Тиг вздохнул, но кивнул в знак согласия.
— Пошлите ко мне отца Драммонда. Я продиктую ему послание. Потом выберите подходящего воина, пусть он под флагом перемирия отправляется к Армстронгам и доставит его.
— Сам поеду, — кратко ответил Боуэн.
— И я с тобой, — вставил Тиг.
— Ни один из вас не поедет. Вы оба нужны в крепости. Первая наша задача — охранять клан и надежно защищать стены. Найдите еще кого-нибудь.
Боуэну приказ не понравился, но спорить он не стал.
В дверь снова постучали — явилась Нора с едой для Грэма.
— Я принесла на двоих, — сказала она, приближаясь с подносом к кровати. — Но если малышка еще спит, не стоит ее будить. Как только она проснется, я что-нибудь принесу.
— Благодарю, — сказал Грэм. — Я так голоден, что поем за двоих.
Нора просияла.
— Это добрый знак, лэрд. Хороший аппетит — признак скорого выздоровления. Вы теперь быстро встанете на ноги.
Эвелин заворочалась. Грэм застыл без движения. Она пошевелилась в первый раз с тех пор, как ее уложили в постель. Не открывая глаз, она перевернулась на живот и отвернулась от Грэма. Покрывало соскользнуло с ее плеча. Грэм быстро прикрыл его, расстроенный приступом острой боли, возникшей от такого простого движения.
Тиг и Боуэн встали, заявив, что зайдут позднее, чтобы еще раз обсудить дело Армстронгов. Боуэн сказал, что пошлет наверх отца Драммонда, когда Грэм поест.
Нора захлопотала вокруг Грэма, устраивая его поудобнее и устанавливая перед ним поднос с едой, потом, с искренним беспокойством посмотрев на Эвелин, уже хотела было уйти, но оглянулась на Грэма, явно желая что-то сказать.
— Говори, — сдерживая раздражение, велел Грэм. Сейчас ему больше всего хотелось остаться наедине с Эвелин и в тишине обдумать возникшую проблему.
— Я уже извинялась перед госпожой, — потупив голову, начала Нора, — но, думаю, надо попросить прощения и у вас, лэрд. Я вела себя непростительно. Найдется ли в вашем сердце милосердие, чтобы простить глупую старую женщину? Мне стыдно, что я поощряла злобу против малышки, у которой такое стойкое доброе сердце.
Грэм улыбнулся. Его позабавило такое описание характера Эвелин, ведь оно было справедливо. Конечно, он очень сердится на Нору и других женщин, но сейчас она все делает, чтобы загладить свою вину.
— Мне не нравится, как ты и другие вели себя по отношению к моей жене, — суровым тоном заявил Грэм. — Вы причинили ей много страданий. Более того, из-за вас она даже хотела вернуться к своим родным.
Нора в расстройстве всплеснула руками.
— Я не хочу ее отпускать, — успокаиваясь, продолжил Грэм. — Она значит для меня очень много и останется здесь навсегда. Так что смотри, чтобы твое доброе отношение к ней сохранилось, более того, объясни другим, что они должны относиться к ней так же, как и ты теперь. Больше я не прощу ни одной нанесенной ей обиды.
Нора кивнула и поклонилась.
— Благодарю, лэрд. Ни вы, ни малышка не будете разочарованы.
Грэм жестом отослал ее прочь, а сам опустил взгляд на спутанные волосы Эвелин и ее умиротворенное лицо. Темные ресницы отбрасывали тень на порозовевшие щеки. Губы были слегка приоткрыты.
Грэм не сдержался и прикоснулся к ней. Дотянулся до щеки и погладил. Убрал золотистые пряди от лица и нежно провел по ним рукой.
— Я люблю тебя, Эвелин, — прошептал он, понимая, что она не может его услышать. — Я знаю, когда-нибудь ты услышишь меня и поймешь, что я тебя люблю так сильно, как мужчина способен любить женщину.
Глава 40
Когда Эвелин проснулась, она долго не могла разобраться, что с ней происходит, пока не поняла, что лежит в постели рядом с Грэмом и что умирает от голода. Рывком она села. Все тело запротестовало против столь резкого движения. Она повернулась к окну, подставив лицо под яркие солнечные лучи. Должно быть, уже полдень.
Повернувшись к Грэму, Эвелин собралась взглянуть на его рану, но увидела, что он не спит, а испытующе смотрит на нее. Она подняла руку к его плечу, но Грэм перехватил ее и поднес к своей груди.
— Ты… — Эвелин закашлялась и попробовала заговорить снова. Горло уже не болело, но слова звучали хрипло и вырывались с трудом. — Ты хорошо себя чувствуешь? — наконец спросила она. — Сильно болит? Позвать Найджела?
Грэм притянул ее к своей груди. Лицо Эвелин почти уткнулось в повязку.
— Сейчас важно, как ты себя чувствуешь, — заявил он. — У тебя что-нибудь болит? Усталость прошла? Может быть, стоит еще отдохнуть?
Эвелин покачала головой.
— Сколько времени я проспала?
Грэм улыбнулся:
— Два дня.
— Два дня! — воскликнула Эвелин.
Грэм усмехнулся и кивнул.
Эвелин отстранилась и всплеснула руками.
— Два дня! Какой позор! А кто за тобой ухаживал эти два дня?
Он приложил пальцы к ее губам.
— Ты была до предела измотана. У тебя столько ссадин и синяков! Я очень сержусь на тебя за то, что ты так рисковала. Ты могла погибнуть или переломать себе все кости. Теперь ты должна отдыхать и хорошо есть.
— А ты? Как твоя рана? — с тревогой спросила она. — Лихорадка прошла?
— Мое состояние значительно лучше, чем твое, — сказал Грэм. — Иди ко мне. Я хочу подержать тебя в руках.
Смущенная таким открытым проявлением чувств, Эвелин не спорила и позволила Грэму крепко обнять себя. Он притянул ее к себе и здоровой рукой так сильно прижал, что она почти задохнулась. Потом поцеловал в лоб и убрал волосы от лица. Эвелин ощутила полный покой, удовлетворенно вздохнула и уткнулась в его большое горячее тело. Как прекрасно валяться в постели среди бела дня, прячась в объятиях мужа! Эвелин почти задремала, когда он слегка отодвинул ее, чтобы она видела его губы.
— Нам нужно кое-что обсудить.
У Эвелин опустились уголки губ. Она потупила взгляд. Должно быть, Боуэн и Тиг рассказали своему лэрду о том, что она видела.
Грэм пальцами приподнял ее подбородок.
— Ты ведь понимаешь, что я должен выяснить, исходит ли нападение от твоего клана.
Эвелин неохотно кивнула.
— Я сделаю все, чтобы избежать конфликта с твоей семьей. Но ты должна понимать, что я не могу оставить эту историю без ответа.
— Я знаю, — прошептала она с болью в сердце от того, что может последовать.
— Ложись рядом. Не будем пока думать о неприятном.
Эвелин снова скользнула в объятия Грэма и прикрыла глаза, наслаждаясь его близостью. Никто не знает, что принесет завтрашний день, но сегодня она отдохнет в объятиях мужа, делая вид, что такая простая вещь, как любовь, способна перебросить мост через бездну ненависти, накопленной за десятилетия.
