найти повод снова повертеться перед Итаном, потом воспользоваться случаем и отобрать его у меня, в очередной раз доказав, что она заслуживает этого больше, чем я.
— И как он отреагировал на ваше появление? На то, что вы вломились к нему в квартиру?
— Само собой, не лучшим образом. Начал на меня орать, утверждать, что он уже который месяц думал со мной расстаться, но я продолжала к нему липнуть. Я не хотела его слушать. Он обрисовал все так, будто я вломилась к нему, обезумев от ревности… и запросил ордер на запрет приближаться.
— А кровавое пятно на матрасе?
— Очевидно, Сара от него залетела, — отвечаю я, уже не чувствуя никаких эмоций. — Однако случился выкидыш. Она сильно расстроилась, но не хотела, чтобы об этом кто-то узнал. Начать с того, что она вообще не хотела, чтобы кто-то знал о беременности, и уж тем более что залетела она от молодого человека собственной соседки по квартире. Так что Сара на неделю спряталась у Итана, пытаясь как-то со всем справиться. Потому-то он и не хотел, чтобы я паниковала и звонила ее родителям — не говоря уж, боже упаси, про полицию.
Детектив Томас вздыхает, и я не могу не почувствовать себя круглой дурой, словно подросток, которого отчитывают за попытку использовать в качестве выпивки средство для полоскания рта. «Я не сержусь, но очень разочарован». Я жду, когда он что-то скажет, хоть что-нибудь, а Томас лишь продолжает смотреть на меня, сверля своим изучающим взглядом.
— И зачем вам понадобилось, чтобы я все это рассказывала? — спрашиваю я наконец, чувствуя, как постепенно возвращается прежнее раздражение. — Очевидно, вы все знали и так. Какое это имеет отношение к нынешним событиям?
— Я надеялся, что эти воспоминания помогут вам увидеть то, что вижу я, — отвечает детектив и делает еще один шаг в мою сторону. — Вам причиняли боль те, кого вы любили. Те, кому вы верили. Вы не умеете доверять мужчинам, уж это-то очевидно — да и кто станет винить вас в этом после того, что сделал ваш отец? Но из того, что вам неизвестно, где ваш молодой человек находится в любую отдельно взятую секунду, еще не следует, что он убийца. И вам пришлось в этом убедиться не самым приятным из способов.
Я чувствую, как у меня сдавливает горло, и тут же вспоминаю про Патрика — другого моего молодого человека (нет, жениха), против которого я тоже затеяла расследование. Про подозрения, все это время накапливавшиеся у меня в мозгу, про свои планы на выходные. Планы, которые по большому счету не слишком отличаются от того, чтобы залезть в окно к Итану. Вторжение в частную жизнь. Пресловутый нос в чужих делах. Взгляд сам собой прыгает на сумку у моих ног, собранную и застегнутую.
— А из того, что вы не доверяете Берту Родсу, тоже вовсе не следует, что он способен на убийство, — продолжает детектив. — Похоже, в вашем случае мы наблюдаем одну и ту же схему — вы влезаете в конфликт, не имеющий к вам отношения, в попытке раскрыть тайну и показать себя героиней. Я могу понять почему — вы были той героиней, что отправила за решетку собственного отца. Вы считаете все это своим долгом. Я пришел сюда, чтобы сказать вам: подобное нужно прекращать.
Я слышу это слово уже второй раз за неделю. В прошлый раз — от Купера, у себя на кухне, когда он увидел таблетки.
Понимаю, отчего ты это делаешь. Просто хочу, чтобы ты прекратила.
— Я никуда не влезаю, — выговариваю я, впиваясь ногтями в собственные ладони. — Я не пытаюсь быть героиней, что бы вы под этим ни понимали. Я всего лишь хочу помочь. Дать вам подозреваемого.
— Ложные подозрения — куда хуже, чем их отсутствие, — говорит детектив Томас. — Мы потратили на него почти неделю. Неделю, которую могли потратить на кого-то другого. Я не то чтобы думаю, что у вас были дурные намерения — я как раз полагаю, что вы пытались сделать как лучше, — но, если вас интересует мое мнение, я посоветовал бы вам обратиться за помощью.
Умоляющий голос Купера. Хочу, чтобы ты обратилась за помощью.
— Я психолог, — говорю я, глядя ему прямо в глаза, готовая снова выплюнуть те же слова, что и Куперу; те же слова, которые я себе мысленно повторяю всю свою взрослую жизнь. — Я сама себе способна помочь.
В комнате повисает тишина; я чуть ли не различаю, как за дверью, прижавшись ухом к замочной скважине, дышит Мелисса. Разумеется, она слышала всю беседу. Как и пациент, вероятно, уже дожидающийся в приемной. Могу представить, как она вытаращила глаза, когда детектив предложил ее работодателю «обратиться за помощью».
— Вернемся к заявлению Итана Уокера, которое он подал, чтобы получить ордер, когда вы вломились к нему в квартиру. В нем упоминается, что в университете вы злоупотребляли психотропными препаратами. Что позволяли себе смешивать диазепам с алкоголем.
— Я так больше не поступаю, — отвечаю я, чувствуя, как раскаляется ящик рядом с моей ногой.
В волосах обнаружены следы большой дозы диазепама.
— Вы наверняка знаете, что эти лекарства способны давать серьезные побочные эффекты. Включая паранойю и потерю чувства реальности. Которую уже сложно отличать от фантазий.
Иногда становится нелегко понять, где реальность, а где нет.
— Мне никакие лекарства не выписывали, — возражаю я, тем более что формально так оно и есть. — Я не параноик, не утратила чувства реальности. Я всего лишь хочу помочь.
— Хорошо, — детектив Томас кивает. Я вижу, что он сочувствует мне, жалеет меня, а это означает, что уже никогда не примет мои слова всерьез. Я даже не думала, что можно чувствовать себя более одинокой, чем до сих пор, однако вот чувствую. Абсолютное одиночество. — Хорошо. Думается, с этим мы закончили.
— Я тоже так думаю.
— Спасибо, что уделили мне время, — говорит он и направляется к двери. Берется за ручку, потом, поколебавшись, снова оборачивается. — И вот еще что.
Я молча приподнимаю брови, приглашая его продолжать.
— Если мы еще раз увидим вас на месте преступления, нам придется прибегнуть к дисциплинарным мерам. Подмена улик уголовно наказуема.
— Что? — переспрашиваю я в совершенном изумлении. — О какой еще подмене…
Я осекаюсь на полуслове, понимая, что он имеет в виду. «Кипарисовое кладбище». Сережка Обри. Полицейский забирает ее у меня из рук.
Вы кажетесь мне знакомой, но я не могу вспомнить, откуда. Мы с вами раньше не встречались?
— Дойл понял, что видел вас там, где нашли Обри Гравино, в ту же минуту, как мы вошли к вам в
