Одному за другим Бека раздавала воду всем, кто в ней нуждался. Один за другим они начали приходить в себя, как только проглатывали драгоценную жидкость. Лишь один крошечный младенец Морского народа не смог поправиться, его мутные зеленые глаза на мгновение затрепетали, а затем закрылись навсегда. Родители заключили его в объятия скорби и медленно поплыли обратно в море. Для него ответы пришли слишком поздно.
Беке хотелось плакать, но время для этого еще будет. А пока надо было еще кое-что сделать.
Наконец, остались только члены королевской семьи и их стражи, стоявшие вместе с Бекой, Маркусом и Чуи на пустынном пляже.
Боудикка повернулся к Беке.
— Теперь, когда ты обнаружила причину болезни, о которой рассказал нам твой зубастый Чудо-Юдо, сможешь ли ты излечить наши родные воды? Или мы будем вынуждены остаться в нашем новом месте, более уязвимом для обнаружения Людьми?
— Я совершенно уверена, что смогу найти магическое решение, — сказала Бека, радуясь возможности поделиться хорошими новостями. — Это потребует от меня небольшого исследования и экспериментов, но я думаю, что буду готова к завтрашнему вечеру. Если Маркус и его отец согласятся еще раз отвезти меня на их лодке к впадине, я надеюсь очистить ваш старый дом от токсинов, отравляющих и вас, и воду. — Она улыбнулась им обоим, надеясь, что обещает не больше, чем может дать. — Если хотите, я могу встретиться с вами здесь завтра вечером в это же время и доложить о своих успехах.
— Это было бы чудесно, — сказала Боудикка.
— Теперь о том, кто за это в ответе. — Гуртеирн уставился на Беку. — Пожалуйста, не говори мне, что ты убила его в бою. Я сам с нетерпением ждал этого удовольствия.
Маркус и Бека обменялись взглядами.
— Боюсь, что Королева Иноземья приказала мне привести его к ней, — объяснила Бека. — Она намерена сама вынести ему приговор за его преступления, как против вашего народа, так и против ее. — Она с трудом сглотнула. — Но есть кое-что, что вы должны знать.
Король нахмурился.
— Что? — рявкнул он, звуча больше похожим на тюленя, чем на человека.
Бека прикусила губу, и Маркус легонько тронул ее за плечо.
— Мы сейчас вернемся, Ваше Высочество, — сказал он. Они с Бекой вернулись к тому месту, где был припаркован джип.
— Король ведь не разозлится, что мы избили его сына? — В голосе Маркуса не было ни малейшего беспокойства. — Потому что я бы предпочел не ввязываться сегодня в очередную драку, по возможности.
Бека покачала головой, открывая заднюю дверь.
— Честно говоря, я понятия не имею, что он скажет, когда узнает.
Она стянула слегка заплесневелое одеяло с Кеша, который уставился на них, потный и взъерошенный. Дополнительное время, проведенное на заднем сиденье машины, пошло ему явно не на пользу. Один глаз распух и почти закрылся, приобретая удивительно яркие оттенки зеленого, синего и фиолетового. Другие синяки и порезы украшали его лицо и руки, а шелковая рубашка была изодрана и испачкана пятнами крови и грязи. Сейчас он был мало похож на того на красивого, очаровательного принца, которого она когда-то встретила. В сложившихся обстоятельствах она не могла заставить себя пожалеть его.
Очевидно, Маркус тоже не мог этого сделать, потому что он грубо выдернул его из машины, ударив головой Шелки о дверной косяк. Возможно, случайно. Может быть. Бека вытащила один из своих ножей и с удовольствием наблюдала, как глаза принца Шелки расширились, но она просто использовала его, чтобы отрезать клейкую ленту с его рук и ног. Он все равно никуда не сбежит; после его тесного пребывания на заднем сиденье, все, на что он был способен, это ковылять по пляжу поддерживаемый ими с обеих сторон.
Он как раз начал бормотать возмущенную речь об их непростительно грубом обращении, когда они остановили его перед Боудиккой и Гуртеирном. Двое стражей Шелки двинулись вперед и остановились, ошеломленные, узнав пленника Беки.
Осознание до Гуртеирна доходило еще секунду, возможно, потому, что его сердце не желало видеть то, что не могли отрицать глаза. Бека осознала момент, когда он понял правду; Король, казалось, колебался между формами, и в итоге и Шелки, и человек испустили рев боли, ярости и мучительного предательства, который эхом разнесся по пустынному пляжу. Затем он выпрямился, освещенный закатным солнцем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Кеш, — произнес Гуртеирн голосом, полным печали. — Скажи мне, что это ошибка. Скажи мне, что ты не тот, кто обрушил ужас и болезни на наш собственный народ. — Боудикка сжала его руку в молчаливом сочувствии, но ее глаза сверкали на Кеша гневом, не смягченным горем.
— Наш народ, отец? — Сплюнул Кеш, выдергивая руки так, чтобы стоять ровно. — Они перестали быть нашим народом в тот день, когда ты украл мое право первородства и назначил наследником моего младшего брата. — Он сплюнул на землю. — Ты глупый старик, который позволяет ничтожным Людишкам опустошать наши моря и истреблять дельфинов и акул, которые являются нашими братьями. Ты и другие слабаки, которые последовали за тобой, в конце концов, потеряли бы эту землю; я просто решил ускорить процесс.
— Ради какой выгоды? — спросил его отец, сжимая кулаки в бессильной ярости. — С какой целью?
Кеш пожал плечами.
— Сначала я думал, что смогу убедить многих Шелки и Морской народ, которые были вынуждены покинуть свои дома, последовать за мной. Когда они этого не сделали, я взял тех немногих, кто был достаточно мудр, чтобы слушать, чтобы стать моими новыми подданными, и сидел, наблюдая, как остальные умирают. Ты отвернулся от меня, и я отвернулся от тебя. Это была лишь демонстрация силы.
— Демонстрация силы? — Пробормотала Боудикка. — Ты готов был убивать младенцев и стариков, только потому, что твой отец решил, что ты будешь плохим королем? Он не изгонял тебя из королевства; ты сам решил уйти, когда все пошло не так, как ты хотел. Ты избалованный ребенок, несмотря на свой возраст, и ты никогда не был бы и наполовину таким хорошим правителем, как Гуртеирн, или каким будет твой брат.
Гуртеирн покачал головой, глядя на своего старшего сына с почти жалостью.
— Разве ты не видишь, Кеш? Все, что ты сделал, это доказал, что я был прав: тебе не суждено быть королем. Король заботится о своем народе, а ты заботишься только о себе.
Старый Король тяжело вздохнул, отворачиваясь от сына и поворачиваясь лицом к Беке, его движения были тяжелыми и медленными.
— Могу я попросить тебя еще об одной услуге, Баба Яга?
Бека собралась с духом.
— Я не могу освободить его, Гуртеирн. Я знаю, что он ваш сын, но он должен предстать перед судом Королевы. Она приказала, и я не посмела бы ослушаться ее.
Гуртеирн печально усмехнулся.
— Как и я, Баба Яга. Как и я. — Он вообще больше не смотрел на Кеша, как будто младший Шелки внезапно стал невидимым. — Я не собираюсь уклоняться от его наказания. Он заслуживает всего, что она выберет, чтобы наказать его и даже больше. Но, как ты сказала, он мой сын, и поэтому я несу за него ответственность.
Печаль в его глубоких черных глазах почти уничтожила Беку, но она видела, чего ему стоило оставаться сильным перед ней и Маркусом, и поэтому она заставила себя говорить так же спокойно, как он.
— Понимаю, — тихо сказала она. — Вы хотите сами доставить его к Королеве.
— Это мой долг и мой позор, — сказал Король. — Я не буду уклоняться от этого.
Бека провела рукой по лицу, обдумывая его просьбу. Она действительно с нетерпением ждала, когда сама отведет Кеша к Королеве Иноземья, бросив его к ее ногам в величественном жесте триумфа, который продемонстрировал бы, что она достойна быть Бабой Ягой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но Королева только потребовала, чтобы к ней привели предателя, а не того, кто это сделал. Она услышит от Гуртеирна, что Бека была ответственна за поимку Кеша, и будет знать, что Бека выполнила эту часть своего задания.
Глядя на разъяренного и убитого горем короля Шелки, она знала, что он должен сделать это — даже больше, чем она.
