А впрочем, шло бы оно куда подальше, такое естествоведение! Кабы не безвыходное положение, черта с два я взялся бы когда-нибудь расширять свои знания о людях таким извращенным способом.
Дабы хоть немного уравнять свои и наши шансы выжить, Убби в последний момент передал мне иностальной штырь, сопроводив подарок коротким инструктажем:
– Не размахивай им, а просто тычь ублюдкам в зубы или глаза и сразу отскакивай. Главное, все время держитесь у меня за спиной и почаще смотрите под ноги. Отстанете или упадете – вам конец!
Подбодрил, одним словом. А затем бросил последний взгляд на пробиравшихся через толпу кабальеро и, утробно зарычав, врезался в гущу потасовки…
Следующие несколько минут слились для меня в мешанину из перекошенных лиц, мелькания кулаков и нескончаемой, как тогда казалось, череды вспышек боли во всем теле. Света, что испускали вьющиеся над нами нетопыри, было достаточно, чтобы видеть весь этот дьявольский калейдоскоп, а также маячащую впереди широкую спину Убби. Благодаря ему мы не задерживались на одном месте, раз от разу вступая в короткие стычки с постоянно меняющимися противниками. Это не позволяло нам увязнуть в драке, а нашим врагам – как следует разозлиться на нас и пуститься в погоню. Не выпуская из рук Физза, которого мы с Сенатором по-прежнему несли вдвоем, я и Гуго сталкивались с врагами, обменивались с ними парой-тройкой быстрых ударов и расходились, не успев даже обложить друг друга бранью.
Предупреждение Сандаварга о том, чтобы мы посматривали под ноги, было самым важным из всех его предбоевых советов. И все потому, что идти нам большей частью приходилось не по брусчатке, а по оглушенным противникам северянина. Он оставлял их за собой вповалку чуть ли не на каждом шагу. Жаль, некогда было полюбоваться, как напористый крепыш-коротыш устилает себе путь вражескими телами. И ни один отведавший кулаков Убби забияка даже не попытался схватить меня или де Бодье за ногу. Что ни говори, а подобную работу наш краснокожий товарищ делал всегда с полной гарантией и самоотдачей.
Будучи не склонным к насилию, я травмировал противников лишь тогда, когда они хватали нас с Гуго за одежду и мешали поспевать за проводником. Глаз я вроде бы никому не выбил, но сломал штырем полдюжины предплечий, пару челюстей и вышиб десятка три зубов. Нам тоже крепко досталось, особенно менее проворному толстяку де Бодье. Ему расквасили нос, подбили оба глаза, надавали по ушам и столько раз врезали по корпусу, сколько Сенатор не претерпел ударов, наверное, за всю свою жизнь. Мне ушибли бедро и наотмашь съездили по голове тяжелой ременной пряжкой. Которая, хвала Авось, угодила в темечко плашмя, а не ребром. Поэтому я отделался лишь большой шишкой и рассечением, хотя мог бы легко заполучить и дырку в черепе. Меня также нещадно лупили по лицу, спине и плечам, но это были не те ушибы, на какие в такой буче стоило обращать внимание.
Завернутый в балахон Физз в драке не участвовал, но стойко терпел побои наравне со всеми нами. Правда, в отличие от нас, его это не шибко беспокоило. А те, кто желал причинить ему вред, сами с криками хватались за собственные отбитые кулаки и вывихнутые запястья. И поделом! Покрытое чешуйчатой броней тело ящера было прочнее гвардейской кирасы. Такое не всякий топор разрубит с одного удара, а дубасить варана-броненосца голыми руками – затея вовсе глупая и травмоопасная. Многие наши сегодняшние противники усвоили это, если, конечно, они успели понять, о чьи бока покалечили руки.
И все бы ничего, но чем плотнее окружала нас давка, тем больше мы получали тумаков, выдыхались и теряли прыть. Не пройдя и половины этого адского пути, Сенатор начал опасно пошатываться и спотыкаться. И я ничем не мог ему помочь, поскольку сам едва стоял на ногах, отражая одной рукой удары, а другой неся Физза. С каждым пройденным нами шагом становилось все очевиднее, что Убби переоценил наши возможности. А одного лишь желания спасти свои шкуры было уже недостаточно, чтобы оно наделило нас необходимой для этого силой.
Впрочем, нам все-таки повезло пережить этот кошмар. Как оказалось, в этом бою Убби уповал не только на нашу и свою выдержку, но и на помощь сородичей, которых он обнаружил в толпе еще до того, как гвардейцы нас заметили. Ну а северяне, в свою очередь, не могли не заметить продирающегося к ним с шумом Сандаварга.
Мне и Гуго было уже совсем невмоготу, когда плечом к плечу с наемником встали два таких же крепыша, которые заработали кулаками с не меньшим усердием, чем он. Краснокожие вояки действовали быстро и слаженно. Протоптанный Убби коридор моментально расширился, а шарахнувшиеся от северян в испуге противники к нам больше не приближались. По этой же причине и бесчувственных тел под ногами заметно поубавилось, поскольку желающих бросить вызов сразу трем головорезам находилось гораздо меньше.
Мы вздохнули посвободнее, но расслабляться было еще рано. На нас то и дело нападали сзади, и мне приходилось осаживать этих негодяев штырем, дабы меня и де Бодье ненароком не утянули в толпу. А она после нашего яростного прорыва разбушевалась и вовсе не на шутку. Помимо гвалта я слышал также конское ржание и непрекращающийся свист плеток. Кабальеро тоже пробирались через давку, но, видимо, не были до конца уверены, что гонятся именно за нами. А иначе они без колебаний расшвыряли и затоптали бы рапидо всех, кто стоял у них на пути.
Несколько минут, за которые мы, казалось, пронеслись галопом по всем лабиринтам Небесного Ада… И когда беснующаяся живая масса с проклятьями исторгла из себя нашу потрепанную компанию, я был готов вопить от радости даже несмотря на то, что в полусотне шагов от нас находились пятеро гвардейцев. Но вместо этого мне пришлось стиснуть зубы и бежать, припадая на хромую ногу, за северянами дальше по улице. Она была заполонена пострадавшими в давке людьми, но мы их уже совершенно не интересовали. Они либо ковыляли прочь от побоища, либо, изможденные и помятые, сидели прямо на брусчатке, утирали с лиц кровь, сплевывали выбитые зубы и бранились охрипшими от крика голосами.
Один такой попавшийся нам навстречу избитый бедолага был настолько слаб, что никак не мог отогнать привязавшегося к нему нетопыря. Крылатая тварь чуяла кровь, текущую из рассеченной брови своей жертвы, и с верещанием набрасывалась на нее, невзирая на ее вялое сопротивление и жалобные крики. Пробегавший мимо Сандаварг помог беспомощному горожанину: изловил кровопийцу за крылья, однако не убил священное животное, а прихватил его с собой. Затем подозвал сородичей и, всучив одному из них пойманный живьем трофей, что-то поспешно им наказал. После чего оба они согласно кивнули и, отколовшись от нашей компании, припустили к ближайшему переулку, что-то оживленно обсуждая между собой на бегу. А Убби бросил нам через плечо: «Не отставайте!» – и поспешил к зданию, что располагалось на другой стороне улицы.
Здание это представляло собой двухэтажный особняк, похожий на тот, в котором жила госпожа Зигельмейер, только поскромнее, и наверняка принадлежало какому-нибудь местному купцу или чиновнику средней руки. Я подумал, что наемник знаком с этим человеком и хочет попросить у него убежища. Но, оказалось, Сандаварга интересовал не дом, а лишь живая изгородь перед ним. За ней было трудно спрятаться днем, но в темноте она могла дать нам мало-мальски надежное укрытие.
Этот невысокий – мне по пояс, – облагороженный терновник с мелкими листьями и густыми колючими ветками рос перед многими особняками в центральном районе Аркис-Грандбоула. Продраться напролом сквозь такой кустарник было практически нереально, но перепрыгнуть через него при необходимости – можно. Особенно при такой необходимости, как наша.
Соваться в калитку мы не стали – и так было понятно, что она заперта. Первым колючий барьер преодолел Убби. Он с разбега нырком сиганул поверх кустов, даже не оцарапав живот, приземлился на руки и, кувыркнувшись, сразу очутился на ногах. Следующим за укрытие отправился Физз, чье чешуйчатое брюхо было нечувствительно к терновым колючкам. А вот наши с Гуго шкуры – увы, нет. Мне пришлось встать на четвереньки и подставить Сенатору спину, поскольку с его комплекцией о выкрутасах северянина можно было только мечтать. Де Бодье оттолкнулся от моей спины и попытался перескочить изгородь, но зацепился ногами за ее верхушку и грохнулся прямо на страхующего его с той стороны Сандаварга. Послышалась сдержанная брань вперемежку с многословными извинениями – похоже, и у того, и у другого только что добавилось на теле по нескольку болезненных ушибов.
Последним прыгать через препятствие выпало мне. Решив, что у меня получится повторить трюк Убби, я тоже разбежался, но отбитая в бою нога не позволила мне развить нужную скорость. Времени на повторный разбег не осталось – всадники только что прорвались через давку и их пущенные в галоп рапидо уже цокали копытами по брусчатке. Поэтому вместо нырка я изобразил неуклюжий переворот: упал спиной прямо на подстриженную кромку терновника и, задрав ноги, перекатился через него к товарищам. Как минимум дюжина колючек проткнула мой разодранный в драке балахон и впилась в тело. Я закряхтел от боли, но дело было сделано. Мне удалось смыться с улицы до того, как кабальеро поравнялись с нашим укрытием и проулком, куда побежали сородичи Сандаварга.
