– О Король Мира! Да будут свидетелями мне звезды и эта священная гора – не посланник он, но мятежный раб и прислужник Врага! Да свершится над ним суд Валар!
И Король Мира не сказал – нет.
Потому Тулкас и слуги его отвели герольда Мелькора на вершину Таникветил и столкнули его вниз.
Тело его, изорванное камнями, лежало у подножия горы, и орлы, Свидетели Манве, кружили над ним.
И Тулкас предстал перед Королем Мира, и руки его были в крови.
Тогда только нарушил молчание Манве:
– Тяжело мне видеть это деяние, – молвил он, – справедливо ли поступили мы?
– Дурную траву рвут с корнем – так изрек Эру. Не тревожься: это деяние угодно Единому.
И со вздохом кивнул Король Мира. Но вздрогнул он, когда Тулкас коснулся его руки: ибо теперь и на его руках была кровь посланника Мелькора.
«Брат мой – прости меня… Ученик мой – прости меня… Ты был тысячу раз прав, что ушел. И уйдешь – снова. А я останусь один… Ничего не смог… зря ты говорил мне о моей силе, брат мой… Я знаю – ты надеялся на мою помощь, ты мне доверил своего посланника – а я не смог защитить его… Он перестал быть моим Майя – и не успел стать твоим учеником…»
Глашатаем Манве был Соронтур, Великий Король Орлов. Стоя на вершине одного из пиков Гор Ночи, что Эльфы назвали Тангородрим, слушал его Черный Вала, и Гортхауэр, Ученик его, был рядом с ним.
– Так говорит Король Мира Манве Сулимо к Морготу, Черному Врагу. Проклятье Валар на тебе, и в должный час кара их падет на тебя, и не будет пощады тебе. Твой прихвостень мертв, и так будет с каждым, кто посмеет идти за тобой. Будь проклят!
– Я убью его! – хрипло выдохнул Гортхауэр.
Мелькор стиснул его плечо.
– Мы не убиваем посланников.
«…Я все объясню им – не может быть, чтобы они не поняли! Ведь ты сам говорил – все Валар равно любили Арду, все пришли в мир, чтобы творить… Они должны понять!..»
«Зачем я отпустил тебя! Ты поверил мне, а я… Брат мой, прости меня – ты доверил мне часть своего сердца: ученика своего. А я не сумел защитить его. Воистину, проклятье на мне. И нет мне прощения».
С победным клекотом описав круг над вершиной, Соронтур направился в сторону Валинора.
…Тих и темен был покой, в котором лежал ученик Намо, посланник Мелькора. И Вала укрыл его осторожно, как ребенка, черным с густо-лиловым подбоем – цветов Мелькора и Намо – плащом.
«Вот ты и вернулся – ученик мой, мальчик мой… Каким очнешься ты от смертного сна? – не знаю. Знаю одно: все равно ты уйдешь. Ты уйдешь к нему, и не мне останавливать тебя, ученик мой. И будет время встречи – но так нескоро… Прости меня…»
ДЕТИ АРТЫ. 870-872 Г.Г. ОТ ПРОБУЖДЕНИЯ ЭЛЬФОВ
…Когда они проснулись, им в глаза светило восходящее солнце, и они смеялись, увидев Великий Огонь и Великий Свет. И потому Эльфы назвали их племенем Солнца. Они не боялись Света, они не боялись Тьмы, ибо умели смотреть и могли видеть. Не думали о них в Валиноре, ибо чужими Валар были они – непонятные, свободные, дерзкие, любознательные. Слишком похожие на Проклятого. И никто не пришел к ним из Валинора. Тот, кто встретил их, носил черные одежды и прятал руки в складках крылатого черного одеяния. И они, увидев его, смеялись как дети, да они и были детьми. И впервые со дня казни Эльфов Тьмы Проклятый улыбнулся. Но улыбка покинула его точеное суровое лицо, когда он увидел Четверых. Он не спросил – кто они, он сразу это понял. Он не спросил о том, зачем они здесь – он и это понял. Он спросил одно:
– Куда вы хотите их вести? Чего вы хотите от них?
Не сразу он получил ответ – они робели. Айо выступил вперед и, поклонившись, ответил за всех:
– Великий Вала, мы не думали об этом. Они непонятны нам, но почему-то они нам дороги… Наверное, мы хотели бы просто быть рядом… Охранять… Просто любить их. В них есть что-то непонятное, одновременно высокое и печальное…
– Все истинно высокое печально, – негромко сказал Проклятый.
– Да, так… Они странны и притягательны. Валар учили Эльфов, но чему их научим мы? Я боюсь их учить и в то же время хочу этого.
– Незачем учить. Вернее, учить так, как учили Эльфов. Они все поймут сами. Они – Люди, и их знание выше, ибо оно будет не дано, а найдено. Они – выше Эльфов, ибо свободны, и у них есть выбор.
– Выбор? Между чем и чем? – спросил, очнувшись от немоты, Золотоокий.
Черный Вала внимательно посмотрел на Четверых, и что-то странное промелькнуло в его глазах. Уголок его рта дернулся, и вымученная кривая улыбка появилась на его лице.
– Поймете сами. Хотя и не Люди… – он говорил, словно сам с собою. – Арта меняет всех, даже Бессмертных. Выбор будет и у вас…
Он усмехнулся.
– Странные вы все-таки. Вы – не со мной, но и не против меня. Вы – не со мной, а идете моим путем. Вернее, не моим. Мы просто идем рядом… Не боитесь?
– Чего мы должны бояться? – встрепенулся Охотник.
– Например, меня. Или – тех. Ведь они могут принять вас за моих союзников. А за это карают жестоко, – это слово показалось ударом меча о щит.
– Великий Вала, мы ведь здесь давно и видели твои деяния, – мягко молвила Весенний Лист или, как называл ее на непонятном языке Золотоокий, Ити. Он говорил, что это означает все, что только что проросло, выглянуло из семени:
– Ты создаешь прекрасное, а это не может напугать. Это верно, что мы не с тобой, но мы не против тебя, скорее наоборот. Не беспокойся, мы не сделаем тебе зла.
Вала тихо рассмеялся.
– Благодарю тебя, прекрасная госпожа, ты прямо-таки успокоила меня. Теперь мне некого бояться. А то я очень вас испугался.
Он недолго говорил с ними. Был – и ушел, крылатый Черный Вала. И почему-то спокойно стало на душе у Четверых.
…И несли Люди странные и смутные легенды о добрых непонятных богах. Они не знали их имен, ибо те не называли себя; они плохо помнили их, ибо те нечасто попадались им на глаза. Они говорили мыслями, и мысли возникали в сердцах у Людей, и странные образы и слова… Люди думали – они сами догадались о чем-то, и никто не разубеждал их. И все же Люди умели видеть, и потому смутно видели Четверых, дорисовывая в воображении их образы, и разные давали им имена, и помнили о добрых богах даже тогда, когда Эдайн стали союзниками Эльфов…
РЫЦАРИ СВЕТА. 1-4 ГОДЫ ОТ ВОЗВРАЩЕНИЯ НОЛДОР В БЕЛЕРИАНД. I ЭПОХА
– Учитель…
Вала обернулся к Гортхауэру; по его лицу скользнула тень удивления – уж слишком странно звучал голос Ученика.
– Учитель… позволь…
Глаза Майя горели темным лихорадочным огнем. Мелькор поднялся, успокаивающим жестом положил руку на плечо Ученика. Тот вздрогнул.
– Да что с тобой? Говори.
– Не могу больше видеть… это… – Майя поднял руку, но отдернул почти мгновенно, не осмеливаясь коснуться матово поблескивающего темного, с неуловимым отливом в синеву, глухого браслета на запястье Валы. – Я попробую… снять… А раны, – он вскинул на Учителя умоляющие глаза, – раны я залечу потом, я умею, ты же знаешь…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
