Среди цинизма, безверия, нигилизма, конформизма, социальной демагогии и непримиримости, характеризовавшей русскую политическую сцену в конце XIX — начале XX века, верующий в Бога, почитающий традицию, милосердный и доброжелательный политик не мог не проиграть свою историческую партию. И его проигрыш стал проигрышем всех и вся в России.
Но по поводу сроков правильнее сказать, что до начала кризиса (в 1894–1899 гг.) российская политика (если не брать в расчет последователей Нечаева) еще не была поражена всеми этими пороками. Конечно, были и взяточничество среди чиновников, и самодурство начальников, и «волчий оскал» молодого капитализма, и давно уже (со времен Петра I) нарастало «нестроение в главе и членах» Российской Православной Церкви, — но в те первые годы правления Николая II обществу еще не были присущи массовый цинизм, безверие, социальная демагогия и непримиримость. В России (да и во всей Европе) конец XIX века был временем надежд на лучшее будущее, на научно-промышленный и общественный прогресс, нравственную гармонию и технические чудеса будущего века.
Конечно, как мы отмечали ранее, в те первые годы молодой Государь был еще сильно зависим от своих дядьев (братьев покойного Александра III) и от матери, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, но миф о том, что он не был подготовлен к царствованию — всего лишь миф. Николай II получил блестящее разностороннее образование у лучших университетских профессоров того времени. Еще будучи цесаревичем, участвовал в заседаниях Государственного Совета и Комитета министров, в 1891–1892 гг. возглавлял Комиссию по борьбе с голодом, а также был деятельным руководителем комитета по постройке Транссибирской магистрали — в мае 1891 года лично заложил ее начало во Владивостоке. Само собой разумеется, что, как и все мужчины рода Романовых, он знал и любил военное дело, армию и флот.
Также лживы сведения и о слабоволии Николая II. Плохо знавшие его могли спутать интеллигентность с мягкостью, но те, кто был близок к Государю, знали, что под бархатной перчаткой скрывалась железная рука: Николай II знал свои цели и мягко, но неотступно их добивался (подробнее об этом мы писали в первой части книги).
Не будем здесь подробно рассказывать о внешней политике Николая II в первые годы его правления (1894–1899), скажем только, развивая основную тему нашего исследования, что она была действительно нравственной — тому свидетельства и созыв по инициативе Государя Гаагской мирной конференции (подробнее — также в первой части книги), и отказ в 1896 году начать войну за раздел Османской империи, и аналогичный отказ Англии разделить на сферы влияния Китай (ответ Царя был таков: «Нельзя делить на сферы влияния существующее независимое государство»), В противовес утверждению о нравственности политики Николая II можно, конечно, вспомнить известную аферу Безобразова (авантюра со сверхприбыльной продажей концессий на корейские леса, сильно обострившая отношения с Японией к 1903 году). Верно, что Безобразову удалось вовлечь в нее некоторых высокопоставленных царских сановников, но почему-то забывают, что назначенный Государем премьер Витте был противником этой авантюры, и в конечном счете Николай II не позволил привлечь в это дело казенные средства [32].
* * *
Остановимся подробнее на внутренней политике.
С 1892 до 1903 года пост министра финансов занимал Сергей Юльевич Витте, энергичный и способный финансист и государственный деятель крупного масштаба. Конечно, у Витте было немало личных недостатков, и вообще это была этакая смесь Чубайса и Ельцина с добавлением Жириновского, да и его отношения с Государем всегда были непростыми (а после своей отставки он Николая возненавидел). Но Витте, безусловно, был выдающимся министром финансов, а затем и премьером, Государь же выбирал кадры не по принципу личной преданности.
Царским правительством принимались энергичные меры для развития отечественной промышленности. Активно привлекались капиталы иностранные (главным образом французские и бельгийские), которые особенно много содействовали развитию южнорусской металлургической промышленности. Отечественным промышленникам предоставлялись от казны разного рода льготы, ссуды и пособия; металлургическим заводам казна весьма щедро платила за железнодорожные рельсы, и заводы процветали на громадных казенных заказах. Некоторые отрасли промышленности казна брала под свое особое покровительство.
По абсолютным размерам своего производства Россия к началу XX века сильно отставала от передовых капиталистических стран, но по темпам развития уже в 1890-е гг. она значительно их превосходила. За десятилетие 1890–1899 гг. выплавка чугуна увеличилась в Англии на 18 %, в Германии на 72 %, в Соединенных Штатах на 50 %, в России на 190 %; в 1880 году Россия занимала в мировом производстве чугуна седьмое место, в 1895 году — пятое, в 1900 году — уже четвертое, уступая лишь трем названным выше странам.
За то же десятилетие добыча каменного угля возросла в Англии на 22 %, в Германии на 52 %, в Соединенных Штатах на 61 %, в России на 131 %. Добыча нефти в России составляла в 1885 году 115 млн пудов, в 1900 году — 631 млн пудов, в 1904 году — 656 млн пудов [92].
Важно отметить, что по советам Витте и Менделеева Николай II еще в 1896 году ввел существенные ограничения на экспорт сырой нефти — для развития отечественной нефтеперерабатывающей промышленности [59].
А ведь цены на нефть в 1892–1896 гг. росли (с 20 долларов до примерно 40 за баррель — и это были еще те доллары, во много раз более «весомые», чем нынешние), и если бы не думал Государь о будущем России и не прислушивался к советам Витте и Менделеева, Россия упустила бы тогда исторический шанс начать рывок в машиностроении и многих других отраслях промышленности.
В результате этого решения почти вся нефть из Баку шла на переработку в центральные районы России, стимулируя развитие машиностроения. Именно поэтому в России уже в конце XIX века понадобились первые инженерные разработки великого В. Г. Шухова (1853–1939): нефтепровод (был изобретен им еще в 1878 году). Еще до 1917 года он разработал и применил в России трубопроводные системы, различные виды оборудования и технологий нефтяной отрасли, цилиндрические резервуары-нефтехранилища, речные танкеры. Также он изобрел способы глубокой переработки (эрлифта и термического крекинга) нефти.
Большой вклад в технологию нефтеперерабатывающей промышленности внесли также В. Рогозин и другие русские инженеры, ученые и предприниматели. Не все знают, что качество русских машинных масел и других продуктов нефтепереработки в 1900-х годах было лучшим в мире, и даже мировой лидер нефтепромышленности «Стандарт Ойл» (империя Рокфеллера) писал на таре и рекламе своих машинных масел «Качество русских масел»! Одним из флагманов российской нефтепромышленности была компания «БраНобель» (братьев Людвига и Роберта Нобелей). Именно они уже к началу XX века полностью вытеснили с российского рынка «Стандарт Ойл» и начали экспорт русских нефтепродуктов (керосина, масел, бензина) в Европу. Не все знают и о том, что Альфред Нобель (в конце XIX века уехавший в Швецию и занявшийся там производством динамита) позже вошел в русский «БраНобель», и Нобелевская премия появилась сначала в этой компании (первая премия была присуждена трем русским инженерам-нефтяникам), и что именно доходы «БраНобель» стали основой знаменитого премиального фонда уже самого Альфреда Нобеля. Важно отметить еще и то, что на всех предприятиях братьев Нобелей в России очень высок был уровень заботы о рабочих: и высокая зарплата, и социальная защита, и хорошее жилье, и больницы, и спортивные площадки.
А если бы царская Россия экспортировала всю сырую нефть, не бывать бы этому, не произошло бы и русского экономического чуда 1907–1914 гг. (речь о нем пойдет позже). Конечно, основным предметом экспорта в царской России было зерно и другая сельскохозяйственная продукция, но тем более важным и правильным оказался указ Государя по ограничению экспорта нефти 1896 года. Для сравнения — за последние десять лет (1999–2009) в России не было построено ни одного нефтеперегонного предприятия: нефтяным компаниям экономически невыгодно разрабатывать новые технологии и строить заводы.
Ну а в России начала прошлого века значительно увеличилось и производство предметов широкого потребления.
Конечно, развитие крупной фабрично-заводской промышленности в начальных стадиях сопровождалось в России (как и в других европейских странах) усиленной эксплуатацией рабочих — тяжелыми условиями работы, чрезмерной ее продолжительностью и недостаточной оплатой, что, естественно, вызывало недовольство и протесты рабочей массы. В 1884–1885 гг. происходили забастовки и серьезные волнения среди фабричных рабочих Московской и Владимирской губерний; в 1896 году состоялась большая забастовка на текстильных фабриках в Петербурге.
