и взяла его за руки, глядя ему в глаза. — Прошу, поверь мне, я больше всего на свете хочу согласиться, но прежде должна тебе кое о чем рассказать. И когда ты об этом узнаешь, ты, возможно, возненавидишь меня и передумаешь на мне жениться. Я много раз хотела тебе рассказать, но мне не хватало мужества; я боялась тебя потерять.
Не успела она договорить, как он опустил ладони ей на плечи и поцеловал ее в лоб.
— Я с самого начала знал, что у тебя есть какая-то тайна. И всегда догадывался, что ты мне обо всем расскажешь, когда и если придет нужное время. Я догадался по твоему акценту. Он почти незаметен, и большинство людей не обратили бы внимания, но… Ты сказала, что родилась и выросла в Австралии, а я на фронте встречал много австралийцев, и те говорили совсем иначе. Если бы меня попросили угадать, я бы предположил, что ты скорее из Европы. И если это так, наверняка ты какая-нибудь коварная шпионка вроде Маты Хари[41].
При этих словах Наоми улыбнулась. Саймон пытался обратить все в шутку, чтобы ей не было так трудно, и она была благодарна ему за учтивость.
— Что ж, — ответила она, — ты почти угадал. Во-первых, зовут меня не Наоми Флеминг, а Хильдегард Кабринова, и я наполовину австрийка и наполовину сербка.
С раскрытым ртом Саймон слушал ее рассказ о прошлом. Суровое детство, жестокость отца-австрийца по отношению к ней и ее матери, внушившая маленькой девочке ненависть ко всему австрийскому. Наоми рассказала, как ее завербовали в «Черную руку», когда ей едва исполнилось шестнадцать, и дали задание быть связной торговца оружием из Англии.
— Мы стали любовниками. Он и есть отец Джошуа. Точнее, был им; думаю, он давно умер.
Она продолжила свою историю, вспоминая об истерии и преследованиях сербов в Вене после убийства в Сараево и о своем бегстве через всю Европу, когда война следовала за ней по пятам. Саймон спокойно слушал ее и удивился лишь в конце, причем причина его удивления оказалась неожиданной для них обоих.
— Дорогая моя Наоми, или Хильдегард, я люблю тебя больше жизни. Прошлое, которое ты оставила позади, не имеет отношения к нам с тобой. Что бы ты тогда ни сделала, ты была всего лишь юной патриоткой, сбившейся с пути; Бог свидетель, в то время таких было достаточно. Но скажи, почему из всех городов Англии ты выбрала именно Брэдфорд?
Наоми улыбнулась. Ее сердце ликовало; она поведала Саймону худшее о себе, и это его не отпугнуло. Она знала, что теперь все будет хорошо.
— Это был единственный город в Англии, который я знала. Мой возлюбленный был из Брэдфорда. Когда я приехала в Англию, я уже была беременна и думала, что если отец Джошуа выживет, то приедет сюда.
— И кем был этот таинственный торговец оружием? — спросил Саймон.
— Его звали Джесси. Джесси Баркер.
Саймон вскочил, словно его ударили электротоком.
— Что? — воскликнул он.
— Джесси Баркер, — встревоженно повторила Наоми. — Ты его знаешь?
К ее облегчению, Саймон рассмеялся.
— Знаю? Наоми, дорогая, Джесси — мой кузен.
— Что? — Теперь уже Наоми подскочила от удивления.
— У моей матери Эмили есть сестра, Бесси, а у нее сын Джесси. Это ее младший сын; у него еще был брат-близнец Ифрам. Ифрам погиб по Франции. Джесси исчез еще до войны и с тех пор не давал о себе знать. Его считают погибшим. Остался лишь старший брат, Кларенс. — Саймон поморщился от отвращения, вспомнив Кларенса Баркера.
Хотя Наоми встревожилась, узнав о родстве Саймона и Джесси, ей стало любопытно.
— Вижу, этот Кларенс тебе не нравится?
— Да я его презираю. Это мерзкий лживый проныра, настоящий червяк. Джесси был совсем другим. Возможно, он был негодяем, но очень обаятельным. Думаю, если бы ты навела справки, то узнала бы, что была не единственной женщиной, поддавшейся его обаянию. И, скорее всего, его нет в живых, ведь, несмотря на все его недостатки, Джесси не из тех, кто стал бы держать своих родных в неведении. Насколько я знаю, все его родные считают его мертвым, но, зная Джесси, тот может сидеть и в тюрьме где-нибудь очень далеко. Так что, моя милая, придется тебе довольствоваться более скучным и менее авантюрным из двух кузенов, если, конечно, ты не передумала.
Наоми улыбнулась, и Саймон понял: победа за ним.
— Разве можно вас сравнивать? Я люблю тебя, Саймон Джонс. Думаю, я полюбила тебя с момента нашей первой встречи. И эта любовь крепнет день ото дня. Я хочу провести с тобой остаток жизни. Теперь ты знаешь обо мне самое худшее. Шпионка, военная преступница, мошенница, выдававшая себя за другую, любовница торговца оружием, втянутая в самые кошмарные события, и мать как минимум одного незаконнорожденного ребенка. И ты по-прежнему хочешь быть со мной. Стоит ли удивляться, что я тебя люблю?
— Что значит «как минимум одного незаконнорожденного ребенка»? — спросил Саймон.
— Другой тоже будет незаконнорожденным, если мы не поженимся. — Наоми деловито добавила: — А я разве не говорила, что беременна?
Глава тридцать шестая
Поскольку число обитателей дома на мысе Полумесяц сократилось, сократилось и число слуг. Уволили горничных, прачку и посудомойку; уволили разнорабочего. Личная горничная Ханны, прослужившая ей всю жизнь, вышла на покой и поселилась в окрестностях Миддлсбро с овдовевшей сестрой. Ее место заняла Сара Уэлхем, все эти годы бывшая служанкой в доме. Сара овдовела в самом начале войны. Ее муж, тральщик, вышел в море на рыболовном судне и подорвался на мине.
Уволилась и чудесная кухарка миссис Даллас, а вместе с ней ушел и суровый дворецкий Генри. Одновременный выход на пенсию дворецкого и кухарки удивил Ханну. Когда те объявили, что купили небольшое почтовое отделение в маленькой деревушке близ Уитби, никто не стал комментировать это событие. Только Сара, за годы не утратившая любовь к сплетням, сказала Ханне:
— Тоже мне, удивили; можно подумать, мы не знали.
Ханна растерянно уставилась на нее.
— Генри и Оливия были любовниками двадцать лет, — сообщила Сара.
— Боюсь представить, что еще происходило в этом доме все эти годы. Сперва мой сын Джеймс сделал ребенка служанке Элис и пропал с ней в неизвестном направлении, потом Ада и ее фокусы, а теперь я узнаю, что мой дворецкий крутил тайные шашни с кухаркой двадцать лет. Лучше мне больше ничего не знать, — саркастично призналась Ханна Рэйчел.
Перед отъездом двое уже пожилых любовников нашли себе подходящую замену. Оливия Даллас пригласила свою бывшую ученицу, чтобы та продолжила потчевать жителей дома на мысе Полумесяц блюдами высокой кухни. Звали ученицу
