Главой посольства Мелькора был человек с Востока именем Улф. Впервые Элдар Валинора видели человека; но им не было дела до того, что за существо перед ними.
Он был посланником: его выслушали.
Он был посланником Врага: выслушав, его обезглавили.
И тело его отдали псам, и голову его швырнули к ногам сопровождавших его.
Когда Мелькор узнал о смерти посланного, боль и холодная ярость поднялись в сердце Валы; и услышав решение сыновей Феанаро, приказал он привести Майдроса.
– Что мне делать ныне с тобой, Нолдо, потомок Финве, сын Феанаро? Ты видел сам: братья твои отреклись от тебя. Я не хочу убивать тебя – в этом нет смысла. А отпустить тебя, – Вала прикрыл глаза и стиснул руки, но голос его был ровным, – отпустить тебя не могу.
– Делай, что хочешь, убийца, раб, падаль! Подлостью удалось тебе захватить меня в плен…
– Ты забываешь, Нолдо, я предлагал мир. Вы выбрали – войну.
– Род Феанаро еще отомстит тебе, палач!
– Род Феанаро? – жестко усмехнулся Вала. – Знаешь ли ты, кто была его мать?
– Мириэль Сэриндэ была Нолдэ!
– Среброволосая и темноглазая? Тайли Мириэль была из Эльфов Тьмы, и в твоем отце – половина их крови.
– Ты лжешь!
– Лгу? – посмотри на своих братьев! Маглор умеет слышать песни мира – так же, как они! И разве никогда тебе не казались черными глаза Келегорма? А Карантир – единственный среди Элдар – смуглый, как и брат Тайли, у него такие же волосы – черные с отливом в огонь.
– У Мириэль не было братьев!
– Был. Его имя было Ахтэнэр. Он был казнен по приговору Финве. В Валиноре. А сестра ее, Ориен, погибла здесь.
– Лжешь!
– Лгу? – посмотри на Амрода и Амраса: разве они Нолдор по духу? Их волосы светлее, чем у Тэлери, и отливают серебром. Они могли бы стать говорящими-с-травами или слушающими-землю…
– Лжешь! – Майдрос дрожал от гнева и бессилия.
– Лгу… – Вала неожиданно грустно улыбнулся. – Мириэль – Тайли Мириэль – приходила ко мне – там, в чертогах Мандоса…
– Молчи! Как смеешь ты, беглый раб Валар, позорить наш род?! Радуйся, что я не могу загнать тебе назад в глотку твои лживые слова! Будь ты проклят! Я еще увижу кару, которая постигнет тебя; гнев Валар падет на тебя, и ты еще будешь молить о пощаде – помнишь, так уже было?
– Замолчи, – Вала пытался справиться с собой.
– …И будешь ты висеть, закованный, на горе Таникветил, как…
Майдрос осекся. Мелькор стремительно поднялся с трона, шагнул к нему, и Эльф невольно закрыл лицо руками, словно хотел защититься – от чего? От смерти? От удара? От взгляда Мелькора?
Вала заговорил. Голос его был ровным и страшным. Без интонаций. Неживым.
– Славный подвиг. Гордость вашего рода. Конечно, тебе рассказали об этом. Но ты сам избрал себе кару. Ты испытаешь то же, что и они. Изведай боль тех, о ком вы не желаете помнить, внук Финве.
И по приказу Мелькора за правую руку на стальной цепи повешен был Маэзрос на одном из пиков черных гор.
Сначала он молчал. Потом выворачивающая суставы боль стала сильнее его, и он начал кричать. У каждого есть болевой порог; Маэзрос перешагнул его, и крики Эльфа смолкли, и полубеспамятство охватило его.
Не выдержал Мелькор.
– Освободите его! Освободите, снимите с него цепи – пусть идет, куда хочет! Пусть уходит! Я не могу этого видеть!
– Он получил по заслугам, Властелин, – жестко сказал Гортхауэр.
– Я не палач, – ответил Мелькор.
Однако посланные вернулись ни с чем.
– Нас опередили, Властелин…
Из «дневника» Майдроса:
…Похоже, я, старший из рода старшего сына Финве, первым изведаю тяжесть проклятья, павшего на наш род. О, я хотел казаться мудрым и могучим. Еще бы – самый старший в семье, выше всех ростом, законный наследник короны Финве. Собирался перехитрить Врага – перехитрил себя. И понял всю цену братской любви в нашем семействе. Но кто же мог подумать, что Враг не лжет? С молоком матери мы впитали простую истину: Враг есть Ложь. И обманом мы хотели ответить на обман…
…Тогда, когда меня, связанного, тащили в Ангамандо, я уже не надеялся ни на что. Знал, что мне конец. Может, мне следовало быть хитрее и скрытнее, не кричать ему в лицо всех тех оскорблений, что я выкрикнул в отчаянии? Может быть. Ведь он знал тогда, что братья предали меня… Не забуду его слов: «Изведай боль тех, о ком вы не желаете помнить, внук Финве».
Я ненавижу его. Нет, это не пламенная ненависть. Эта ненависть – привычная с детства, холодная и спокойная. А братцев своих я ненавижу действительно пламенно. Не они пришли спасти меня, видимо, считая мое дело пропащим. Не они, а преданный мной Финакано…
…Как они пялились на меня! Маглор, этот болван, что кроме песен ни в чем не смыслит, хлопал глазами, разинув рот. Красавчик Келегорм прятал свой страх и стыд за кривой улыбочкой. У него пухлые яркие губы, как у Куруфина, отцова любимца. Куруфин и Карантир стояли рядом – оба мрачные, словно мое возвращение им – нож острый. Я не говорю об Амрасе и Амроде, эти вообще своего мнения не имеют, куда один, туда и другой. Они не слишком похожи на Нолдор – им больше по душе Ороме, чем Ауле. Короче, меня не ждали. И не хотели видеть. У меня было полное право отплатить им. Я так и сделал. Я передал право первородства Нолофинве. И мне было плевать на возмущение братцев. Когда Карантир попробовал что-то возразить, я так рявкнул на него, что он попятился в страхе. Ничего, пусть узнают, кто из нас старший. Я сделал свое дело – никто из них не станет королем Нолдор. А Нолофинве – отныне верховный король Инголдо-финве – и его народ теперь превозносят меня. Но мне по-прежнему стыдно смотреть в глаза Финакано.
…Однако пришлось увести братцев с их воинством подальше от земель Нолофинве, чтобы не началась грызня. Карантир долго жить в мире не может ни с кем…
…Предания гласят, что лишь один из Валар приходил к Людям. Предания гласят, что лишь единожды Мелькор покидал свою твердыню на севере Белерианда.
Предания не лгут.
ЗЕМЛЯ-У-МОРЯ. 5-250 ГОДЫ I ЭПОХИ
…Черный ветер качнул ветви деревьев, пригнул высокую траву. В следующую минуту человек устало опустился на землю и лег, подставив лицо мягкому свету звезд.
Слишком тяжело. Дорого обходятся валимарские украшения. Он грустно усмехнулся: никогда не думал, что можно отнять эту способность – летать.
Он не сразу поднялся. Было хорошо просто лежать в высокой траве, вдыхая горьковатый свежий ветер. Ветви деревьев тихо покачивались над ним, и шептали что-то звезды…
Здесь все было знакомо ему, хотя те деревья, что когда-то создал он для этих лесов, теперь упирались вершинами в небо – а он помнил их юными робкими ростками, едва доходившими ему до колена.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
