— Вы, я вижу, считаете меня трусом? А ведь я просто развлекаюсь с вами. И если сейчас я вышвырну вас за дверь, то вовсе не из храбрости. Люди всегда прибегали к насилию исключительно из страха.
— Но ведь вам иногда ужасно хочется позволить себе быть громилой, правда? Хоть в этом-то признайтесь!
Он не признался, а я уже признался себе в этом.
Переведя дух, он усмехнулся.
— Хотите, я верну вам то, что, как вы думаете, я у вас отнял?
Это была умная ирония, переходящая в самоиронию. Мне не оставалось ничего другого, как изобразить шутовской ужас.
— Ни в коем случае! Впрочем, это я ошибся. Потерпевший-то — вы.
— Тогда какого рожна вы сюда приперлись?
— А меня Стругацкий заставил.
— Как Стругацкий? — изумился он.
— Да так, ведь вы, фантасты, и дня прожить не можете без фантасмагорий.
Он приподнялся, опершись обеими руками в столешницу письменного стола. Мне показалось, что он так же нетвердо стоит на ногах, как я — от мастики. Я не понял, хотел ли он мне сказать что-то или просто указать на дверь, но на всякий случай решил опередить его.
— Мне кажется, беседа была полезна для обеих сторон. Теперь я спокоен за вас, товарищ Дилов, теперь вы сам себя не сможете узнать.
После паузы, выдержанной для драматического эффекта, я добавил:
— Я спокоен за вас — вас будут хоронить с почестями!
И выскочил за дверь. Весело и легко. Я перешел на шаг только на улице. И с таким радостным чувством шагал до тех пор, пока не спросил себя: «Ну хорошо, а ты-то кто теперь? Без жены, без детей, без работы… Боже, какая свобода! Без обязанностей, с пороком сердца, который вскоре без лишних мук доконает тебя и избавит от всех проблем!» Впрочем, одна проблема пока существовала — нужно было заплатить из последних оставшихся у меня денег за то удовольствие, которое доставил мне Стругацкий. Неприлично заставлять платить по моим счетам того, кто сидел сейчас в редакции и так настаивал, что именно он и есть Любен Дилов. А что потом? Потом мне оставалось вспомнить народную поговорку — гол как сокол. Интересно, впрочем, почему народ выбрал именно это сравнение? Потому что только голый может по-настоящему быть отважным?
Да, вечно мы что-то выдумываем, сказал я себе, но ведь поэтому нас и называют фантастами! Важно, что мы действительно в каждый момент готовы встретить неожиданное, как говорил когда-то Гераклит.
* * *
Я выключил компьютер из розетки, чтобы ему не взбрело включиться автоматически, как он сделал это только-что. Постоял над ним как над гробом, пока совиные глаза не потеряли своего коварно-невинного выражения и не превратились в обыкновенное стекло. Потом тихо вышел из кабинета. И не вошел в него до тех пор, пока компьютер забрали у меня навсегда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});