Итак, я бросила стриптиз, и для меня начался бесконечный поиск подработки. Теперь меня охотнее брали на роль уборщицы, потому что в моем резюме зияли огромные дыры, подтверждающие отсутствие у меня честолюбия, способного увести меня на более престижную и высокооплачиваемую работу. С каждым днем я все больше убеждаюсь в том, что танцы на коленях у мужчин ничем не отличаются от любой другой физической работы, разве что на этих других работах не приходится раздеваться. И именно это делает работу уборщицы и копировальщицы гораздо более почетным занятием. Но я ненавидела себя за то, что потеряла контроль над ситуацией, и это, разумеется, означало потерю денег. История с моим платьем научила меня тому, что, когда у тебя есть деньги, тебя уважают. Возможно, это неправильно, возможно, в идеальном мире так быть не должно, но так обстоят дела в том мире, в котором я живу.
Когда я согласилась оставить стриптиз, то взамен попросила Эллиота бросить курить травку и нюхать кокаин. Он ответил, что делает это крайне редко, и это гораздо лучше, чем каждый вечер напиваться в баре. С этим трудно не согласиться, но мне все равно не нравятся наркотики. Я ненавижу их за то, что они сделали с Дон, и меня беспокоит, что Эллиот их употребляет. Но, похоже, он контролирует ситуацию, и мне ничего не остается, кроме как поверить в то, что он знает что делает.
Итак, я оказалась там, где начинала, при этом мое финансовое положение значительно ухудшилось. Я кое-что отложила, но говорю себе, что этих денег не существует. Я помню, как когда-то тетя Мэвис сказала мне, что у меня всегда должна быть какая-то сумма, рассчитанная на крайний и непредвиденный случай. Она пояснила, что, как бы сильно я ни любила мужчину, я должна обязательно иметь заначку, чтобы в случае необходимости могла поскорее унести ноги. Жизнь сложилась так, что первыми, от кого мне пришлось уносить ноги, используя для этого свою заначку, стали моя мать и ее сожитель. Со временем мне удалось пополнить свой почти до дна исчерпанный «экстренный фонд». Я не захотела использовать эти деньги на покупку платья, потому что знала: у меня всегда должны быть деньги на срочный отъезд.
Почему же теперь дела у меня идут хуже, чем раньше? Потому что теперь у меня гораздо меньше денег, которые я могу расходовать по своему собственному усмотрению. Если мне не удается подработать, я вынуждена просить деньги у Эллиота, и это мне очень не нравится.
Но у меня нет никаких оснований жаловаться, потому что теперь у меня есть человек, который меня любит. Я и представить себе такое не могла, когда впервые приехала в Лондон, и особенно когда занялась стриптизом.
Мне нравится, что я могу это написать… У меня есть человек, который меня любит.
Я читаю это и улыбаюсь.
С любовью,
Я
11 марта 1991 года
Когда же я чему-то научусь? Ведь сказано: не возгордись, не взлетай слишком высоко, чтобы не было больно падать. Таков закон. Я слишком сильно гордилась нашей чудесной жизнью, и вот, три месяца спустя, пришло время падения.
Что случилось? Просто сегодня Эллиот пришел с работы и сообщил, что его уволили. И во всем оказалась виновата я. Он, конечно, не сразу мне в этом признался, но постепенно я все из него вытянула.
Началось все с того, что, когда я закончила убирать расположенный по соседству спортзал и вернулась домой, он уже сидел на диване. Телевизор был выключен, и этого было достаточно, чтобы понять: что-то не так. Эллиот смотрел в пространство перед собой.
— Что с тобой? — спросила я, стараясь не отходить далеко от двери, так как меня не оставляло чувство, что, как только я услышу ответ, то выскочу наружу и брошусь бежать.
Его остекленевшие глаза в конце концов обратились в мою сторону, и я увидела, что он полностью уничтожен, как будто его долго били ногами и вышибли из него все внутренности вместе с силой духа. Он все еще был в костюме, но снял галстук.
— Я потерял работу, — наконец произнес он.
Между моим вопросом и его ответом прошло столько времени, что я уже собиралась его переспросить.
— О господи, как? Что случилось?
— Они мололи всякий бред, но я не могу в это поверить.
В его голосе звучала такая безысходность, как будто это событие серьезно подорвало его веру в жизнь. Я помнила, как это произошло со мной, а ведь я проработала на них не так уж долго.
Я пересекла комнату, подошла к дивану и села рядом с Эллиотом, осознавая, что от меня все еще несет аммиаком и хлоркой. Я прижалась к нему, обхватила его руками за талию и положила голову ему на плечо. Я постаралась прижаться к нему как можно теснее. Я пыталась забрать его боль, впитать ее в себя. Его сердце билось так часто, что мне стало страшно. Мне казалось, что оно может внезапно остановиться.
— Что случилось? — повторила я. — Они не могут уволить тебя безо всякой причины. Существуют ведь какие-то законы и все такое?
Он долго сидел, не произнося ни слова, и только поглаживал подбородок.
— Может, подать на них в суд? Как эта штуковина называется? Промышленный трибунал? Как насчет этого? Может, они смогут тебе помочь?
Он покачал головой:
— Нет, не смогут. Никто не сможет мне помочь.
— Но почему? Неужели ты даже не попытаешься сопротивляться? Они не имеют права так поступить. Ты очень ценный сотрудник. И если ты не попытаешься восстановить справедливость, как ты собираешься получить другую работу?
— Может, я займусь чем-нибудь еще. Смысла искать другую работу, связанную с бухгалтерией, я не вижу. С моей репутацией покончено. Да и вообще, мне все это надоело.
— Ничего тебе не надоело! Ты любишь свою работу. И что, скажи на милость, может случиться с твоей репутацией? Ты ведь ничего плохого не сделал.
— Давай оставим эту тему, Ева, — устало произнес он, — Я не в настроении это обсуждать. Они — просто сборище ублюдков. Будем считать, что мне повезло от них избавиться.
— Но я ничего не понимаю, — упорствовала я. — Пожалуйста, объясни, что происходит. Я от беспокойства и спать не смогу.
Он вздохнул, и я почувствовала, что мое сердце уходит в пятки. Я поняла, что это каким-то образом связано со мной.
— Фил вызвал меня к себе в кабинет. Он спросил, продолжаю ли я встречаться с тобой. Я сказал: да, мы живем вместе и даже подумываем о том, чтобы пожениться. — Сердце на секунду замерло у меня в груди, потому что мы не говорили о свадьбе, но, видимо, он об этом думал. — И он спросил меня, знаю ли я о том, что ты стриптизерша.
