Если они следят за ним, то он ничего не мог с этим поделать. Уйти из-под наблюдения он не осмелился. Это только подтвердит его вину. Он уже избавился от всех улик, которые могли бы указывать на его причастность к убийствам. Насколько он знал, против него не было неопровержимых доказательств.
Когда фильм закончился, Бешеный вернулся к машине, изо всех сил сдерживая обуревающее его желание оглядеться по сторонам. Где там его сыщики? Конечно же, он их не увидит. Они достаточно профессиональны для этого. По улицам пригорода он доехал до шоссе и повернул на восток. По дороге домой он не видел больше разбитой сигнальной линзы. Это ничего не значило. Он это понимал, но не мог подавить в себе крошечный лучик надежды. Может быть, на самом деле это всего лишь совпадение?
Шоссе было заполнено машинами, и хотя он приглядывался, но так и не заметил «доджа» с разбитой мигалкой. Бешеный с облегчением вздохнул и почувствовал, как спадает напряжение. Когда он добрался до своего поворота, то притормозил у светофора и стал ждать. За ним следовала еще одна машина. Она медленно свернула за поворот. Слишком медленно.
Светофор переключился на зеленый свет. Бешеный все продолжал стоять. Мимо него проехала еще одна машина. Рассеиватель на левой сигнальной лампочке был разбит. Из-под остатков желтой пластмассы ярко светила белая лампочка.
Бешеный взглянул вверх, увидел зеленый сигнал светофора и тронулся.
— Господи, да на вас лица нет! Уж не заболели ли вы? — озабоченно проговорила его секретарша.
— Нет-нет! Просто последние несколько ночей страдаю от бессонницы. Пожалуйста, найдите документы по закрытию дела Паркер-Олсон.
Бешеный сел за свой письменный стол. Дверь кабинета была закрыта. Перед ним лежала стопка чистых листков желтой бумаги. Он задумался.
В новых статьях о том, как велось наблюдение за домом Макгаун, упоминалось, что полиция устроила наблюдательные посты и перед ее домом, и позади. Интересно, они так же поступили, когда устанавливали наблюдение за его домом? Наверное, да. Вокруг много пустых квартир, он сам видел объявления, только не обращал на них внимания. Да и с соседями он не был знаком, только что раскланивался с жильцами своего дома. Сможет ли он обнаружить посты наблюдения?
Бешеный поднялся и подошел к окну. Держа руки в карманах, он смотрел на улицу, не видя того, что там происходит.
Да. Может быть, он и сможет вычислить их местонахождение. Но что это ему даст? Если они придут его арестовывать, он не станет сопротивляться. Это бессмысленно. Разве он не представлял себя в суде, как будет защищать себя от обвинений? Разве он не мечтал очаровать, заворожить судей своим ораторским искусством?
Да. Мечтал. Но теперь картина блестящей защиты не так легко всплывала в его мозгу. В глубине души он знал, что они правы. Он не очень хороший адвокат, а уж для выступлений в суде и подавно не подходил. Бешеный никогда не позволял себе задумываться над этим, но факт оставался фактом.
Он ходил из угла в угол, покусывая губу. За ним вели наблюдение. И, как бы долго он ни сдерживал желание овладеть другой женщиной, они все равно за ним придут. Они не станут ждать вечно.
Он опустился на стул, посмотрел на желтые листки и начал размышлять.
Они пока еще не полностью уверены во всем, чтобы арестовать его.
А с другой стороны, не могут же они ждать до бесконечности.
Что же они предпримут?
Бешеный подумал о Дэвенпорте. Он же игрок. Как в этой ситуации поступит игрок?
Игрок сфабрикует ложное обвинение.
Через полминуты лазания на коленках в гараже он нашел укрепленный на его машине передатчик. А еще через час поисков обнаружил у себя под матрасом фотографии. Передатчик он трогать не стал, а вот фотографии его перепугали до смерти. Если бы в это мгновение полицейские вошли в его дом, то он угодил бы в тюрьму на восемнадцать лет — таков максимальный срок тюремного заключения в Миннесоте.
Он принес фотографии на кухню и сжег их одну за другой, наблюдая за тем, как они корчатся в пламени газовой горелки. Когда фотографии догорели до конца и превратились в пепел, он растер его в мелкую пыль и смыл в раковину.
Этой ночью Бешеный заставил себя полежать в постели пятнадцать минут, потом тихонько подошел к окну и выглянул на улицу. Там повсюду виднелись освещенные окна, но еще больше было темных окон. Он снова вернулся к постели, взял две подушки, одну бросил на пол, а другую прижал к стене так, чтобы можно было на нее опереться. Впереди была целая ночь.
* * *
После трех часов сидения Бешеный начал дремать, его голова свесилась на грудь. Он встряхнулся и снова уставился в окно. Все было примерно так же, как и раньше, но продолжать наблюдать дальше у него уже не было сил. Осталось только два освещенных окна, он взял их на заметку.
Бешеный поднялся сам, поднял подушки и рухнул на постель лицом вниз. Парадоксально, но, как только он позволил себе расслабиться и заснуть, он ощутил какое-то возбуждение. Мысли мелькали в его мозгу, они походили на ночные поезда, были тяжелыми, внезапно возникали и быстро исчезали, так и не успев приобрести четкие формы. Какая-то мешанина образов: его женщины, их глаза, Лукас Дэвенпорт, драка у дома Макгаун, разбитая мигалка на машине...
Из всего этого хаоса возникла идея. Сперва Бешеный отбросил ее, потому что она походила на ночной кошмар. Но в конце концов он обдумал ее и начал выдвигать возражения одно за другим. И чем больше их находилось, тем убедительнее становилась сама идея.
Это будет выигрышный удар. А что касается наблюдения, то лучшего алиби ему не найти. Хватит ли у него отваги, чтобы нанести этот удар? Или же он будет сидеть здесь, как перепуганный заяц, дожидаясь, пока охотник свернет ему шею?
Бешеный закусил губу. Зубы вонзились так глубоко, что на следующее утро он обнаружил кровь на своей подушке. Но он все решил. Он попытается.
29
Лукас сидел на высокой табуретке. Склонившись над верстаком, он колдовал над кусками белой двухдюймовой поливинилхлоридной трубки, гайками, болтиками, алюминиевыми трубами и полосками ватина, который используют в качестве утеплителя в зимних пальто.
Он надеялся сам взять Бешеного. Но следствие превращалось в скучный и неприятный шахматный эндшпиль. Исход борьбы будет определяться, скорее всего, разного рода маневрами, а не открытой схваткой.
Тем не менее он должен быть готов и к схватке — в том случае, если такая возможность представится.
Его первая попытка смастерить глушитель стоила ему крови.
— Ну, не знаю, — проговорил он вслух.
Штука должна сработать, но внешне она выглядела ужасно. Поливинилхлоридная трубка длиной в тридцать сантиметров была разрезана вдоль и снова соединена крыльчатыми гайками, но с пропилами по всей длине разреза. Через эти щели выглядывал плотно скрученный ватин. А в самой середине помещалась алюминиевая трубка, в которой он ручным сверлом просверлил много маленьких дырочек.
Лукас присоединил всю эту конструкцию к стволу одного из своих пистолетов, потом включил маленький магнитофон, дослал патрон в патронник, прицелился в стопку телефонных справочников и нажал на курок. Шум от выстрела был небольшой, раздался механический лязг, телефонные книги подпрыгнули, и в тот же момент глушитель вывернулся у него из рук и развалился. Острый край поливинилхлоридной трубки порезал ему средний палец.
— Сука! — выругался Лукас.
Он выключил магнитофон и пошел наверх, разглядывая порез. Рана была неглубокой. Лукас промыл ее, перевязал и снова спустился вниз.
Звук выстрела записался на магнитофон, и лязгающий звук разваливающегося глушителя тоже, но все это не было похоже на звуки обычных выстрелов.
Глушитель разлетелся на части. Внутреннюю трубку выбило из сочленения со стволом пистолета то ли выбросом газа, то ли самой пулей. Но траектория полета пули в основном не изменилась. Лукас в уме прикинул, какие изменения необходимо внести в конструкцию глушителя. Главное требование заключалось в том, чтобы его можно было легко отсоединить от пистолета и разобрать. Внешний вид значения не имел.
Закончив рассматривать глушитель, Лукас вынул пулю из телефонного справочника и внимательно осмотрел ее. Это была самодельная охотничья пуля с плоской головкой. Она была так искорежена, что для определения ее калибра понадобился бы специалист.
Лукас удовлетворенно кивнул головой. Патроны подходят, нужно еще поработать над глушителем.
И надо было сделать мишень.
* * *
Утро. Через окно в кухню проникал серый свет. Лукас пытался взбодрить себя с помощью кофе и физических упражнений. Пистолет с насаженным на него усовершенствованным глушителем лежал в замызганной спортивной сумке, которую он откопал у себя в кладовке. Ношение пистолета с глушителем было противозаконным. И, если его каким-то образом обнаружат у него в машине, он скажет, что подобрал его на улице.
