– Кейптаун для тебя, – спросил Воронцов, – вроде Владивостока будет?
– Лучше, Дмитрий Сергеевич. Намного. Там, как ни крути, русские люди с русскими глотки друг другу рвали, а здесь мы – деликатненько. Они между собой разбираться станут, мы в сторонке постоим.
Нет, не хотел бы Воронцов видеть Кирсанова в числе своих врагов. Переиграть его было, конечно, можно, но только с использованием «потусторонних» средств и методик. Попросту, с глазу на глаз и в нормальной обстановке – и браться не стоило.
– Так езжай. От меня что-нибудь требуется? – спросил Дмитрий, как заботливый начальник, в отсутствие остальных «командоров» берущий ответственность за «младших братьев» на себя.
– Совсем почти ничего. Денег достаточно, настроения тоже. – Слегка куражась, Павел достал из кармана бумажник, высыпал на ладонь приличную горку крупных неограненных алмазов, от пяти каратов и больше, убрал обратно. – Я бы двух помощников с собой взял, если не возражаете. Как, Михаил Федорович, – обратился он к Басманову, – Давыдова и Эльснера со мной отпустишь? Мужчины они самостоятельные, культурные, очень мне пригодятся, на подхвате. Связь, конечно, будем поддерживать. На всякий случай. Да, кстати, от Новикова с компанией опять ничего?
– К сожалению – ничего. Не повод беспокоиться, но все-таки…
Ростокин, до этого с интересом слушавший пикировку Кирсанова с Воронцовым, нашел повод вмешаться. Он только позавчера пришел с Белли на «Изумруде» в Мозамбик, многих подробностей не знал.
– Сколько, ты сказал, они на связь не выходят?
– Третья неделя пошла…
– Ни по каким каналам? – Игорь имел в виду, что, кроме обычной коротковолновой, имеется еще и прямая связь роботов с собственным коммутатором, при необходимости объединяющим их псевдомозги в общую систему.
– Ни по каким…
– Тогда беспокоиться стоит в единственном случае – они снова вышли из времени. Добровольно или нет – вопрос. В любом другом – с ребятами могло случиться что угодно: убиты, в плену и так далее, но с роботами – нет. Раздавленные танком, что тоже исключается, за отсутствием здесь танков и по причине хорошо развитого инстинкта самосохранения и особой подвижности наших механических помощников, даже в непосредственной близости от ядерного взрыва информационные или тревожные сигналы они подавать все равно будут.
Ростокин был человеком из будущего и моментами соображал быстрее предка.
– Готов согласиться, – кивнул Воронцов, – но разве от этого легче? К тому же могу предложить свой вариант, пооптимистичнее, что ли. Возможно ведь, что там, куда они намеревались проникнуть, особые условия прохождения радиоволн. Или вообще нет никаких условий…
– В мировую войну мы получали письма из дома раз в месяц, в Гражданскую – вообще не получали, – утомленный бессмысленным, на его взгляд, разговором, сказал Сугорин. – Что из этого? Если у вас есть желание – давайте прямо сейчас двинемся на поиски. Здесь нас ничего особенно не держит. А то – попробуйте поискать товарищей другими доступными вам способами.
– Да уж давайте еще немного подождем, – ответил Воронцов. – С неделю, например. Это ничего не меняет. А ты, Павел, езжай в свой Кейптаун. Завидую я тебе, честно сказать…
– А уж как я вам, – не преминул ответить Кирсанов.
– Добираться как думаешь? – уже серьезно спросил Воронцов. – Неужто по железке и через тылы наступающих войск?
– Зачем так усложнять, господин адмирал? Небось не откажете на «Призраке» меня подбросить, куда нужно? Не Гражданская война, в самом деле, и я не подполковник Рощин, через махновские края пробираться. То есть пробрался бы, речи нет, но есть и поудобнее способы.
– Не сомневаюсь, Павел Васильевич. Вы и на Марс полетели бы, как герои упомянутого вами графа Толстого, – ответил с уважительной улыбкой Воронцов. – Законный хозяин на яхте отсутствует, но я думаю, сложностей от этого не будет. «Капитан Ларсен», знающий «Призрак» от киля до клотика, на месте, команда тоже, а Владимир на всякий случай сходит обеспечивающим.[99]
– Значит, завтра к вечеру и отправимся…
Эльснера с Давыдовым Кирсанов разыскал в ресторанчике, удобно прилепившемся у склона обращенного к морю холма. Открытая веранда со столиками вокруг мощенного плоским камнем дворика, посередине которого росло единственное, но зато неохватное дерево. Сикомора, наверное. Далеко внизу с гулом разбивался о прибрежные рифы бесконечный и вечный океан.
В очередной раз отвоевав свое и получив положенные «боевые», штабс-капитаны пили местное вино, закусывая дарами моря. Им было хорошо, издалека видно. Неизвестно который раз выжившие, чего никакая теория вероятностей не допускала (не может нормальный человек семь-восемь лет ходить в штыковые и прочие атаки, глотать ядовитые газы, выкарабкиваться из заваленных германскими «чемоданами»[100] окопов, выздоравливать от брюшного и сыпного тифа без всякого пенициллина), молодые еще мужчины беспечно веселились.
Со стороны Мадагаскара по небу надвигались низкие черные тучи, сулящие ливень и грозу. Но и они не пугали. Никакой шторм на такую высоту не достанет, а от дождя и урагана можно укрыться внутри здания, сложенного из местного камня. Португальцы – люди понимающие. Если за сто лет такое строение не снесло штормами, так и сейчас обойдется.
Кирсанов выбрал этих офицеров, зная их уже пять лет, еще и потому, что к разгулу они были не склонны. Вернулись с поля смерти, и пожалуйста, винцом балуются, никакой водки гранеными стаканами.
– Не помешаю, господа? – спросил Павел Васильевич, делая тростью приветственный жест. Как маршал своим жезлом.
– Как же вы помешать можете? – весело блеснул зубами Давыдов. – Это разве мы вам…
Полковник подвинул стул, прислонил к нему трость, снял шляпу. Щелчком пальцев дал знак лакею.
– Не надоело, кстати?
– Что именно? – осведомился обстоятельный Эльснер.
– Да Ваньку вот так валять, Павел Карлович? Пора бы уже в возраст войти, сообразить, что некоторые шутки от частого повторения много проигрывают в остроумии…
– Да оно конечно, – вздохнул Давыдов, – а от некоторых привычек как ни старайся, никуда не денешься…
– Ну вот, чтобы вам немного помочь – имею предложение…
Официант принес Кирсанову бутылку местного вина, мало уступающего произведенному на Иберийском полуострове.
Он сделал совсем маленький глоток, с видом истинного знатока прищелкнул языком.
– А тросточка у вас, Павел Васильевич, непременно с отравленным острием и пружинкой? – тем же невинным тоном спросил Давыдов.
– Какая банальность, Никита Полиевктович. – Жандарм тщательно выговорил сложное отчество. – Всего лишь шесть патронов калибра одиннадцать – сорок пять. Еще вопросы есть?
Вопросов не возникло. Тон полковника к ним не располагал. Все ж таки они были не более чем поручиками военного времени, а он – кадровым ротмистром довоенного. Для понимающих людей это имеет большое значение. Что бы они о себе ни воображали.
Кирсанов закурил папиросу, и это тоже было не совсем обычно. С самого Стамбула его считали человеком некурящим и непьющим.
– О предложении – поподробнее, – полюбовавшись выпускаемыми жандармом кольцами дыма (очень умело), сказал Эльснер.
– Вы себя в близкой перспективе как видите? – вопросом на вопрос ответил Кирсанов. – Уж простите, давненько знаю вашего брата. С самого четырнадцатого года. При всех талантах даже до батальонных командиров недотянули. Что при царской власти, что при новой. Не прав? Вы и под Гумбиненом такие же были. С лихостью помереть – пожалуйста! Головой подумать – уже труднее. Нет?
– Допустим, не нужна нам любая перспектива, – с долей агрессии ответил Давыдов, в то время как Эльснер слегка задумался. Немец, одно слово. – Вот сидим здесь, выпиваем, разговариваем, а что завтра будет – абсолютно наплевать!
– И это понимаю, – согласился Кирсанов. – Я бы и сам с таким удовольствием на все наплевал. А утром просыпаешься – если при памяти, и никуда от мыслей не деться, томить начинает: кто я, для чего я, что делать и кто виноват. Не бывало?
Тут и дождь пришел, забарабанил по навесу каплями, крупными, как шрапнельные пули. От этого стало только уютнее. Повеяло приятной свежестью, пахнущей океанской солью, йодом и будто бы даже тропическими цветами с далекого Мадагаскара. Но это, конечно, была только иллюзия. Какие запахи цветов за четыреста километров?
– Короче, господин полковник, – сказал Давыдов, принципиально переходя на звание вместо имени-отчества.
– «Короче и еще короче» – это из лексики наших старших товарищей, одновременно и младших внуков. У нас должна быть своя терминология. Я предлагаю вам двоим, именно и только, поехать со мной в Кейптаун, где поработать по моей специальности.
– Интересное предложение, – после затянувшейся паузы ответил Эльснер. – Именно нам? С чего же? Мы оснований не давали…
