Полезла Лесовиха на печь, и вынула оттуда веточку. Размеру небольшого, с ладошку, сама чёрная, как ночь, а сверху будто жёлтые звёзды рассыпаны. Перевязала она ту траву ленточкой белой, добавила:
– А это тебе от меня подарок особый, за Кузьку. Ленточка эта счастье тебе принесёт семейное.
– Вот держи, – протянула Лесовиха траву Василинке, – Носи её всегда при себе, и никто тебя не спортит, и колдовства не нашлёт. А теперь идём, провожу я тебя до озера. Там мавки гуляют при луне да Кум. Как бы ты ему не приглянулась, а то утянет на дно и поминай потом как звали.
Споро шагали Василинка с Лесовихой по ночному лесу, Лесовиха будто видела во тьме, каждый корешок, каждую кочку переступала, а может так оно и было. А Василинке вручили лешачата свой красный шарик, который они в траве катали – ярко он светил. Василинка спросила у провожатой, что за шарик, мол, такой забавный, да Лесовиха как-то странно глянула на неё и буркнула что-то про огоньки блуждающие да души проклятые. Василинка дальше и расспрашивать не посмела.
Вот и лес закончился, поредели деревья, и вышли Василинка с Лесовихой на луг. За лугом озеро, а дальше и село.
– Мимо озера провожу я тебя, – сказала Лесовиха, – А там уж и село.
– Нельзя мне туда, – с какой-то тоской добавила она.
Но тут же спохватилась, улыбнулась:
– Ну, идём-идём, не мешкай. Нынче ночь лунная, мавки гуляют, да и Кум выходит на бережок погреться и себе невесту новую высмотреть, гляди, не попадись. Ко мне близко держись, по сторонам не глазей. Да шарик-то давай, нельзя его к людям уносить, тут уже светло.
Ночь и правда ясная была, луна на небе застыла крупным спелым яблоком, выставила круглый налитой бок, на котором, казалось, движутся какие-то неведомые тени.
– Вот интересно, живёт ли кто там, на луне? – подумалось Василинке, – А вдруг там тоже хаты стоят, как и у нас, и люди живут настоящие. Вот бы поглядеть на тот мир.
– Василинка! – послышался строгий шёпот, – Сказано же было тебе, не зевай. Чего размечталась?
Василинка ойкнула и бросилась догонять Лесовиху.
Вот уж и камыш показался, блеснуло в просвете озеро, заиграла на нём лёгкая рябь, всплеснула вода, послышался из зарослей девичий смешок.
Лесовиха взяла Василинку за руку и ускорила шаг.
– Здравствуй, Хозяюшка, – послышалось с бережка, – Далёко ли собралась?
Василинка повернула голову и увидела, что у самой воды сидят две девицы, похожие на тех, которых встретила она по дороге в лес. Девушки поднялись на ноги и поплыли к ним по воздуху навстречу, и трава высокая не гнулась под ними, будто туман невесомый клубился над нею, а не ноги ступали.
– А вам какое дело? – строго ответила Лесовиха, – Ступайте себе, отдыхайте.
– А что за девица с тобою?
– Моя это, не троньте, – отрезала Лесовиха.
Но мавки не отступали, так и плыли за ними следом, шушукаясь промеж себя, и похихикивая. Внезапно сбоку зашелестело, закашлялся кто-то густым басом, и тропку им перегородил грузный старик низкого роста, борода его и длинные волосы полны были ракушек и тины, пучеглазый и пятнистый, пахнущий рыбой, одетый в серый балахон, расшитый узорами из речных камушков да ракушек, встал он перед Василинкой и Лесовихой, тяжело дыша. А когда отдышался, произнёс:
– Кто же это, думаю, идёт мимо меня, торопится, а это вон кто, сама Хозяйка! Куда поспешаешь?
– Здорово, Кум, – ответила Лесовиха, – По делу иду, времени нет на разговоры, уж не серчай, батюшко! Как здоровьичко твоё?
– Не жалуемся, – ответил Водяной, оглаживая свою тинистую бороду, оправляя водоросли на плечах, свисающие до земли, словно мантия, – Вчерась вот только спину ломило малость, к непогоде будто. С утреца, наверное, дожжь польёт.
– Всё может быть, – ответила Лесовиха, – Ну, мы пойдём, у меня лешачата дома заждались.
– Да куда же вы торопитесь-то, и так видимся нечасто, посидите с нами, отведайте водорослей отборных, сочных.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Мы бы рады, Кум, да недосуг. В другой раз уж!
– Ну ты иди, коли, – возразил Водяной, оборачиваясь вокруг Василинки змеёй, – А девица пусть останется. Ты-то, небось, никуда не спешишь, милая?
– Не отвечай ему, – шепнула Лесовиха девушке.
– Чего молчишь, стесняешься меня? Мне нравятся такие скромницы да умницы, – запыхтел Водяной, – Я как раз себе невесту ищу.
– Нешто мало их у тебя? – засмеялась Лесовиха, – Глянь-ко, целый хоровод!
– А что она молчит-то всё у тебя? – ответил вопросом Водяной, словно не слыша возражений Лесовихи.
– Да немая она, – кивнула Лесовиха.
– Вон что, – удивился Водяной, – С дефектом, значит девка-то. А хотя как по мне, так оно напротив даже и лучше так-то. Хоть не станет мне надоедать, как эти трещотки. Голова уж от них болит.
Водяной покосился на мавок, что кружились на берегу и играли в воде, хохоча и плескаясь, и поморщился.
– Ладно, Кум, и правда пора нам! – снова сказала Лесовиха.
– Иди, а девицу оставь!
– Ещё чего, – рассердилась Лесовиха, – А ну, хватит, к нам приставать, не то пожалуюсь Самому!
Водяной заворчал, забубнил, но всё же отошёл прочь с тропки, и Василинка с Лесовихой прошли вперёд. Оглянувшись, Василинка увидела, как Водяной стоит и глядит им вслед белёсыми рыбьими глазами.
– Ох, и испужалась я, – зашептала Василинка, когда они отошли от озера так далеко, что Водяной и мавки не могли их уже услышать, – Спасибо тебе, Оксана!
Лесовиха вздрогнула, а после улыбнулась:
– Уж отвыкла я от имени-то своего, никто меня так не зовёт больше. А то, что проводила, так в том не только моя доброта, но и корысть своя есть. Захотелось мне на мир людей глянуть, на хаты, на сады наши… Я ведь теперь лишь ягодников да лесорубов вижу в лесу.
Лесовиха вздохнула.
– Да и хотела я тебя тоже кой о чём попросить, при Хозяине-то не стала, забранился бы он. Да и в конце-концов хорошо мне с ним, и ребята у нас славные, во всём лесу я хозяйка. Но сердце порой затоскует по песням нашим протяжным, по вечоркам зимним, по матушке с батюшкой. Так я вот что хотела попросить-то тебя, не сходишь ли ты к моим в соседнее село? Не передашь ли весточку от меня? Мол жива-здорова, любит вас и помнит. И вот это передай.
Лесовиха сунула поспешно в руки Василинке мешочек.
– Только сама не заглядывай, это для матушки с тятей. Им передай. Зовут их Николай да Матрёна. Да спроси про Оксану пропавшую, тебе сразу нашу хату укажут. Только передай, чтобы меня не искали, нельзя, лишь к беде это. И мне хуже сделают и себе. А остальное всё можешь рассказать, что видела. А теперь, беги давай, вон село уже!
– Всё передам, не переживай за то! – пообещала Василинка и горячо обняла Лесовиху, – Я вашей доброты вовек не забуду! А может и свидимся ещё когда?
– Всё может быть, только сильно-то на это не надейся. Не положено нам людям показываться без крайней нужды.
Василинка кивнула, и взглянув на Лесовиху в последний раз, махнула ей рукой, и побежала скорее в село, откуда доносился громкий лай собак и игра гармоники – молодёжь всё ещё гуляла, сдержала бабка Микулиха слово, задержала полночь, и оттого нынешняя ночь выдалась длинной, и до рассвета ещё было далёко.
– Вот и славно, – подумала Василинка, – Родители ничего не заметят, подумают, что гуляла с девицами да парубками по селу. Никто и не узнает моего секрета. А ведь где только я не побывала за сегодняшнюю ночь, вот диво, как в сказке, кому расскажи – не поверят!
***
Наутро всё, что случилось с нею этой ночью, казалось Василинке сном, до того неправдоподобным было её приключение. Только тяжёленький мешочек в кармане да веточка, Лесовихой подаренная, говорили о том, что не привиделось Василинке. После того, как родители встали, да позавтракали всей семьёй, отправила мать Василинку на речку бельё полоскать, сама в огород пошла, а отец с братьями в поле ушли работать. Пришла Василинка на реку, поставила на берег корзину с бельём, вошла в воду – хорошо… Золотые блики в реке плещутся, солнце в воде так и играет, вся река оттого золотой кажется. Птицы поют в лесочке. Травы колышутся душистые. Ветерок веет утренний, свежий. Прошлась Василинка по воде, обмочила ноги вдоль бережка, умыла лицо прохладной водицей, улыбнулась красну солнышку, да за работу принялась.
