Моим первым побуждением было скомкать листок, швырнуть в него и предложить попробовать самому. Но жар уменьшился, когда в голову вкралась резонная мысль: ведь я хочу узнать, что в сейфе, а скомканный листок Джаред все равно перехватит на лету, даже если я удачно прицелюсь, чтобы попасть в насмешника.
Встав на колени, я прокрутила диск, набирая комбинацию. Я аккуратно следовала зашифрованным отцом указаниям, но, когда дошла до последней цифры, замок не отомкнулся.
От злости на Джареда и бессильной ярости из-за упрямого замка подступили слезы. Я попыталась незаметно утереться плечом, а Джаред вздохнул и спросил:
— Ты плачешь?
Я шмыгнула носом:
— Нет. Оставь меня.
— Попробуй еще раз, — безразлично предложил он.
Я поставила диск в исходное положение и начала снова, очень тщательно проверяя каждый поворот и каждую остановку, но, когда дошла до пятерки и ничего не произошло, прокрутила диск еще раз. Надо же было сделать три оборота, а не два. Замок щелкнул, и я от изумления разинула рот.
— Сработало, — прошептала я, не веря собственным глазам.
Джаред поднял меня с полу, а сам опустился на колени рядом с сейфом, чтобы открыть его; хлопнул рукой по крышке и, зажав пальцами переносицу, сказал:
— Черт возьми, Джек. Что ты наделал?
ГЛАВА 13
ВИНОВНЫЙ
— Что там? — спросила я, перегибаясь через плечо Джареда.
Он повернулся ко мне, держа в руках книгу в коричневом кожаном переплете. С виду она была древнее древнего, корешок по краям и углы сильно истерлись, а на обложке стояла какая-то странная печать.
— Это «Происхождение демонов» — Библия Ада, — шепотом объяснил Джаред.
— Что делает Библия Ада в сейфе Джека? — ошалело спросила я.
— У каждого патриция в иерархии Ада есть свой экземпляр. Этот принадлежит Шаху, — сказал Джаред, разглядывая черную печать в центре. — Не хочу знать, как Джеку удалось наложить на нее свои лапы, но тот факт, что в этом банке известны наши с тобой имена, говорит мне вот о чем: Джек знал, что я пойду против его запретов, а раз так, нам понадобится это.
— Понадобится для чего?
— Чтобы выторговать то единственное, на что Джек готов был променять эту книгу, — твою жизнь.
На лице Джареда отразилось глубокое страдание, как будто груз вины сокрушал его.
— Джаред… — Я потянулась к нему.
Он отстранился, и с его лица исчезли всякие эмоции. От такой реакции раздражение вспыхнуло во мне с новой силой.
— Оставим книгу здесь или заберем с собой? — спросила я.
— Она останется здесь. Я не хочу, чтобы ты была рядом с ней. Будем надеяться, что Шах — единственный демон в Аду, который не злопамятен.
Я протянула руку к книге:
— Что там написано?
Джаред отдернул руку с книгой, быстро опустился на колени и затолкал ее обратно в сейф. Потом захлопнул дверцу, запер ее и с громким стуком запихнул сейф в банковскую ячейку. Следом полетел скомканный листок с кодом. Джаред закрыл ячейку и спрятал ключ в карман.
Схватив меня за руку, он быстро пошел по проходу к входному люку, надавил на кнопку — зажужжал звонок. Джаред переминался с ноги на ногу, ожидая ответа мистера Стивенса, а когда тот отозвался, прорычал в переговорное устройство:
— Мы готовы.
Люк открылся, и Джаред дернул меня за собой. Он шагал широко, и мне приходилось переходить на бег, чтобы поспевать рядом. Открылись двери лифта, и показалась сухощавая фигура мистера Стивенса. Пока лифт полз вверх, Джаред стоял неподвижно, но, как только двери разошлись, ринулся наружу, крепко держа меня за руку.
Вот и мотоцикл, Джаред быстро сунул мне в руки свой шлем. Я завозилась с ремешком, Джаред одним движением пристегнул его и перекинул ногу через сиденье, одновременно подсаживая меня к себе за спину.
Он взял мои руки, сцепил у себя на груди и скомандовал:
— Держись!
Мы помчались по улицам, петляя между машинами, пролетая перекрестки на красный, не останавливаясь у знаков «стоп», и очень быстро оказались у дома Джареда.
Мои ноги едва касались ступеней; Джаред отпустил меня только у чердака. Не говоря ни слова, он поднялся по лестнице и скрылся за перилами. Я стояла внизу и слушала, как он топочет по спальне. Что же он там готовит? Вот я услышала шаги в ванной, затем полилась вода. Я ждала.
Прошло десять минут. Я села на диван и уставилась в темный экран телевизора. Поведение Джареда было совершенно непонятным. Сам объяснит, когда придет время, решила я про себя. Он всегда так делает.
Когда прошло уже полчаса, я стала сомневаться в своей правоте. Я поднялась по лестнице, подошла к двери ванной и приложила ухо к гладкой деревянной поверхности. Из душа текла вода, и я решила потерпеть, но после четвертого взгляда на часы моя выдержка дала осечку. Сколько можно от меня прятаться?
Я занесла кулак, чтобы постучать в дверь, но удержалась и вместо этого повернула ручку. Изнутри вырвалось и тут же рассеялось облако пара. В ванной на полу сидел Джаред. Спиной привалился к кафельной стенке, колени были поджаты, голова опущена; он выглядел беспомощным.
Я опустилась перед ним:
— Джаред?
Он взглянул на меня; глаза были темные, как небо звездной ночью.
— Нина, в тот вечер, когда я сел на скамью рядом с тобой, я подписал тебе смертный приговор.
— О чем ты говоришь? — Его вид испугал меня. — Пожалуйста, объясни мне, что происходит!
— Сегодня ночью у нас снова были гости, — сказал Джаред с тем же страдальческим выражением, какое было у него в банковском подземелье.
— Кто на этот раз?
— Габриэль, — коротко ответил Джаред.
— Ты говоришь не о своем отце, да? Ты имеешь в виду того Габриэля?[9]
— Да… того Габриэля, — сказал Джаред, и глаза его округлились. — Он один из самых ярых сторонников того, что падших архов нужно уничтожать, прежде чем они получат шанс оставить потомство. Мое существование удручает его, — возмущенно говорил Джаред. — Габриэль — посланник… и еще ангел смерти.
Я сглотнула:
— Что он сказал тебе?
Джаред откинул голову и уперся ею в стенку:
— Он сказал, что мы с ним скоро увидимся.
У меня отвисла челюсть.
— И что ты на это ответил?
— Что он всегда так говорит, — ответил Джаред и натянуто улыбнулся.
Я на секунду задумалась.
— Эли ничего не имеет против гибридов. Может быть, он поговорит с Габриэлем?
Джаред шумно выдохнул через нос, стараясь проявить снисходительность к моим рассуждениям.
— Никто, кроме Всевышнего, ничего не может сказать Габриэлю.
Мои плечи поникли.
