, в среднем выделяют 1 батрака (то муж, то поденно жена, то дети). Сельский житель, и став батраком, в то время не переставал быть полноправным крестьянином — и считался таковым и в своей семье, и в семье крестьянина-нанимателя.
Батрак питается у хозяина. По данным для Орловской губернии, стоимость пищи для батрака обходится хозяину в среднем 40,5 руб. в год (приведен подробный рацион). Эти деньги надо присовокупить к бюджету безлошадной семьи. Если так, то выходит, что у «пролетария» на члена семьи расходуется на еду 25,4 руб., а у «буржуя» 28 руб. Следовало бы расходы на батрака вычесть из бюджета хозяина, если он при переписи записал батрака членом своей семьи, тогда разрыв еще больше снизится — но мы этого делать не будем, нет точных данных. Но главное, повторяю, тип питания, а не величина миски. Да, богатый крестьянин ел больше сала, чем бедняк, а в общей миске у него на столе было больше мяса. Но он ел сало, а не устриц, пил самогон, а не шампанское.
Из данных, приведенных Лениным (если брать не «двор», а расходы на душу), расслоения крестьян на классы по этому признаку не наблюдается. Да и Толстой отметил: «В том дворе, в котором мне в первом показали хлеб с лебедой, на задворках молотила своя молотилка на четырех своих лошадях… а хлеб с лебедой ела вся семья в 12 душ… «Мука дорогая, на этих пострелят разве наготовишься! Едят люди с лебедой, мы что ж за господа такие!»
Те, кого Ленин назвал «буржуазией» (5 лошадей на двор), на деле представляли собой трудовую крестьянскую семью: в среднем в такой семье было 3,2 своих работника — и нанималось 1,2 батрака.
Замечу в скобках, что далеко не со всеми мыслями Сергея Кара-Мурзы можно согласиться, но этот его анализ ленинских работ точен.
* * *
Положение рабочих (о нем мы подробно расскажем далее) и служивого люда (нижних чинов и солдат) в армии с последней четверти XIX века было, конечно, нелегким, но не хуже, чем в Европе. Кстати, не все знают, что срок службы в армии уже тогда был не двадцать пять лет, а четыре года, что единственные сыновья, а также старшие братья освобождались от службы — как учителя и врачи. Вообще в армию в ту пору (и вплоть до начала Первой мировой войны) рекрутировали лишь около 30 % молодежи призывного возраста (для сравнения — во Франции до 70 %).
Что касается офицерского корпуса, то это была одна из главных нравственных скреп России. Честь и верность Присяге были настолько укоренены в офицерской среде, что — скажем для примера — до самого 1917 года (и даже в годы Первой мировой войны) тайной полиции было запрещено вербовать агентов из офицеров. При этом случаев измены Присяге, тем более перехода на сторону врага, ни в Русско-японской, ни в Первой мировой (до отречения Николая II) в русской армии вообще не было. Сравните это с массовой (миллионы!) сдачей в плен красноармейцев в первые месяцы после 22 июня 1941 года, с сотнями тысяч красноармейцев, перешедших затем на сторону Власова — и это при том, что в Красной армии к 1941 году была целая система слежки и стукачества, не говоря уже о комиссарах и политруках.
Стоит напомнить, что численность тайной полиции (жандармского корпуса) Российской империи при его создании в 1827 году составляла 4278 человек, т. е. по одному жандарму на 10,5 тыс. жителей России. В свое время жандармский корпус был создан Николаем I как реакция на восстание декабристов 14 декабря 1825 года. Между прочим, число жандармов, которых декабристы планировали рассадить по всей России, было огромным. Это число было специально рассчитано Пестелем еще в 1823 году, т. е. за два года до восстания — 112 900 человек [119]. То есть в Тайной полиции, по замыслу декабристов, должен был служить каждый четырехсотый житель тогдашней империи. Пестель считал, что «тайные розыски шпионов — суть не только позволительное и законное, но даже надежнейшее и почти, можно сказать, единственное средство, коим Высшее благочиние поставляется в возможность» охранять государство. Еще и в 1860-х гг. в Третьем (Охранном) отделении служило всего 40 чиновников, не считая сверхштатных и секретных агентов. Корпус жандармов насчитывал всего 4253 генералов, офицеров и нижних чинов. К 1913 году он составлял уже 12 700 человек. Из них — 912 генералов и офицеров, 30 классных чиновников. К концу 1916 года в корпусе служило около 16 тыс. жандармов. Для сравнения: штатный состав НКВД к 1941 году превышал 220 тыс. (не считая нештатных сотрудников и сотен тысяч стукачей).
Возвращаясь к царской армии, нельзя не отметить, что офицерский корпус был блестяще образован. Кстати, все нижние чины во время службы в царской армии получали образование — об этом мы расскажем подробнее в восьмой главе.
* * *
Однако что же нечаевщина, какие ростки она пустила в нашей стране к тому времени, через тринадцать-пятнадцать лет после своего возникновения?
При Александре III по политическим делам было вынесено 74 смертных приговора (почти половина всех смертных приговоров в России за XIX век). Правда, только семнадцать из них были приведены в исполнение. В каторжные работы направлено 106 человек. Наиболее известна история с братом Ленина, Александром Ульяновым. В декабре 1886 года он вместе Шевыревым организовал «Террористическую фракцию» партии «Народная воля», которая объединила главным образом студентов Петербургского университета. 1 марта 1887 года «Террористическая фракция» планировала осуществить покушение на Александра III, но покушение было предотвращено, а организаторы и участники в количестве 15 человек арестованы. 15–19 апреля состоялся суд, на котором Ульянов и еще четверо заговорщиков были приговорены к смертной казни, а остальные — к различным срокам каторги и дальнейшей ссылке.
Надо сказать, что в столкновении революционеров-террористов нечаевского толка и царской охранки как раз во времена Александра III охранка начала применять в какой-то степени «нечаевские» методы, в том числе провокации, что в дальнейшем привело и к азефовщине [31]. Заметим при этом, что работа в Тайной полиции считалась очень непрестижной (именно из моральных соображений), так что найти для нее достаточно толковых офицеров из жандармерии, не говоря уже об армейских, было трудно. Так продолжалось до самого 1917 года, точнее, до октябрьского переворота, когда к власти пришли большевики, наследники Нечаева. Работа в ЧК стала престижной, чекистов стали называть «передовым вооруженным отрядом партии» — и до сих пор нынешние чекисты гордятся своей историей…
Начало царствования Николая II совпало и с началом активной революционной деятельности Ульянова-Ленина. Напомним, что в 1893 году он приехал в Санкт-Петербург, где им были написаны работы по проблемам марксистской политэкономии, истории русского освободительного движения, истории капиталистической эволюции русской пореформенной деревни и промышленности. Часть из них была издана легально. В это время Ульянов-Ленин также разрабатывал программу социал-демократической партии. В 1895 году под руководством Цедербаума-Мартова он организует «Союз борьбы за освобождение рабочего класса».
Начало правления Николая II
Известный современный историк Александр Николаевич Боханов написал о Николае II и его эпохе так [16]:
Среди цинизма, безверия, нигилизма, конформизма, социальной демагогии и непримиримости, характеризовавшей русскую политическую сцену в конце XIX — начале XX века, верующий в Бога, почитающий традицию, милосердный и доброжелательный политик не мог не проиграть свою историческую партию. И его проигрыш стал проигрышем всех и вся в России.
Но по поводу сроков правильнее сказать, что до начала кризиса (в 1894–1899 гг.) российская политика (если не брать в расчет последователей Нечаева) еще не была поражена всеми этими пороками. Конечно, были и взяточничество среди чиновников, и самодурство начальников, и «волчий оскал» молодого капитализма, и давно уже (со времен Петра I) нарастало «нестроение в главе и членах» Российской Православной Церкви, — но в те первые годы правления Николая II обществу еще не были присущи массовый цинизм, безверие, социальная демагогия и непримиримость. В России (да и во всей Европе) конец XIX века был временем надежд на лучшее будущее, на научно-промышленный и общественный прогресс, нравственную гармонию и технические чудеса будущего века.
