Вроде бы следок нарисовался, радоваться надо, а на душе очень маятно. Попасть за глухой высокий забор я попаду, но мне бы ведь еще и обратно хотелось бы выбраться. Причем, как минимум с информацией о том, куда неудачливый похититель артефакт девал, кому продал или куда его спрятал. И интуиция мне подсказывает, что Беляна вряд ли захочет делиться со мной тем, что она сама знает.
Но и не ехать нельзя, других способов встать на след слезы Рода, причем в статусе лидера, у меня может и не случиться. Никто же не говорит о том, что надо переть напролом. Покручусь около их резиденции, благо она на самом краю поселка расположена, в двух шагах от леса, на дерево слазаю, в бинокль, который, как всегда, у меня в рюкзаке лежит, в окна посмотрю. А там, глядишь, чего и придумается.
День за всей это суетой промчался как-то быстро. Пока мы с Володей перекусили, пока доехали по пробкам до нужного места, уже и смеркаться начало.
Машину мы бросили на небольшой площадке около ТСЖ, а после не торопясь потопали в сторону нужного нам дома, провожаемые где любопытствующими, а где и бдительными взглядами местных жителей, преимущественно немолодого возраста. Поселок маленький, все всех знают, потому незнакомые лица сразу бросаются в глаза. Странно, что вообще какой-нибудь особенно отмороженный активист не остановил нас с требованием отчитаться на тему «к кому и зачем приехали».
— Смотри, калитка открыта, — сказал Володя мне, когда мы подошли к конечной цели нашего путешествия. — Нараспашку. Здесь так положено?
— Вряд ли, — усомнился я. — В прошлый раз, ничего подобного не видал.
— Глянем? — чуть помедлив, предложил водитель, привычно кладя ладонь на открытую кобуру.
— Один схожу, — качнул головой я. — Ты здесь останься. Они меня знают, а тебя нет. Чужих в этом доме очень сильно не жалуют.
— А знакомых?
— Их чуть теплее принимают. Ненамного, но все же.
Настаивать на своем участии в визите Володя не стал, что разумно. Он и так вместо того, чтобы спокойно крутить «баранку», то и дело со мной в разные неприятности влипает.
Открытой оказалась не только калитка, но и дверь, ведущая в дом. Мало того, на крыльце я увидел темные пятна, которые на поверку оказались не чем иным, как кровью, после чего мне совсем уж расхотелось заходить внутрь. Но выбора не было, потому, достав пистолет и сняв его с предохранителя, я тихонько скользнул в полумрак прихожей, а из нее дальше, в залу.
— Кто тут? — донесся до меня жалобный полушепот-полустон. — Ответь!
Беляна. Это она. Только странно как-то она говорит. Я хорошо помню эту женщину и ее манеру общения, в ее голосе никогда не имелось ни капли слабости. Вот металла и властности — хоть отбавляй.
— Свет. — Я еле разбирал слова, долетавшие до меня. — Свет! Стена!
Первым делом после того, как выполнил ее просьбу и щелкнул выключателем, мне захотелось выматериться. Почему? Потому что я, по ходу, снова опоздал. Кульков, тот самый, с которым сегодня много народу очень хотело пообщаться, валялся у стены в луже своей крови с перерезанным от уха до уха горлом. Неподалеку от него на полу лежала и та ворожея, которая отличалась плотным телосложением. Сейчас, правда, она больше напоминала бесформенную груду окровавленного белья. У меня при взгляде на нее возникло такое ощущение, что кто-то с завидным старанием и усердием переломал ей все кости в теле.
Ну а венцом композиции являлась Беляна, пришпиленная к стене коротким копьем, лезвие которого вошло ей под левую грудь. Как она была еще жива — понятия не имею, как видно, у ворожей какие-то особые отношения со смертью и жизнью. Впрочем, похоже, даже ее невероятный запас сил подходил к концу. Приди я минут на пять-десять позже, застал бы тут не два трупа, а три.
— Где слеза Рода? — спросил я у истекающей кровью женщины. — Она была у этого хмыря, где теперь?
— Ты Чарушин. — Глаза ворожеи, которые уже застилала посмертная мутнота, остановились на моем лице. — Помню. Хорошо. Дай слово… Кха…
Она закашлялась, забрызгав меня кровью.
— Какое? — мигом спросил я. — Что хочешь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Все, что скажу тебе, передай Ильмере, — просипела Беляна. — Слово в слово. Телефон в сумке… Там номер. Это плата. Иначе ничего не узнаешь.
Блин, блин… Это не плата, это приговор. Ильмера получит информацию и тут же решит, что я знаю слишком много для того, чтобы оставаться в живых.
Кстати, какое интересное копье. Рукоять какими-то резными символами изукрашена. Очень тонкая работа. И на лезвии-лепестке, кстати, тоже руны присутствуют. Может, потому кровь из раны Беляны вытекает не красная или багровая, а черная?
— Быстрее, — выдавила из себя ворожея. — Или…
— Даю слово, — выпалил я. — Все передам. Говори.
— Они шли по следу с самого начала, — еле слышно прошептала Беляна. — Землетрясение — это тоже они. Долго ждали, пока придет время, чтобы красная Луна вышла. Там чуть-чуть опоздали, догнали тут.
— Кто они?
— Слуги бога, — выдохнула женщина и опустила глаза, взглядом показывая на лезвие копья. — Его сила. Его символы. Куль Отыр. Слышишь? Это Куль Отыр. Его слуги. Понимаешь?
— Не очень. Кто это?
— Уфалейский хребет, — голос ворожеи был почти неразличим. — Там начало дороги… Туда… Они туда… А-ах… Ты обещ…
Голова Беляны свесилась на грудь, на уголках губ запузырилась кровь, вытолкнутая ее последним вздохом.
— Уфалейский хребет, — пробормотал я, убирая пистолет в кобуру и осознавая, что впереди у меня, похоже, нарисовалась очередная дальняя дорога. — Урал, значит. Вот же елки-палки!
Конец первого тома
