брат. Мы постоим. Она очень легкая. А я сильная.
Тон ее был ровный, как гладь озера в безветренный день.
Деметрий подошел ближе, протягивая руки.
– Не сомневаюсь. Но давай-ка я ее подержу. Ты устала.
София прижала ребенка к себе и приняла угрожающий вид.
– Нет.
И добавила, уже мягче.
– Благодарю, дорогой. Но это мой ребенок. Понимаешь?
Холод, который образовался у него где-то в животе, стал растекаться по телу, будто начал таять кусок льда, превращаясь в ручейки холодной воды. Лучше было сохранять спокойствие, хотя, видит Бог, это давалось ему с трудом.
Он отчетливо ощущал, что сейчас происходит что-то очень страшное, и это невозможно будет исправить никакими усилиями. Но вдруг еще не слишком поздно?
Деметрий постарался заглянуть за барьер, что сестра воздвигла между ними. Она оказалась очень сильной. Он и не предполагал, что настолько.
София ввела его в заблуждение, ловко и просто, впрочем, как и других. Но если другие были обычными людьми, то как он мог не заметить?
Жалкий слепец.
Деметрий чуть не застонал, проклиная собственную недальновидность. И, конечно, она сразу это поняла и мгновенно сбросила маску.
– Решил, что я соглашусь на меньшее, чем заслуживаю? – с легким презрением произнесла она. – Уж от кого, а от тебя я не ждала ничего подобного.
– София, прошу…
– Не проси того, чего я не смогу тебе дать.
Он вымученно посмотрел на нее.
– О чем ты?
Сестра стояла перед ним, крепко держа спящую дочь. Ее лицо пылало.
– Я давно разгадала твой секрет. Еще девочкой догадалась, что за «ангел» являлся ко мне. Да, я слышала тебя, позволяла говорить со мной, и ты был мне дорог, пока находился на моей стороне…
– София, – потрясенно выдавил он. – Я всегда занимал твою сторону. И мне весьма досадно и горько осознавать, что ты не признаешь этого. У меня нет и не было никого, дороже тебя. Зная это, ты бросаешь мне такие обвинения?
Она усмехнулась.
– Как же тебя это задело, подумайте только… Вспомни, как ты сбежал после моей свадьбы.
Он покачнулся.
– Тебе было не до меня. Я решил, что так лучше.
– Хм, – она чуть склонила голову, задумавшись, а затем ее лицо приобрело растерянное выражение. – Не могла подумать, что ты настолько привязан ко мне. Но я не считаю себя виноватой!
– Ты убиваешь меня, София. Зачем ты говоришь такие слова? Все, чего я хотел, чтобы ты стала счастливой.
– Как это тривиально…
Она сморщила носик и аккуратно поправила ткань, укрывавшую ребенка.
– Не могу поверить, что ты говоришь это мне.
– А чем ты отличаешься от других? – резко спросила она. – Вспомни, как ты отказал мне в помощи, когда я действительно в ней нуждалась.
Деметрий зашатался.
– О чем ты, ради всего святого?
– У тебя довольно короткая память. Но я помогу вспомнить. Когда я умоляла спасти мой брак, вернуть детям отца, а мне – мужа! Ты сделал вид, что не понимаешь, что не можешь помочь. Ты растоптал мое доверие к тебе. И то исключительно твоя вина.
– София, – он протянул к ней руки, стараясь говорить, как можно спокойнее. – Ты сейчас отдашь мне ребенка, и мы поговорим.
– Мы и так говорим, – огрызнулась она, сделав шаг назад. – И будь добр –тише. Вера спит.
– Хорошо.
Он поднял руки, призывая к спокойствию.
– Прошу, мы еще можем все исправить.
Она приняла удивленный вид.
– И как же, я осмелюсь спросить, ты это сделаешь? К тому же я все обдумала. Пути назад нет.
Деметрий замер. Снова по спине пронесся противный холодок. Но он обязан был держать себя в руках.
– Я согласен и признаю, что вел себя не так, как ты ожидала. Прости, что не оправдал твоих надежд.
– Звучит довольно жалко, если учесть, как страстно ты ко мне привязан.
– Ты делаешь довольно грубые намеки, но мы с тобой неплохо понимаем друг друга. Поверь, я никогда не думал о тебе как-то иначе, чем о маленькой сестренке, о которой нужно заботиться. Ты была и остаешься светом моей жизни. Боже, София, неужели мы дошли до столь нелепых обвинений? Мы всегда были близки, разве нет?
– Даже чересчур, – скривилась она.
– Нет, – он отчаянно затряс головой. – Это не ты, не ты! Я догадывался, что тебе нужна помощь и надеялся, что ты проявишь благоразумие, чтобы позволить тебе помочь.
– Ну, уж нет. Это все я – твоя дорогая сестра, только ты видел всегда во мне лишь милую беззаботную дурочку. Впрочем, как и остальные.
– Лучше оставайся ею…
– Замолчи!
На лица брата и сестры легли тени. Они были очень похожи и теперь словно узнавали друг друга заново. Ярость взорвавшейся силы готова была выплеснуться наружу, чтобы поглотить противника.
Деметрий пришел в себя первым.
– Нет.
Он закрыл глаза и помолчал какое-то время.
– Мне хочется верить, что ты остановишься. Я всегда любил тебя беззаветно, и мне не нужно ничего взамен.
– Ложь.
Он запнулся, не зная, что добавить.
– Зачем ты пришла сюда? Только не надо играть.
– Мне не до игр. Сегодня все будет так, как хочется мне. Я кое-что придумала.
– Поделись же. Мы не чужие друг другу.
София, не обращая внимания на его слова, снова запела тихую песенку. И тут внизу снова хлопнула дверь, отчего эхо рванулось ввысь и достигло верхней площадки.
На этот раз шаги были гулкие, громкие, а из глубокого проема послышались крики. Мужские и женские голоса возбужденно переговаривались, звали по имени. В этих голосах звучал неподдельный страх.
– София, ты здесь? – звал мужчина с нотками паники и злости.
– Деметрий?! – вторил ему с отчаянием и ужасом женский голос.
Протяжный вопль ворвался в вахтенную, и Деметрий бросился наружу. Из полусвета показались Антоний и Марина. Видеть их вместе уже было довольно странно. Но их лица… Никогда больше ему не хотелось бы пережить подобный шквал разрушительных эмоций, что так и обрушился на него.
В дверях он обернулся, чтобы посмотреть на Софию. Его лицо исказилось.
– Что же ты натворила?!
Антоний чуть оттолкнул его в сторону, сжимая кулаки, чтобы посмотреть на замершую женщину с ребенком. Следовавшая за ним Марина вскрикнула. Ее лицо побелело, точно снег, что тихо и неспешно ложился за стенами старого маяка.
– Дети… Дети… Они не дышат…
Марина зарыдала.
Закричали все разом страшно и громко, но София никак не отреагировала. Она только переложила ребенка повыше на плечо, придерживая одной рукой и подняла вторую руку, в которой что-то блеснуло. Послышался щелчок.
Антоний замер в двух шагах от нее, увидев направленный на него револьвер. Крупная дрожь сотрясала его. То были злость и отвращение, что раздирали его изнутри. Непонимание. Ужас.
Как она решилась на столь чудовищное злодеяние?
– Муж мой… – выдавила София с такой издевкой и ненавистью, что воздух вокруг наполнился ядом. Их глаза впились друг в друга, пристально рассматривая, пытаясь понять, кто же этот человек напротив.
– Отдай мне дочь, – глухо обронил Антоний. – Ты сошла с ума…
– Нет, все дети останутся со мной.
– Что ты говоришь? Что ты дала им? Ты понимаешь, что натворила?
София пожала плечами.
– Одолжила у брата одну
