Мать отшатнулась от вождя.
-- Ты ли это, сын мой? - со страхом вымолвила она. - Не призрак ли явился вместо тебя, желая поглумиться над нашей тоскою? Что слышу я из твоих уст? Какие ужасные слова ты произносишь!
Гильгамеш сурово взглянул на неё, сомкнул губы.
-- Энлиль открыл мне глаза. Он сказал: "Инанна погубила названного брата твоего". Отныне нет во мне преклонения перед нею. Я изгоняю её из города. И любой, кто осмелится противиться мне, последует за нею. Прочь, матушка, не вводи меня во грех.
Он круто повернулся и направился к лестнице. В полной тишине были слышно, как ступни его гулко топают по каменному полу. Спустившись вниз, Гильгамеш вышел во внутренний дворик, скинул с себя лохмотья и плюхнулся в бассейн. Сделав несколько кругов, он увидел, как из тёмного коридора вышел согбенный раб.
-- Господин, достопочтенный Курлиль и доблестный Забарадибунугга ожидают тебя в церемониальном зале, - доложил он, падая ниц.
-- Пусть придут сюда, - приказал вождь.
Раб поднялся с колен и потрусил обратно в коридор. Вскоре во двор ступили санга и начальник храмового отряда. Низко поклонившись, они встали на краю бассейна.
-- Да снизойдёт на тебя благодать всех бессмертных, о великий господин наш, - сладкоголосо пропел Курлиль. - Надеюсь, путешествие твоё было удачным?
-- Вполне, - коротко ответил Гильгамеш. - Успех благоволил мне. - Он сделал ещё круг, потом сказал. - Что ж, верные слуги мои, поведайте, что происходило в городе, пока я отсутствовал.
Курлиль опасливо покосился на Забарадибунуггу, потом с деланной бодростью сообщил:
-- Господин, в то время как ты не щадя живота своего бился с ужасным Хувавой, мы достроили стену и заново распахали поля, вытоптанные ненавистными кишцами. Мы восстановили дома, разрушенные при осаде, и расширили торговую площадь. Мы подправили пристань и возвели новое зернохранилище в Доме неба. Не покладая рук, трудились мы во славу великого града Инанны, чтобы ты, господин, вернувшись из трудного похода, не имел причин гневаться на верных рабов своих. - Он замолчал и скромно потупил взор.
-- А ты что скажешь, Забарадибунугга? - спросил Гильгамеш.
-- Господин, я не хочу бросать тень на достойнейшего Курлиля, но он рассказал тебе не всё. Знай же: в последние дни нашему городу являются странные знаки. В одной из северных деревень на свет появился двухголовый телёнок. Над храмом Инанны среди бела дня сверкнула молния. В Евфрате рыбаки выловили сазана с чёрной чешуёй и зелёными глазами. А в одной из рощ завёлся огромный бык, который сгоняет земледельцев с полей и уничтожает посевы.
-- Так убейте его, - сказал вождь.
-- Господин, мы бы с радостью сделали это, но люди не осмеливаются прикасаться к нему. Они трепещут перед ним, считая зверя порождением Инанны.
Гильгамеш лениво потянулся.
-- Трусы и бездельники. Неужели ты веришь в эту чепуху, Забарадибунугга? Выведи воинов в поле и поймай мне этого зверя. Я принесу его в жертву Энлилю.
Военачальник замялся.
-- Господин, не делай этого. Возможно, люди правы. Бык[48] и вправду необычен. Он не похож на остальных быков.
Вождь смерил своего военачальника оценивающим взором.
-- Ты дерзаешь перечить мне?
-- Господин, - торопливо промолвил Забарадибунугга, - ты знаешь - я всецело предан тебе. Но боязнь за твою жизнь и забота о благе нашего города вынуждает меня говорить эти слова. Бык огромен, глаза его горят как два раскалённых угля, а на боках видны печати Инанны. Любой, кто тронет зверя, будет немедленно умерщвлён богиней.
-- Замолчи, Забарадибунугга! - выкрикнул Гильгамеш. - Ты говоришь не как воин, а как жалкий торгаш, трясущийся над своей никчемной душонкой. Что случилось с тобою? Разве не ты защищал стены Урука от полчищ Акки? Разве не твои ратники сражались на пристани, отражая лучников Киша? Право слово, ты удивляешь меня. Куда делись твои доблесть и бесстрашие? Или ты растерял их за время мирной жизни?
-- Нет, господин, - пробурчал военачальник. - Я и сейчас готов следовать за тобой в огонь и в воду. Но противоборствовать богине - безумие.
-- Безумны твои слова. Прочь отсюда, я не хочу видеть тебя.
Забарадибунугга низко поклонился и попятился со двора. Курлиль вопросительно посмотрел на вождя. В глазах его читалось злорадство.
-- Господин верно поступил, не поддавшись испугу уважаемого Забарадибунугги, - промурлыкал он. - Наш военачальник смел, но суеверен. Любая мелочь лишает его хладнокровия...
Гильгамеш выбрался из бассейна, облачился в новое одеяние, которое вынесли ему рабы, и направился к выходу. По пути он небрежно бросил:
-- Значит, ты не веришь в этого быка?
-- Ах, господин, если бы бык являлся единственной причиной наших забот! Но увы, иные напасти, куда более тяжкие, терзают нас сейчас.
-- Что ещё стряслось?
-- Неужели, господин, тебе ещё неведомо? - притворно изумился Курлиль.
Вождь остановился и пристально посмотрел на него.
-- Давай, санга, выкладывай, что скрывают от меня родичи и слуги.
Курлиль таинственно оглянулся и, привстав на цыпочки, зашептал на ухо Гильгамешу:
-- Известно ли тебе, повелитель, отчего сиятельная супруга твоя не поднимается с ложа? Известно ли тебе, какая болезнь её одолела?
-- Нет, неизвестно.
-- Так знай же, о божественный потомок Солнца, что причиной её немощи стал младенец, коего она носила под сердцем. В утробе твоей супруги, господин, был ребёнок, которого отторгло её чрево. Он появился на свет раньше срока и погиб. Вот о чём молчат твои близкие, стараясь выгородить нерадивую мать.
Гильгамеш покачнулся, прошив сангу ужасным взглядом. Лицо его побагровело, руки задрожали, челюсть заходила ходуном.
-- Иннашагга была на сносях? - шёпотом вскричал он, схватив Курлиля за плечи.
-- О да, господин, - отвечал санга, трусливо пряча голову в плечи.
Гильгамеш оттолкнул его и бегом устремился в покои жены.
-- Ты солгала мне! - рявкнул он, врываясь в опочивальню. - Ты не сказала мне правды!
-- О чём ты, Гильгамеш? - спросила Иннашагга, испуганно сжимаясь под покрывалом.
-- О плоде, что был в твоей утробе! Почему ты смолчала об этом? Почему не призналась мне?
-- Я... не хотела огорчать тебя...
-- Огорчать меня? Ха-ха, лучшей отговорки ты не могла придумать? Я верил тебе, Иннашагга, я восхищался тобою как достойнейшей из богинь, но теперь я вижу твой истинный лик. Ты не только бесплодна, но и лжива. Печень твоя столь же черна как печень гиены, душа твоя сродни душе хамелеона. Твоё подлинное имя не Иннашагга, ты - Лилит, бестелесный призрак, отнимающий младенцев у матерей. Я проклинаю тебя и проклинаю тот день, когда сошёлся с тобою. Згинь, пропади в небытие, чтобы и памяти о тебе не осталось среди живущих!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});