«Историк и исследователь» О. Бузина написал об вынужденном отречении в 1763 г. Кирилла Разумовского от гетманского титула в обмен на звание генерал-фельдмаршала[119] как о «гениальной капитуляции», как о «красивой сдаче». Но это, конечно, все ерунда.
А вот Иван Степанович Мазепа, практически стоя одной ногой в могиле, действительно «уважать себя заставил»…
* * *
…24 октября 1708 г. — aleajactaest! — гетман И.С. Мазепа отправился с некоторой частью казаков по направлению к Новгород-Северскому, на соединение со шведским королем, чем навел панику на всю царскую верхушку, включая и самого самодержца. Поначалу Петр Алексеевич не мог поверить в измену гетмана.
Правда, паника эта длилась недолго. Уже 28 октября 1708 г., «переварив» полученную весть, царь пишет светлейшему князю: «Мы получили письмо ваше о не чаянном никогда злом случае измены гетманской с великим удивлением. Надлежит трудиться, как бы тому злу забежать и не допустить войску казацкому переправляться через реку Десну по прелести гетманской: немедленно пошли к тем местам, где они, несколько полков драгун, которые бы им помешали. А полковников и старшину вели сколько возможно ласково призывать и говорить им, чтоб они тотчас ехали сюда для избрания нового гетмана. А буде полковник миргородский где поблизости обретается, то прикажи его, сыскав, к нам прислать, обнадежа его милостию нашею, потому что он великий был неприятель Мазепе. И вы немедленно приезжайте».
А в Петербург Петр отправляет другое письмо: «Хотя противно совести моей, чтоб против добрых от вас вестей к вам нечто худое писать, однако ж нужда повелевает являти, что учинил новый Иуда Мазепа, ибо, 21 год быв в верности мне, ныне при гробе стал изменник и предатель своего народа. Правда, хотя сие дело худо, однако ж не токмо он с совету всех, но из пяти персон сие зло учинил, что, услышав, здешний народ со слезами богу жалуются на него и неописанно злобствуют, понеже, как слышим, кроме бога житие его было. Итако надежда в бозе, что он себе зло вяще исходатайствовал (чему пособит кровь Самуилова), нежель тому, кому хотел».
31 октября российские войска под командованием светлейшего князя Меншикова в двухчасовом штурме овладели гетманской столицей — Батурином, чем во многом предопределили исход кампании 1708—1709 гг., да и Северной войны вообще. Но дело было не только в военном аспекте.
На прошедшей в 90-х годах пришлого века конференции историков России и Украины российский историк Г. Санин заявил: «…Украинская автономия была тем более нужна в начальный (до Полтавы) период Северной войны, когда необходимо было сосредоточить внимание и силы на севере. И.С. Мазепа пользовался очень широкой, практически неограниченной властью и правами. Его измена дала толчок к угасанию украинской государственности. Угасание это было длительным процессом, связанным, в первую очередь, с продвижением границ России к Черному морю, присоединением Крыма и отражением попыток Османской империи захватить украинские земли»[120].
При всем уважении к господину историку следует сразу заметить, что его выводы наталкиваются, как минимум, на два видимых возражения. Во-первых, власть гетмана отнюдь не была «неограниченной»: за каждым шагом гетмана шла слежка и контроль, контроль и слежка. Гетман должен был опираться на подписанные «Коломацкие статьи», по которым даже явных политических врагов ему нужно было отправлять в Москву на правеж.
Во-вторых, по Санину, измена Мазепы привела к упразднению Гетманщины — однако все факты говорят об обратном: именно негаданное выступление гетмана заставило царя пересмотреть свою малороссийскую политику. Петр призывает своих подчиненных вести себя с малороссиянами «ласково», обещать им золотые горы, снижение налогов, выборы нового гетмана. Новым ставленником на этой должности будет полковник Скоропадский — в то время как совсем недавно эту должность собирались вовсе упразднить (и она будет упразднена только в 1763 г.). Полковое деление и местное самоуправление также будет упразднено — но только в 1781 г. Петр и рад бы все упразднить одним махом, но для того ему надо открыться и показать, что Мазепа в своих обличительных филиппиках (или лучше сказать — «петриках») вскрыл его истинные замыслы. Потому и сам царь юлит, обещает, старается выглядеть лучше, чем он есть на самом деле — и это не смертельно, однако же больно бьет по самодержавным амбициям.
Тогда царь начинает мстить старому маразматику, который так некстати проявил упрямство и принципиальность. 9 ноября 1708 г., как сообщает «Журнал Петра Великого», «…персону (манекен) оного изменника Мазепы вынесли и, сняв кавалерию (знаки ордена), которая на ту персону была надета с бантом, оную персону бросили в палаческие руки, которую палач взял и прицепил за веревку, тащил по улице и по площади даже до виселицы и потом повесил».
Тут надо напомнить, что орден гетман получил за Крымские и Азовские походы, а потому аннулировать награждение орденским знаком Петр мог — но не мог отменить деяний гетманских. Разве что начать снова платить крымские «поминки»…
Кроме того, Петр I приказал изготовить и доставить к нему «орден Иуды» — огромную двенадцатифунтовую медаль с цепью. На ней надлежало изобразить повесившегося над рассыпанными сребрениками Иуду и вычеканить слова: «Треклят сын погибельный Иуда еже за сребролюбие давится».
Тут Петр нагло врал: среди множества мотивов, подвинувших Мазепу на измену, сребролюбие явно было на последнем месте. Скорее уж он мог пенять на Алексашку, который за 3000 дукатов едва не погубил итоги восьми лет войны.
Также по указанию Петра было проведено анафемствование Мазепы. Вот только за что? За измену царю? Собственно, в практике восточноевропейских церквей существовало наложение анафемы (отлучение от церкви) по политическим мотивам, а иногда и прямо по заказу сильных мира сего. Вот только в среде верующих такие отлучения законными, как правило, не считаются. Кроме того, Петр сам нарушил «Коломацкие статьи», пытаясь упразднить Гетманщину.
И вообще, в нравственно-религиозном плане царь Петр сравнительно с гетманом Иваном выглядит отнюдь не лучшим образом: отправил законную жену в монастырь; жил в блуде при живой жене; не раз обагрял руки кровью (казнь стрельцов); по неоправданному подозрению приговорил сына к смерти; до возвращения же сына из Европы ложно обещал ему неприкосновенность; богохульствовал; в конце концов упразднил патриаршество — в общем, весь набор смертных и несмертных грехов. Но у Российской православной церкви, как могли убедиться читатели этой книги, свой, специфический взгляд, кого признавать святым, а кого анафемствовать…
В этой связи любопытно окинуть хотя бы беглым взглядом петровское окружение.
К примеру, Иоганн Рейнгольд фон Паткуль, ливонский рыцарь, подданный шведской короны. Обиженный за «незаконную редуцию» (лишение поместных земель) перешел на службу к польскому королю, а затем и к Петру Алексеевичу — в чине тайного советника и генерала. Чем не шведский Иуда?
Или же Бауэр Рудольф Христофорович, генерал, победитель шведов у Лесной — по происхождению голштинец, подданный шведской короны. Перебежал в царское войско при осаде Нарвы. Стопроцентный шведский Иуда.
Кантемир Дмитрий Константинович (1673—1723), молдавский господарь, «турецкоподданый». Будучи молдавским господарем (князем), тайно приглашал Петра в Молдавию, обещая поддержку. После измены турецкому султану и неудачного Прутского похода бежал к царю, у которого был советником. Биография почти один в один списана с Мазепиной. Умер в богатстве и почете, анафеме предан не был.
Константин Брынковяну, валашский господарь, еще один «турецкоподданый». За тайное содействие московскому царю награжден орденом Святого апостола Андрея Первозванного (?!). Уличен в измене законному монарху — турецкому султану — за что казнен. Но ордена Святого апостола Андрея Первозванного за сей аморальный поступок не лишен, Российской церковью почему-то не анафемствовал (?!).
Марта Скавронская, она же Екатерина Первая. Подданная шведской короны. Прачка, гражданская жена царя Петра (при живой венчанной супруге). Российская императрица с 1725 г. Странно, но Российской церковью почему-то не анафемствована.
Как видим, вопрос о анафемствовании Ивана Мазепы выглядит, как минимум, спорно. А вот вопрос об упомянутой ранее попытке предательства Иваном Степановичем шведского короля (в числе его «5 предательств») таковым не является. Некогда запущенная в пропагандистских целях «утка» о якобы желании гетмана Ивана вернуться под руку царя Петра, и для этого готового коварно пленить и привести на аркане Карла XII, так и осталась «уткой». Держалась эта версия на найденных письмах канцлера Головкина, где тот одобряет сие предложение гетмана. При ближайшем рассмотрении оказалось, что все было провокацией, рассчитанной на недоверие шведского короля. На копиях писем бесстрастный московский канцелярист сделал пометку «Писма, что писаны к Мазепе по измене ево фальшивые от канцлера», чем и выдал «страшную тайну».
