русские войска овладели Адрианополем (Эдирне), перед ними была открыта дорога на Стамбул. Начались переговоры о мире. Воспользовавшись удобной ситуацией, султан в феврале 1878 г. распустил парламент на неопределенный срок. Формально конституция не была отменена, но парламент больше не собирался, а султан Абдул Хамид установил в стране режим жесточайшей деспотии.
В 70—80-х годах в Стамбуле возник ряд армянских общественно-политических организаций, в числе которых были и тайные, в частности «Союз армянских патриотов», ставивший своей целью проведение административных реформ в областях империи, населенных армянами. В октябре 1877 г. на тайном совещании депутатов стамбульского армянского национального собрания, созданного после принятия армянской конституции 1863 г., было принято решение послать представителя в Эчмиадзин с просьбой, чтобы католикос всех армян Геворк поставил перед державами вопрос об освобождении Западной Армении.
Весной и летом 1878 г. Стамбул был взбудоражен слухами о попытках дворцовых переворотов. Один из бывших лидеров «новых османов», Али Суави, с небольшой группой заговорщиков предпринял 20 мая отчаянную попытку освободить из заточения во дворце Чераган бывшего султана Мурада V и восстановить его на троне, низложив Абдул Хамида II. Заговорщики, вероятно, стремились восстановить действие конституции 1876 г. Нападение на дворец окончилось для Али Суави и его сторонников трагически: глава заговора и большая часть его группы погибли в схватке с охраной дворца и подоспевшими к ней на помощь войсками. Неудачей кончилась и попытка другой группы заговорщиков организовать летом того же года побег Мурада из дворца Чераган. Ряд участников этого заговора был схвачен и осужден. Некоторым заговорщикам удалось бежать из Стамбула.
Так печально закончилась в Османской империи эпоха реформ нового времени. Для страны наступили мрачные времена.
Глава X
Стамбул на рубеже столетий
В конце XIX в. история создала в Османской империи один из своих мрачных парадоксов. Первый турецкий конституционный монарх, султан Абдул Хамид II, остался в памяти народов Турции как один из самых страшных деспотов. Недаром тридцатилетний период его правления — от разгона первого парламента в 1878 г. до младотурецкой революции 1908 г.— назван эпохой «зулюма» (гнета). В те годы жители Стамбула, как и население всей империи, находились в постоянном страхе за свою жизнь и имущество. Известный турецкий писатель конца XIX в. Халид Зия Ушаклыгиль писал о том времени: «Темные улицы Стамбула застыли от страха. Чтобы перейти из одной части города в другую, нужна была большая смелость... Шпионы, шпионы... все боялись друг друга: отцы — детей, мужья — жен. Открытых главарей сыска уже знали, и при виде одних их теней головы всех уходили в плечи и все старались куда-нибудь укрыться».
Сам султан страдал маниакальной подозрительностью. Запершись в своей резиденции — дворце Йылдыз, представлявшем собой комплекс зданий, расположенных на нескольких холмах, господствующих над Босфором и Золотым Рогом, в большом парке с прудами и ручьями, обнесенном тройным рядом стен, он беспрестанно менял здание или комнату, которая предназначалась ему для ночного сна, благо на территории йылдыза было множество небольших павильонов. Впрочем, его боязнь за собственную жизнь была не столь уж необоснованной. Тысячи и тысячи безвинных людей были погублены по его приказам. Простого доноса было достаточно, чтобы подозреваемый в лучшем случае отправился в далекую ссылку. Чаще же всего людей топили в Босфоре, душили, отравляли.
Услышав показавшийся ему опасным шорох, Абдул Хамид разряжал свой револьвер, после чего слуги обычно убирали труп. Страх и подозрительность сделали султана, по словам современников, отличным стрелком. Его всегда сопровождали десятки телохранителей— албанцы, курды, лазы, арабы и черногорцы; среди них были и представители знатных феодальных родов, которым Абдул Хамид доверял. Дворец окружали войсковые казармы. Из своего добровольного заточения султан выезжал только раз в неделю на пятничную молитву.
Во дворце в ту пору кормилось не менее 6 тыс. человек, в числе которых кроме множества слуг и обитательниц гарема было 300 адъютантов и секретарей султана, 400 музыкантов, 400 конюхов, 400 лодочников и носильщиков, 200 ловчих и сокольничих, 350 поваров. Двор султана поглощал ежегодно значительную часть государственных доходов.
Все нити управления страной держали в своих руках султан и дворцовая камарилья. Во дворце были даже созданы специальные бюро, на которые был возложен контроль над деятельностью правительственных ведомств — военного, иностранных дел, экономики и финансов, образования. В стране царил шпионаж. Аресты и ссылки людей, на которых падало малейшее подозрение в политической неблагонадежности, были обычным явлением в столице империи. Люди исчезали ночью, причем не всегда даже было известно, кем и за что они арестованы. В министерствах и ведомствах редели ряды чиновников, и запуганные сослуживцы не решались даже справляться о судьбе своих арестованных коллег. Множество молодых офицеров армии и флота платило жизнью за либеральные убеждения. Сановники и чиновники высокого ранга лишались постов, а иной раз и жизни из-за болезненной подозрительности самого Абдул Хамида. Ненависть, зависть и ложь властвовали над судьбами тысяч людей. Над всем господствовала тайная полиция.
Окружавшие султана придворные и даже высшие сановники империи представляли собой в основном малограмотную и фанатичную группу лиц, стремившихся к личному обогащению. В 1898 г., например, среди руководителей главных правительственных ведомств не было ни одного человека с высшим образованием.
Деспотический дух режима определял и положение печати. Газеты 60—70-х годов, отличавшиеся общественной активностью и поддерживавшие реформаторские или конституционные идеи, прекратили свое существование. Все органы прессы ориентировались на султана и его ближайшее окружение, печатали угодные им материалы. Особой благосклонностью Абдул Хамида пользовались частные газеты «Саадет» («Счастье»), название которой как бы символизировало всеобщую радость подданных султана по поводу его правления, и «Терджюман-и хакикат» («Толкователь истины»). Обе они регулярно получали крупные субсидии. За три десятилетия царствования Абдул Хамида не появилось ни одного юмористического или сатирического органа печати. Крамольным считалось даже чтение или хранение подобных изданий прошлых времен.
Цензура была вездесущей и беспощадной. Употребление таких слов, как «равенство», «свобода», «право», «деспотизм», «тирания», «республика», «революция», «конституция», категорически запрещалось. Нельзя было использовать слово «весна» или «возрождение», ибо невежественные цензоры могли и в них усмотреть либерализм. Дикий произвол цензуры лишил турецких читателей многих замечательных произведений мировой литературы. Под запретом оказались Руссо и Вольтер, Шекспир и Шиллер, Гюго и Золя, Толстой и Байрон, многие другие корифеи европейской классики. Строго преследовались издание и чтение произведений прогрессивных турецких писателей 60—70-х годов XIX в.— Намыка Кемаля,
