властной походкой. За ним — его дочь. Охранник, после утреннего звонка, с угрозами предупредил Ольгу, чтобы держала перед дочерью язык за зубами. Хозяин посмотрел на женщину сурово, остановившись посреди комнаты напротив. Не оборачиваясь, сказал дочери:
— Полюбуйся! Вот она — шалава!
Решительным шагом та выступила из-за спины отца. Яркими глазами холодно глянула на Ольгу. Состроила брезгливую мину, выгнув губы. Но женское любопытство взяло верх, и она продолжительным взглядом окинула ее с ног до головы. С неприязнью произнесла:
— Красивая.
Жесткий голос отца тут же сердито отсек:
— Шлюха не может быть красивой! Шлюха — это тряпка, о которую вытирают ноги!
Шагнув ближе к Ольге, дочь Хозяина с равнодушным презрением спросила:
— Почему ты шлюха?
Грустно улыбнувшись, Ольга качнула головой:
— Это утверждает твой отец. Для него, наверно, все вокруг — шлюхи.
— Молчи, тля панельная! — грубо оборвал Хозяин. — Заклей рот, чтобы голоса твоего никто не слышал!
Но дочь метнула в его сторону такой недовольный взгляд, что он подавил в себе злую вспышку. Сейчас для него было важно, чтобы дочь была довольна им, довольна его подарком, чтобы в ее сознании притупилась мысль о его вине за смерть Андрона, и чтобы, как можно скорее, ее отношение к нему вернулось на круги своя. Она опять с ощутимой ревностью в голосе спросила Ольгу:
— Ты любила Андрона?
Сознавая, что ответ должен быть таким, который бы не обидел и не оскорбил дочь Хозяина, Ольга посмотрела ей в глаза серьезно:
— Я его даже не знала. А люблю я своего мужа.
Не отрываясь от глаз Ольги, дочь Хозяина недоверчиво усмехнулась:
— Ты хочешь сказать, что не пудрила Андрону мозги?
Заметив, как Хозяин через силу подчиняет себя дочери, как старается не противоречить ей, Ольга подумала, что дочь может повлиять на решение отца относительно нее. В таком случае, его дочь не должна увидеть в ней врага. Диалог, который, возможно, начинается между нею и вдовой Латаева надо попытаться использовать для развенчания негативного отношения к ней. Если она сама себе теперь не поможет, никто не поможет. И Ольга ответила вопросом на вопрос:
— Как я могла это делать, если я не знала его?
Сверкнувшие подозрением глаза вдовы обдали холодом:
— Разве ты с ним не спала?
На лице Ольги появилась открытая безобидная улыбка, женщина решительно отвергла:
— Этого в принципе не могло быть!
Долгим взглядом, не отрываясь, вдова словно изучала лицо Ольги, как бы заглядывала в каждую клеточку, пытаясь отыскать обман или издевку, но, ничего не найдя, облегченно произнесла:
— Вот как.
Наступила тишина. Две женщины смотрели друг на друга и молчали. Но тут категорично выплеснулся голос Хозяина:
— Врет, шлюха! Не верь! Шлюхам верить нельзя!
Когда он умолк, Ольга вздохнула и спокойно выговорила, обращаясь к вдове:
— Я не шлюха. И никогда не была ею. Твой отец желаемое выдает за действительное.
— Не смей грубить мне, мышь панельная! — возмутился тот. — Если бы ты не крутила задом, мой зять никогда не ушел бы из семьи! Ты будешь наказана за это! Всю жизнь помнить будешь, что нельзя становиться на пути у моей дочери!
Это утверждение отца будто вдохнуло в его дочь воздух несогласия, изгоняя недавний дух облегчения, она отступила от Ольги, выдавила:
— Я тебе не верю! — лицо похолодело, стало враждебным. — Ты сейчас можешь наговорить все, что угодно, чтобы выгородить себя!
Ее тут же громко поддержал отец:
— Я горжусь тобой, дочь моя! Эта панельщица не стоит твоего мизинца! Она разрушила твою любовь! Она унизила тебя! Ты должна разрушить ее жизнь! Я дарю тебе эту шлюху! Растопчи ее, как половую тряпку!
Видя, как круто, в один миг, перевернулась линия ее судьбы, Ольга замерла и напряглась. Ледяной сгусток отвращения и ненависти в глазах вдовы заставил содрогнуться. Ольга вдруг поняла, что та поступит с нею именно так, как требует отец. Ее внешняя уравновешенность и спокойствие не более чем маска. Но глаза раскрывали ее суть. Она растопчет, не раздумывая. Видно, отец чует эту внутреннюю жестокость в дочери, а потому уступает ей. В этих обстоятельствах трудно найти правильное решение. Если только не попытаться стать яблоком раздора для них. Чтобы не ее стремились разорвать, а начали рвать друг друга. Ольга ощутила, что наступает критический момент. Дочь Хозяина должна произнести заключительные решающие слова. После этого изменить что-то вряд ли будет уже возможно. Женская смекалка подсказала, что нужно опередить вдову. И Ольга отчаянно использовала последний шанс. Выдохнула:
— Он твой отец. Ты, конечно, веришь ему. Он обвинил меня во всех грехах. Но он лжет! Я не такая, как говорит он! Я не умею врать! Я никогда не имела никакой связи с твоим мужем! Но я была свидетелем его смерти! Я не знаю, что рассказал об этом тебе отец. Но я видела, как он приказал Кескову убить твоего мужа, как Кесков по его приказу выстрелил ему в висок. На моих глазах! И это правда! И второй правды нет!
Жуткий вой Хозяина внезапно заполнил всю комнату, выбился в прихожую и кухню, он подскочил к Ольге и с размаху ударил ее по лицу. От удара она рухнула на пол. Он ударил ее ногой:
— Врешь, стерва! Убью, шлюха!
И тут негодующий крик его дочери разнесся над воплем отца. Она вдруг метнулась к охраннику, стоявшему в дверях, вырвала у того из-за пояса пистолет, подскочила к отцу и больно ткнула ему в лицо. Хозяин опешил, увидев в руках дочери ствол, глаза вылезли из орбит. Она истерично закричала:
— Назад! Она моя! Ты подарил ее мне!
— Дочь моя, ты что? — попятился отец, видя бешеный блеск в ее глазах. — На отца? Руку на отца? Ты поверила этой шлюхе? Успокойся! Убери ствол!
Не опуская пистолета, она с остервенением пнула Ольгу, потребовала:
— Вставай!
Возбужденно, не чувствуя боли, Ольга поднялась. Вдова снова потребовала:
— Говори!
Вероятно, сейчас появилась возможность сохранить себе жизнь, между дочерью и отцом наметился раздор, поэтому Ольга выложила все, что хотела сказать:
— Я не разрушала твоей любви. Твой отец убил ее. Твой муж просил его увидеть тебя. Он хотел вернуться. Он говорил твоему отцу, что у вас будет ребенок. Но твой отец приказал убить его и пообещал вытравить у тебя его ребенка!
Ствол пистолета, направленный на Хозяина, вздрагивал в руках его дочери. Ее глаза горели диким огнем. Его голос сейчас прозвучал осторожно и несильно:
— Дочь моя, я твой отец. Я вырастил тебя. Неужели ты не веришь мне? Неужели эта шлюха вызывает у тебя большее доверие? Она все
